Чай из рододендрона
Он вошел на нашу стоянку, как был: в бороде, рюкзаке и кедах. И замялся у импровизированного порога: у нас народ библейские части хоть как-то, но прикрывал. Обычно концептуальной рваниной, но важен принцип. Я отвлеклась от макарон по-флотски, которые булькали на костре и, чувствуя себя матерью Терезой, милосердно предложила молодому человеку полотенце. А то бедолага начал как-то смиренно и слегка боком приседать. Хотя, если он кого и смущал, то только самого себя.
- Я пришел, чтобы забрать принадлежащее мне, - сказал кедоносец почти что стихами. Голос был низкий, раскатывающий южнорусское “г”, даже в тех словах, где этого “г” нет.
А и правда, где-то за неделю до этого вехоопределяющего, как показало время, визита через нашу стоянку проследовала группа аналогичных. Посовещавшись, они решили оставить нам то немногое, чем владели: спальный мешок и палатку.
- Тут мимо должен проходить такой мужик, с бородой, - было лаконично доложено. - Так вы ему вещи передайте.
- А если мужик не пройдет? - у моего мужа с логикой все нормально, его не запутаешь.
- Ну кто-нибудь же пройдет? - не смутившись, припечатали те. С такой постановкой вопроса не поспоришь. И мы усыновили чужие вещи, за которыми и пожаловал центурион, наряженный в рюкзак.
- Гриша, кандидат химических наук и доцент …ого Университета, - отрекомендовался пришлец, усаживаясь за наш стол.
Кандидаты и доценты, обильно, но бессистемно разбросанные по нашей стоянке, по-детски радостно этой церемонностью впечатлились. Я, признаться, чуть в макароны от восторга не упала, но у меня вообще реакции примитивные. Чего-чего, а такого добра на Берегу навалом, нашел, чем удивить. Это тебе не дамский закройщик.
Меж тем Гриша углядел гитару, приткнутую к одному из можжевелов, и поинтересовался, можно ли вместе поиграть-попеть.
- А тебя какой репертуар интересует? А то мы не всё поем, - раздался чей-то вялый от гостеприимства голос.
- Ну скажем, Щербаков, - Гриша осторожно нащупывал почву. Народ оживился и благодушно замилел лицами. Плошка с макаронами завершила процедуру знакомства.
- Я тут свежих корешков рододендрона накопал, - сообщил Гриша после трапезы. Тогда мы еще не знали, что новый знакомый - ботаник от Бога, с которым каждая травка в лесу разговаривает. - Приходите ко мне на мыс вечером чай пить. Только чайник захватите, у меня нет.
Народ к вечеру заленился, поэтому к Грише на мыс отправились мы с мужем, гитарой и чайником. Рассудив, что завтра в четыре утра все равно в Анапу за билетами на самолет для всех тащиться, так что спать ложиться глупо. Это все происходило еше в памятные времена народной забавы “купи обратный билет с юга”.
Стоянки на мысах были одноместные, для любителей совсем уж перфектных робинзонад. На узкой, меж можжевелов, полянке, нависавшей над морем, только и хватало площадей, что для маленькой палатки и костерка. У Гришы в гостях были пара биологов, по-моему, из того же университета, что и он, но могу ошибаться. Не помню, как их звали, да это и неважно. Придумаю, если понадобится.
- Чай из рододендрона, - объяснял Гриша, колдуя над варевом, - обладает возбуждающим наркотическим действием. Такая легкая приятная эйфория...
Пели песни, пили предложенное снадобье. Особой эйфории, честно говоря, я не заметила - ну чай и чай, вполне себе травяной. Зачем нам что-то специальное для эйфории - ее и так на Утрише хватает. Беседовали - обо всем и ни о чем. Биологическая дама долго и бессвязно рассказывала о гадском начальнике, который как-то неуважительно обошелся с ее белыми мышами... то ли перекормил их, то ли наоборот - на волю выпустил.
