Старая сказка без начала и конца
Просто по поводу первого дня весны, наверно же надо что-то про любовь? Нет?
О светлейший мой повелитель, - продолжила свои речи Шахразада на следующую ночь, когда усладился Шахрияир ее ласками. - Так вот, была у купца Рахмана-ибн-Абу жена, которая не знала ни в чем отказа.
Купец был богат и рад любым ее прихотям. Из странствий своих привозил он ей благовония и жемчуг, сладости и парчу. И жена его, Фатима, платила ему щедро своими ласками. И счастлив был бы его дом, кабы не росли желания Фатимы раз от разу. Все труднее было выполнять Рахману ее капризы. Уж и дом ее был полон райских птиц, которые поют, роняя с клювов своих смарагды и яхонты, уж и розы в ее саду потели не росой, а миррой, а все мало было прекрасной и капризной Фатиме. И толковали соседи: "Не доведет до добра Фатима Рахмана... Видано ли дело, так женщину баловать.. А что будет, если она попросит с неба Луну?"
Как напророчили злые языки! И воскликнула Фатима однажды ночью, усладив супруга самыми жаркими, самыми сладкими ласками :"Хочу крылья, как у птицы... Хочу летать по воздуху и город наш в полете наблюдать.. И пусть все смотрят на меня и твердят - Фатима летит, ей ни в чем отказа нет!"
Что может быть страшнее женщины, которая ни в чем не знала до сей поры отказа? Да ничего с ней не сравнится! И испытал это на себе Рахман полной мерой... Уж как он убеждал Фатиму, что не летают люди, как молил, а все без толку. Уперлась прекрасная и капризная Фатима, как ослица, и к телу белому допускать перестала.
И тут дошел слух до Рахмана, что живет на другом конце города колдун, который свинец в золото умеет претворять, эликсир молодости варит и много чего еще творит. Пришел Рахман к Абу Иль Синне и поведал свою печаль. "А пробовал ли ты ее плеткой стегать?" - задал Абу Иль Синна прямой впрос. "Не могу я ее плеткой, люблю ее..." Вздохнул Абу Иль Синна чему-то своему и согласился помочь.
Через неделю получил Рахман от Абу Иль Синны пару чудесных крыльев. Словно два огромных крыла махаона сверкали они на солнце. И счастлива была Фатима, впервые взлетев над городом, и все повторяли, глядя на нее:"Фатима летит, ей ни в чем отказа нет!" И наградила Фатима в ту ночь своими ласками Рахмана, и расцвело в нем счастье новым цветом.
Но капризна была Фатима. Все выше и выше хотелось ей летать, выше стрижей и ласточек, выше ястребов и орлов. И вздымалась она на крыльях своих в самые горние выси. Все ближе в солнцу и ближе. И настал день, когда сгорела она в его лучах бесследно. Даже пепла от нее не осталось...
- О звезда моих очей, это была забавная сказка. - смеясь, промолвил Шахрияр, - Я всегда говорил, не стоит баловать жен, даже самых любимых.. Но ночь еще молода, и палач не начал точить свои топоры.
- Да, мой повелитель, поэтому слушай следующую... - промолвила Шахразада, перебирая тонкими пальчиками густые кудри Шахрияра. "А он уже седеет", - подумала светло, без грусти…
***
Истинная и единственно правильная История о Синдбаде.
Жил в прекрасном городе на берегу синего-синего моря чудесный юноша по прозванию Синдбад. Был он строен станом, но широк в плечах, а кудри его завивались как хмель. Но был он не только прекрасен телом, но и пытлив умом. На каждый рассказ учителя в школе у него были готовы сотни вопросов. И он не успокаивался, пока не добирался во всем до самой-самой сути... Мудрые его наставники качали головами и говорили меж собою: "Только Аллаху ведомо знать истинную природу вещей, только Аллах знает цену совершенству... Смертным не пристало гоняться за идеалом".
