Судьба [секционного] активиста
Любая эпоха - это люди, это их судьбы. Иногда хочется пофантазировать о том, как могла бы выглядеть книга, в которой та или иная эпоха подавалась бы через биографию, скажем, 500 человек. Главное, по случайной выборке. Мне кажется, это было бы очень поучительно и интересно. Обычно пишутся биографии известных людей, что, конечно, вполне справедливо. Но на этом не следует останавливаться.
Здесь я бы хотел воспроизвести биографию пусть и не вполне рядового деятеля Французской революции, но человека не первого, не второго и даже не десятого ряда. Опираюсь в данном случае на прочитанную книгу Морриса Славина про парижскую секцию Прав человека.
Антуан-Игнаций-Франсуа Декомб родился в Безансоне. В 19 лет он получил степень магистра языкознания. Когда началась Революция, он был в Марселе. Затем он вернулся в свой родной Безансон, где, пишет Славин, должно быть, шокировал своих соседей тем, что единственный подписал петицию в пользу якобинцев. В апреле 1791 г. он прибыл в Париж, где устроился на должности инспектора школ. Он примкнул к радикалам и подобно им атаковал Лафайета. За участие в демонстрации 20 июня Декомб был арестован. По его собственным словам, он проявлял себя как республиканец ещё до 10 августа 1792 г., а защита им «принципа равенства» привела к изгнанию с общего собрания его секции. Позже он был восстановлен в секционном собрании.
В декабре 1792 г. он был секретарём, а затем и председателем секции, получившей похвалы Парижской коммуны за энергию и усердие во время пребывания Декомба на председательском посту. В январе 1793 г. он был избран в генеральный совет Коммуны. В дальнейшем он был одним из организаторов движения «братания» между секциями, когда толпа радикалов из одной секции приходила на собрание другой, чтобы организовать там микропереворот против умеренных. Комиссия двенадцати называла его в числе изобличаемых ей лиц; вскоре после этого он был избран комиссаром для участия в заседаниях повстанческого собрания в епископстве, готовившего восстание 31 мая.
После убийства Марата Декомб сумел сдержать страсти в своей секции, когда там раздавались требования совсем уж необузданной мести. 19 июля он был назначен Генеральным советом в сопровождающие депутатов Конвента в департаменты Сена и Марна и Луаре для помощи в организации поставок в Париж зерна и муки. Позже он вновь был направлен в первый из этих департаментов для закупки зерна, что и было им исполнено. По-видимому, Декомбу удалось достаточно эффективно выполнить возложенные на него обязанности, поскольку он заслужил похвалу своих коллег по революционному комитету секции. Добиваясь пониженной стоимости зерна, он не переставал изобличать «преступную спекуляцию» булочников.
Вышеизложенное демонстрирует послужной список, который, как говорит Славин, должен был бы поставить Декомба выше всяких подозрений, как одного из самых неподкупных. Но, несмотря на это, в декабре 1793 г. Декомб был арестован. Его были предъявлены обвинения в казнокрадстве и в демонстрации «фальшивого и опасного патриотизма». В отношении первого обвинения все имевшие с ним дело представители власти указывали на его честность, энергичность, патриотизм. Хуже обстояло дело со вторым обвинением, исходившим от некого Жерве, члена революционного комитета секции, а также секционного комиссара по спекуляции Пьера Карона. Что стояло за формулировкой про «фальшивый и опасный патриотизм»? - Оказывается, Декомба тронула жалкое положение некоего Луи Файеля, бывшего мирового судьи. Он дал ему рекомендательное письмо властям города Аркёя в департаменте Сена, куда Файель перевёз свою семью после освобождения из тюрьмы. Сам Файель до Революции был юристом, затем стал капитаном Национальной гвардии, в 1790 г. был выбран мировым судьёй. В этом качестве ему пришлось председательствовать в суде, судившем участников демонстрации 20 июня 1792 г., что привело к тому, что ему прилепили ярлык организатора судилища над «патриотами». Позже он якобы называл "патриотов" канальями. В результате Файеля арестовали. После своего освобождения он решил переехать из Парижа в Аркёй из-за нехватки средств к существованию.
Тем не менее, в декабре 1793 г. распоряжением революционного комитета секции Прав человека Файель был повторно арестован и заключён в Консьержери. Дальше с ним не церемонились. После абсолютно формального дознания 19 декабря он был приговорён к смерти. Декомб давал показания, в соответствии с которыми он хоть и предоставил Файелю рекомендательное письмо, в то же время писал муниципальным властям Аркёя, сообщая о прошлом и репутации своего протеже и призывая их держать его под наблюдением. Также Декомб признал, что поздравлял Файеля с тем, что ему удалось избежать гибели во время Сентябрьских убийств. К тому же жалость к семье Файеля испытывал не он один: жена несчастного мирового судьи обращалась к общему собранию секции с просьбой разрешить ей и детям повидать его в тюрьме, и собрание «было тронуто её положением», как и положением их детей.
При обыске у Декомба не нашли ничего подозрительного. Более того, после его ареста многие друзья и коллеги пытались добиться его освобождения. Его защищали и на общем собрании секции, и в петициях из Безансона. Администрация снабжения указывала на важные услуги, оказанные Декомбом общественному делу. Также и секционное народное общество решило вмешаться в ситуацию на его стороне. 18 марта 1794 г. на собрании революционный комитет докладывал, что четверо его членов отправились в Комитет общей безопасности, видимо, чтобы хлопотать в пользу Декомба. Самого Декомба, между тем, допрашивал Добсан, причём с явно обвинительным уклоном. Дальше некто Этьен Лань, командир секционного батальона, сообщил революционному комитету сделанные Декомбом наблюдения, согласно которым он не ожидал освобождения со стороны революционного комитета, прежде всего, потому что этот самый комитет его арестовал. При этом он якобы заявлял, что будь в заключении ещё 4-5 патриотов подобных ему, они бы были свободны через несколько дней. Всё это было сообщено Фукье-Тенвилю. Наконец, 23 марта ещё один член революционного комитета Дюпомье также донёс на Декомба, подтвердив якобы имевшиеся у последнего намерения бежать из тюрьмы. После этого для Фукье-Тенвиля объединить Декомба с «эбертистским заговором» было делом техники.
В результате и революционный комитет секции выразил сожаление из-за того, что раньше пытался вмешаться и добивался освобождения Декомба. Последний же не то 20-го, не то 21-го марта писал своей жене, что он уверен, что его скоро освободят. 24 марта его гильотинировали. Перед казнью он писал Фукье-Тенвилю: "Я умираю невинный [...] у меня никогда не было связей ни с одним из обвиняемых. Прощай, я иду почить на лоне Вечности, но настанет тот день, когда почтят мою память".