А вот что точно помню - о чем мы НЕ разговаривали. На Утрише никогда не затрагивалась тема, обычная в те времена - “ехать надо”. Что очень странно, если знать дальнейшую судьбу большинства моих героев. А вот не говорили об этом, и все. Даже позывов не было. Я вот задумалась, а почему так? Просто Утриш, как мне кажется, был нашей, глубоко личной маленькой вечностью - медовой, бесструктурной вечностью. Каждый день тянулся бесконечно, а месяц пролетал, как миг. И всякую секунду верилось, что так будет всегда. Нет, надо еще подумать, пока неубедительно получается.
Биологическая дама, подустав от своих проклятий в адрес неведомого начальника, принялась терзать гитару какой-то нескончаемой песней о зеленой то ли карете, то ли комете, а потом мирно улеглась спать головой в притухший костер.
На нашей стоянке мы рассудили, что время к четырем подходит, так что, не мудрствуя, поставили чайник с остатками рододендрона в центр стола, навьючились рюкзаками и ушли.
Вернувшись часов около пяти вечера, мы застали картину, которой никак не ожидали застать. Наша площадочка была богато декорирована взрослыми членами команды, спящими в самых неожиданных местах. Видимо, где сморило. На столе стоял пустой чайник с рододендронными корнями на дне и валялась упаковка от печенья. Похоже, они таки умудрились нехитро позавтракать. Судя по состоянию очага, костер в этот день не разводили.
Мы не успели испугаться из-за отсутствия детей, поскольку лоцировали знакомые крики с соседней стоянки. Олеся (подруга Пашки на тот момент, но это другая история) кормила их то ли вторым обедом, то ли первым ужином. Ее ничуть не удивило приращение команды - на Утрише это дело обычное, ну пришли еще дети, да кто ж упомнит, сколько их изначально-то было. Не чужие же ж, чужие здесь не ходят.
Уловленные и допрошенные дети сообщили, что, проснувшись, с удивлением обнаружили спящих взрослых. Не растерялись, позавтракали вчерашней холодной кашей и остатками печенья, запили холодной водичкой, поскольку в чайнике были какие-то дурацкие, горько пахнувшие корешки. Потом пошли на пляж, где однородно смешались с некрупной толпой прочих других. С кем без проблем и столовались весь день.
Мы бросились будить потерпевших. Глаза они приоткрывали без всякого воодушевления. Им явно было хорошо и без нас. Но одно из тел таки спросило:
-Что вы принесли в чайнике, гады?
Мы переглянулись. В чайнике был рододендрон, который должен был сообщать легкую эйфорию и возбуждение, но никак не сон. Недоразумение разрешил Гриша, прибывший для спасения. Кстати, его никто не звал, призывы о помощи на Берегу распространялись по каким-то другим каналам, для меня так и оставшимся непонятыми. Мне кажется, без телепатии там не обходилось. Но об этом - совсем другая история.
- Вы что же, остатки рододендрона не выплеснули? - обидно подивился Гриша. Интересно, кто на Утрише пресной водой так расплескивается? Не напасешься. А ботаник, меж тем, продолжил дозволенную лекцию. - Вы что? У рододендрона две фракции. Первая, легкая - возбуждает, а вторая - прекрасное снотворное. Оно тут настоялось, вот им по мозгам-то…
В общем, все объяснилось. Товарищи наши помучались до вечера сонливостью, но нормальный, кондиционный чай держал их в состоянии условного бодрствования.
За всеми этими хлопотами мы с мужем совершенно забыли о фантазии, которой я с ним поделилась на обратном пути из Анапы. Можно назвать это предчувствием, только у меня предчувствий не бывает, просто дурь фантазийная в голове разыгралась, как всегда. Я почему-то была совершенно уверена, что встреча с нашим новым знакомым Гришей не случайна, и она будет иметь интересные и важные для всех нас последствия. Более того, я посмела утверждать, что мы станем с Гришей родственниками. Муж мне не поверил, и я могу его понять. Ведь до встречи на Утрише с его будущей женой, по совместительству родной сестрой моего мужа, Грише оставалось еще около года. Но это, как вы понимаете, совсем другая история.