Но юноша был не только пытлив, но и упрям. Снова и снова смущал он наставников странными вопросами: "А так ли тверда небесная твердь, как он ней говорят? А кто ее трогал? А кто видел живущих за морем одноглазых людей-великанов? Откуда известно, что есть на Земле места столь холодные, что вода ленится течь и по ней можно ступать, как по камню?" Ох, не видать ему счастья, вздыхал привычно Мудрейший Наставник. Вздыхал и скорбел, потому что любил Синдбада, как ни противилось его сердце смутным вопросам юноши.
Так и рос Синдбад, востря ум и лелея покой в сердце своем, пока однажды утром не встретил на своей улице прекрасную Зулейку. Была она стройна, как оса над цветком дикого винограда, груди ее были, как ранний июньский персик, а глаза, как две звезды Альтаир, если бы их было две. И когда ступала Зулейка по пыльной улице, вся улица расцветала запахом спелой айвы. Увидал Синдбад прекрасную Зулейку, и в сердце его забилась любовь. Остановился, как вкопанный, посреди улицы и перестал даже гадать о том, можно ли проследить скорость светового луча. Он последнее время много над этим размышлял. И глаз своих не мог отвести от ее глаз. И мнилось ему, что солнце на небе померкло, но не стало на улице темнее, нет, ибо светило ему лицо Зулейки, светлое, как Луна и глаза ее, как две звезды Альтаир, если бы их было две...
И любовь его не осталась безответной, Зулейка, любимая дочь богатого горожанина, тоже полюбила Синдбада всею своей преданной душой. А душа ее была кротка и робка, как утренняя лань, пьющая рассвет из родника. И не было никаких препон у двоих любящих, и родители их и наставники их, все были счастливы благословить их на любовь и свадьбу...И сговорились быстро, только день свадьбы не назначили... Да к чему торопиться, когда молодые даже первого цвета своего не достигли.
И был Синдбад счастлив... целую неделю. Но ум его, острый и смутный, проснулся однажды ночью, когда сам Синдбад спал, и явил Синдбаду вопрос: "Как можешь ты, всегда искавший совершенства, быть уверенным в том, что Зулейка лучше всех в мире? Да, ты любишь ее, но не пристало тебе, всегда искавшему совершенства, просто принять это, как слепую веру". Сердце Синдбада всю ночь боролось с умом Синдбада, и ум победил.
На утро предстал Синдбад пред очи Зулейки и обратился к ней со словами:" О свет очей моих, любовь моя, несравненная Зулейка...Я не могу на тебе жениться сейчас, я должан убедиться в том, что нет тебя краше и совершеннее во всем мире.." И опустила глаза свои кроткая Зулейка, и затуманились две звезды Альтаир, если бы их было две, легким облаком. И едва слышный прошелестел ответ :" Быть по тому, любимый...Ступай, ты должен понять, что я одна для тебя во всем мире".
И споро собрался Синдбад в путь, и верно ждала его прекрасная Зулейка. И в первый раз он объехал тихие и бурные моря, неведомые земли, и всюду искал красавицу, лучше его прекрасной Зулейки. Не раз принимал он бой, не раз делил ложе с принцессами и рабынями. Были они прекрасны, были они уродливы. Бывали среди них белокожие принцессы, бархатные как персик, а бывали черные рабыни, гладкие, как благородный мрамор. И много воды утекло, но вернулся Синдбад, так и не найдя никого прекрасней его Зулейки. И снова запахла улица спелой айвой, ибо шла по ней навстречу ему Зулейка и снова глаза ее сияли, как две звезды Альтаир, если бы их было две..
Но недолгим было счастье Зулейки. Подумалось Синдбаду, что плавал он лишь на Запад, а на Востоке не был.. И, может быть там живет и ждет его девушка, самая совершенная, самая прекрасная. И снова пришел он к воозлюбленной Зулейке и попросился в путь. И снова затуманились ее глаза. И вновь прошелестел ответ:" Быть по тому, ты должен понять".