Тут, конечно, вы можете спросить меня, а при чем тут Новая Зеландия? Поживем - увидим, куда кривая вывезет…
- Я пришел, чтобы забрать принадлежащее мне, - сказал кедоносец почти что стихами. Голос был низкий, раскатывающий южнорусское “г”, даже в тех словах, где этого “г” нет.
А и правда, где-то за неделю до этого вехоопределяющего, как показало время, визита через нашу стоянку проследовала группа аналогичных. Посовещавшись, они решили оставить нам то немногое, чем владели: спальный мешок и палатку.
- Тут мимо должен проходить такой мужик, с бородой, - было лаконично доложено. - Так вы ему вещи передайте.
- А если мужик не пройдет? - у моего мужа с логикой все нормально, его не запутаешь.
- Ну кто-нибудь же пройдет? - не смутившись, припечатали те. С такой постановкой вопроса не поспоришь. И мы усыновили чужие вещи, за которыми и пожаловал центурион, наряженный в рюкзак.
- Гриша, кандидат химических наук и доцент …ого Университета, - отрекомендовался пришлец, усаживаясь за наш стол.
Кандидаты и доценты, обильно, но бессистемно разбросанные по нашей стоянке, по-детски радостно этой церемонностью впечатлились. Я, признаться, чуть в макароны от восторга не упала, но у меня вообще реакции примитивные. Чего-чего, а такого добра на Берегу навалом, нашел, чем удивить. Это тебе не дамский закройщик.
Меж тем Гриша углядел гитару, приткнутую к одному из можжевелов, и поинтересовался, можно ли вместе поиграть-попеть.
- А тебя какой репертуар интересует? А то мы не всё поем, - раздался чей-то вялый от гостеприимства голос.
- Ну скажем, Щербаков, - Гриша осторожно нащупывал почву. Народ оживился и благодушно замилел лицами. Плошка с макаронами завершила процедуру знакомства.
- Я тут свежих корешков рододендрона накопал, - сообщил Гриша после трапезы. Тогда мы еще не знали, что новый знакомый - ботаник от Бога, с которым каждая травка в лесу разговаривает. - Приходите ко мне на мыс вечером чай пить. Только чайник захватите, у меня нет.
Народ к вечеру заленился, поэтому к Грише на мыс отправились мы с мужем, гитарой и чайником. Рассудив, что завтра в четыре утра все равно в Анапу за билетами на самолет для всех тащиться, так что спать ложиться глупо. Это все происходило еше в памятные времена народной забавы “купи обратный билет с юга”.
Стоянки на мысах были одноместные, для любителей совсем уж перфектных робинзонад. На узкой, меж можжевелов, полянке, нависавшей над морем, только и хватало площадей, что для маленькой палатки и костерка. У Гришы в гостях были пара биологов, по-моему, из того же университета, что и он, но могу ошибаться. Не помню, как их звали, да это и неважно. Придумаю, если понадобится.
- Чай из рододендрона, - объяснял Гриша, колдуя над варевом, - обладает возбуждающим наркотическим действием. Такая легкая приятная эйфория...
Пели песни, пили предложенное снадобье. Особой эйфории, честно говоря, я не заметила - ну чай и чай, вполне себе травяной. Зачем нам что-то специальное для эйфории - ее и так на Утрише хватает. Беседовали - обо всем и ни о чем. Биологическая дама долго и бессвязно рассказывала о гадском начальнике, который как-то неуважительно обошелся с ее белыми мышами... то ли перекормил их, то ли наоборот - на волю выпустил.
А вот что точно помню - о чем мы НЕ разговаривали. На Утрише никогда не затрагивалась тема, обычная в те времена - “ехать надо”. Что очень странно, если знать дальнейшую судьбу большинства моих героев. А вот не говорили об этом, и все. Даже позывов не было. Я вот задумалась, а почему так? Просто Утриш, как мне кажется, был нашей, глубоко личной маленькой вечностью - медовой, бесструктурной вечностью. Каждый день тянулся бесконечно, а месяц пролетал, как миг. И всякую секунду верилось, что так будет всегда. Нет, надо еще подумать, пока неубедительно получается.
Биологическая дама, подустав от своих проклятий в адрес неведомого начальника, принялась терзать гитару какой-то нескончаемой песней о зеленой то ли карете, то ли комете, а потом мирно улеглась спать головой в притухший костер.
На нашей стоянке мы рассудили, что время к четырем подходит, так что, не мудрствуя, поставили чайник с остатками рододендрона в центр стола, навьючились рюкзаками и ушли.
Вернувшись часов около пяти вечера, мы застали картину, которой никак не ожидали застать. Наша площадочка была богато декорирована взрослыми членами команды, спящими в самых неожиданных местах. Видимо, где сморило. На столе стоял пустой чайник с рододендронными корнями на дне и валялась упаковка от печенья. Похоже, они таки умудрились нехитро позавтракать. Судя по состоянию очага, костер в этот день не разводили.
Мы не успели испугаться из-за отсутствия детей, поскольку лоцировали знакомые крики с соседней стоянки. Олеся (подруга Пашки на тот момент, но это другая история) кормила их то ли вторым обедом, то ли первым ужином. Ее ничуть не удивило приращение команды - на Утрише это дело обычное, ну пришли еще дети, да кто ж упомнит, сколько их изначально-то было. Не чужие же ж, чужие здесь не ходят.
Уловленные и допрошенные дети сообщили, что, проснувшись, с удивлением обнаружили спящих взрослых. Не растерялись, позавтракали вчерашней холодной кашей и остатками печенья, запили холодной водичкой, поскольку в чайнике были какие-то дурацкие, горько пахнувшие корешки. Потом пошли на пляж, где однородно смешались с некрупной толпой прочих других. С кем без проблем и столовались весь день.
Мы бросились будить потерпевших. Глаза они приоткрывали без всякого воодушевления. Им явно было хорошо и без нас. Но одно из тел таки спросило:
-Что вы принесли в чайнике, гады?
Мы переглянулись. В чайнике был рододендрон, который должен был сообщать легкую эйфорию и возбуждение, но никак не сон. Недоразумение разрешил Гриша, прибывший для спасения. Кстати, его никто не звал, призывы о помощи на Берегу распространялись по каким-то другим каналам, для меня так и оставшимся непонятыми. Мне кажется, без телепатии там не обходилось. Но об этом - совсем другая история.
- Вы что же, остатки рододендрона не выплеснули? - обидно подивился Гриша. Интересно, кто на Утрише пресной водой так расплескивается? Не напасешься. А ботаник, меж тем, продолжил дозволенную лекцию. - Вы что? У рододендрона две фракции. Первая, легкая - возбуждает, а вторая - прекрасное снотворное. Оно тут настоялось, вот им по мозгам-то…
В общем, все объяснилось. Товарищи наши помучались до вечера сонливостью, но нормальный, кондиционный чай держал их в состоянии условного бодрствования.
За всеми этими хлопотами мы с мужем совершенно забыли о фантазии, которой я с ним поделилась на обратном пути из Анапы. Можно назвать это предчувствием, только у меня предчувствий не бывает, просто дурь фантазийная в голове разыгралась, как всегда. Я почему-то была совершенно уверена, что встреча с нашим новым знакомым Гришей не случайна, и она будет иметь интересные и важные для всех нас последствия. Более того, я посмела утверждать, что мы станем с Гришей родственниками. Муж мне не поверил, и я могу его понять. Ведь до встречи на Утрише с его будущей женой, по совместительству родной сестрой моего мужа, Грише оставалось еще около года. Но это, как вы понимаете, совсем другая история.
Тут, конечно, вы можете спросить меня, а при чем тут Новая Зеландия? Поживем - увидим, куда кривая вывезет…