И было так не раз, не два и даже не три.. Наконец наступил день, когда Синдбад отправился в свое седьмое путешествие. На этот раз прекрасная Зулейка не махала его кораблю из узорчатого окна. На этот раз она тихо плакала в своей спальне, потому что понимала, что красота ее утекает, как краска с акварели и скоро, совсем скоро, Синдбад найдет свое совершенство. И будет этим совершеством не она, Зулейка. А совсем другая девушка, вон хоть Фатима, что подрастает на соседской улице. И ропот поднялся в прозрачной душе Зулейки, как поднимается муть со дна родника, если бросить туда камень.
Поздним вечером, закутавшись в темное покрывало, отправилась Зулейка к ведьме Кариме, что жила у городских ворот. К ведьме ходили только от большого отчаяния. "Знаю, зачем пришла, - проворчала Карима, - давно тебя жду, да, видать, терпение тебе от осла досталось... Что ж ты решила мужчину кротостью взять, да ожиданием? Заруби себе на носу: та, что чего-то стоит, ждать не будет.. Ну слушай, что тебе делать.."
Шахразада замолчала. Занимался рассет. Шахрияр дремал головою у нее на коленях.
- Ты меня любишь, о мой повелитель? - неожиданно спросила Шахразада.
- Конечно люблю, - сонно пробормотал Шахрияр, - а дальше что?
И снова Шахразада почувствовала соблазн - рассказать сказку до конца. И будь, что будет. Пусть даже голова с плеч. "Если он так и не понял, что я люблю его больше жизни, если я удерживаю его возле себя лишь этими дурацкими сказками, стоит ли жить? Никого нельзя насильно заставить полюбить" - думала она пустую мысль. Из-за окна доносились утренние звуки, среди которых ясно различался визг точила. Палач был человеком аккуратным и вострил топор каждое утро.
- Рассвет уже, о мой повелитель, - сказала Шахразада.
И прекратила дозволенные речи.
О светлейший мой повелитель, - продолжила свои речи Шахразада на следующую ночь, когда усладился Шахрияир ее ласками. - Так вот, была у купца Рахмана-ибн-Абу жена, которая не знала ни в чем отказа.
Купец был богат и рад любым ее прихотям. Из странствий своих привозил он ей благовония и жемчуг, сладости и парчу. И жена его, Фатима, платила ему щедро своими ласками. И счастлив был бы его дом, кабы не росли желания Фатимы раз от разу. Все труднее было выполнять Рахману ее капризы. Уж и дом ее был полон райских птиц, которые поют, роняя с клювов своих смарагды и яхонты, уж и розы в ее саду потели не росой, а миррой, а все мало было прекрасной и капризной Фатиме. И толковали соседи: "Не доведет до добра Фатима Рахмана... Видано ли дело, так женщину баловать.. А что будет, если она попросит с неба Луну?"
Как напророчили злые языки! И воскликнула Фатима однажды ночью, усладив супруга самыми жаркими, самыми сладкими ласками :"Хочу крылья, как у птицы... Хочу летать по воздуху и город наш в полете наблюдать.. И пусть все смотрят на меня и твердят - Фатима летит, ей ни в чем отказа нет!"
Что может быть страшнее женщины, которая ни в чем не знала до сей поры отказа? Да ничего с ней не сравнится! И испытал это на себе Рахман полной мерой... Уж как он убеждал Фатиму, что не летают люди, как молил, а все без толку. Уперлась прекрасная и капризная Фатима, как ослица, и к телу белому допускать перестала.
И тут дошел слух до Рахмана, что живет на другом конце города колдун, который свинец в золото умеет претворять, эликсир молодости варит и много чего еще творит. Пришел Рахман к Абу Иль Синне и поведал свою печаль. "А пробовал ли ты ее плеткой стегать?" - задал Абу Иль Синна прямой впрос. "Не могу я ее плеткой, люблю ее..." Вздохнул Абу Иль Синна чему-то своему и согласился помочь.
Через неделю получил Рахман от Абу Иль Синны пару чудесных крыльев. Словно два огромных крыла махаона сверкали они на солнце. И счастлива была Фатима, впервые взлетев над городом, и все повторяли, глядя на нее:"Фатима летит, ей ни в чем отказа нет!" И наградила Фатима в ту ночь своими ласками Рахмана, и расцвело в нем счастье новым цветом.
Но капризна была Фатима. Все выше и выше хотелось ей летать, выше стрижей и ласточек, выше ястребов и орлов. И вздымалась она на крыльях своих в самые горние выси. Все ближе в солнцу и ближе. И настал день, когда сгорела она в его лучах бесследно. Даже пепла от нее не осталось...
- О звезда моих очей, это была забавная сказка. - смеясь, промолвил Шахрияр, - Я всегда говорил, не стоит баловать жен, даже самых любимых.. Но ночь еще молода, и палач не начал точить свои топоры.
- Да, мой повелитель, поэтому слушай следующую... - промолвила Шахразада, перебирая тонкими пальчиками густые кудри Шахрияра. "А он уже седеет", - подумала светло, без грусти…
***
Истинная и единственно правильная История о Синдбаде.
Жил в прекрасном городе на берегу синего-синего моря чудесный юноша по прозванию Синдбад. Был он строен станом, но широк в плечах, а кудри его завивались как хмель. Но был он не только прекрасен телом, но и пытлив умом. На каждый рассказ учителя в школе у него были готовы сотни вопросов. И он не успокаивался, пока не добирался во всем до самой-самой сути... Мудрые его наставники качали головами и говорили меж собою: "Только Аллаху ведомо знать истинную природу вещей, только Аллах знает цену совершенству... Смертным не пристало гоняться за идеалом".
Но юноша был не только пытлив, но и упрям. Снова и снова смущал он наставников странными вопросами: "А так ли тверда небесная твердь, как он ней говорят? А кто ее трогал? А кто видел живущих за морем одноглазых людей-великанов? Откуда известно, что есть на Земле места столь холодные, что вода ленится течь и по ней можно ступать, как по камню?" Ох, не видать ему счастья, вздыхал привычно Мудрейший Наставник. Вздыхал и скорбел, потому что любил Синдбада, как ни противилось его сердце смутным вопросам юноши.
Так и рос Синдбад, востря ум и лелея покой в сердце своем, пока однажды утром не встретил на своей улице прекрасную Зулейку. Была она стройна, как оса над цветком дикого винограда, груди ее были, как ранний июньский персик, а глаза, как две звезды Альтаир, если бы их было две. И когда ступала Зулейка по пыльной улице, вся улица расцветала запахом спелой айвы. Увидал Синдбад прекрасную Зулейку, и в сердце его забилась любовь. Остановился, как вкопанный, посреди улицы и перестал даже гадать о том, можно ли проследить скорость светового луча. Он последнее время много над этим размышлял. И глаз своих не мог отвести от ее глаз. И мнилось ему, что солнце на небе померкло, но не стало на улице темнее, нет, ибо светило ему лицо Зулейки, светлое, как Луна и глаза ее, как две звезды Альтаир, если бы их было две...
И любовь его не осталась безответной, Зулейка, любимая дочь богатого горожанина, тоже полюбила Синдбада всею своей преданной душой. А душа ее была кротка и робка, как утренняя лань, пьющая рассвет из родника. И не было никаких препон у двоих любящих, и родители их и наставники их, все были счастливы благословить их на любовь и свадьбу...И сговорились быстро, только день свадьбы не назначили... Да к чему торопиться, когда молодые даже первого цвета своего не достигли.
И был Синдбад счастлив... целую неделю. Но ум его, острый и смутный, проснулся однажды ночью, когда сам Синдбад спал, и явил Синдбаду вопрос: "Как можешь ты, всегда искавший совершенства, быть уверенным в том, что Зулейка лучше всех в мире? Да, ты любишь ее, но не пристало тебе, всегда искавшему совершенства, просто принять это, как слепую веру". Сердце Синдбада всю ночь боролось с умом Синдбада, и ум победил.
На утро предстал Синдбад пред очи Зулейки и обратился к ней со словами:" О свет очей моих, любовь моя, несравненная Зулейка...Я не могу на тебе жениться сейчас, я должан убедиться в том, что нет тебя краше и совершеннее во всем мире.." И опустила глаза свои кроткая Зулейка, и затуманились две звезды Альтаир, если бы их было две, легким облаком. И едва слышный прошелестел ответ :" Быть по тому, любимый...Ступай, ты должен понять, что я одна для тебя во всем мире".
И споро собрался Синдбад в путь, и верно ждала его прекрасная Зулейка. И в первый раз он объехал тихие и бурные моря, неведомые земли, и всюду искал красавицу, лучше его прекрасной Зулейки. Не раз принимал он бой, не раз делил ложе с принцессами и рабынями. Были они прекрасны, были они уродливы. Бывали среди них белокожие принцессы, бархатные как персик, а бывали черные рабыни, гладкие, как благородный мрамор. И много воды утекло, но вернулся Синдбад, так и не найдя никого прекрасней его Зулейки. И снова запахла улица спелой айвой, ибо шла по ней навстречу ему Зулейка и снова глаза ее сияли, как две звезды Альтаир, если бы их было две..
Но недолгим было счастье Зулейки. Подумалось Синдбаду, что плавал он лишь на Запад, а на Востоке не был.. И, может быть там живет и ждет его девушка, самая совершенная, самая прекрасная. И снова пришел он к воозлюбленной Зулейке и попросился в путь. И снова затуманились ее глаза. И вновь прошелестел ответ:" Быть по тому, ты должен понять".
И было так не раз, не два и даже не три.. Наконец наступил день, когда Синдбад отправился в свое седьмое путешествие. На этот раз прекрасная Зулейка не махала его кораблю из узорчатого окна. На этот раз она тихо плакала в своей спальне, потому что понимала, что красота ее утекает, как краска с акварели и скоро, совсем скоро, Синдбад найдет свое совершенство. И будет этим совершеством не она, Зулейка. А совсем другая девушка, вон хоть Фатима, что подрастает на соседской улице. И ропот поднялся в прозрачной душе Зулейки, как поднимается муть со дна родника, если бросить туда камень.
Поздним вечером, закутавшись в темное покрывало, отправилась Зулейка к ведьме Кариме, что жила у городских ворот. К ведьме ходили только от большого отчаяния. "Знаю, зачем пришла, - проворчала Карима, - давно тебя жду, да, видать, терпение тебе от осла досталось... Что ж ты решила мужчину кротостью взять, да ожиданием? Заруби себе на носу: та, что чего-то стоит, ждать не будет.. Ну слушай, что тебе делать.."
Шахразада замолчала. Занимался рассет. Шахрияр дремал головою у нее на коленях.
- Ты меня любишь, о мой повелитель? - неожиданно спросила Шахразада.
- Конечно люблю, - сонно пробормотал Шахрияр, - а дальше что?
И снова Шахразада почувствовала соблазн - рассказать сказку до конца. И будь, что будет. Пусть даже голова с плеч. "Если он так и не понял, что я люблю его больше жизни, если я удерживаю его возле себя лишь этими дурацкими сказками, стоит ли жить? Никого нельзя насильно заставить полюбить" - думала она пустую мысль. Из-за окна доносились утренние звуки, среди которых ясно различался визг точила. Палач был человеком аккуратным и вострил топор каждое утро.
- Рассвет уже, о мой повелитель, - сказала Шахразада.
И прекратила дозволенные речи.