Об Тимоти Снайдере
Прочитал по ссылке из Facebook'а довольно большой материал, посвящённый Тимоти Снайдеру вообще и его известной работе 'Bloodlands' в частности. Несмотря на то, что автор - яркий представитель американской левой, который в этом тексте высказывает целый ряд весьма сомнительных, на мой вкус, суждений относительно текущей ситуации (и, соответственно, ( Read more... )
У Царуски же какое то совсем особенный метод выявлять намерения актора.
Вот он пишет уже о немцах:
Сторонникам идеи о планировании голода, целью которого было массовое уничтожение людей, уже возражали, что речь шла не о плане, а о расчете, так как голод - за исключением Ленинграда - не использовался как оружие, но рассматривался как приемлемое следствие намеренного разграбления... Между тем эти идеи были не столько программой ликвидации, сколько способом удовлетворить потребности армии и родины; в этом ключе голодная смерть бесчисленного количества местных принималась во внимание, однако планы такой ликвидации не строились
Вот еще одна характерная черта. Там, где Снайдер систематически применяет более конкретные, узкие термины (целенаправленная политика, в отличие от непредвиденных последствий каких-то не других действий) - Царуски, прибегает вот к таким неопределенным антимониям: план или расчет, планировали или принимали во внимание.
Две трети военнопленных Красной армии умирают в немецких концлагерях от голода. Потому что им не дают еды. В понимании Снайдера это был результат целенаправленных действий германского командования. А что это было в понимании Царуски? План, или расчет? Возможность голодной смерти военнопленных всего навсего "принималась во внимание" немцами, или по-настоящему "планировалась"? Царуски ответа не дает, но с моей точки зрения, дать ответ в этих терминах и принципиально невозможно. Не исключено для того эти термины историком Царуски и применены: чтобы зафиксировать результат - еще один сюжет "не столь ясен и однозначен"
Более того, историк Царуски систематически вкладывает эти свои термины в уста Снайдера, чем становится очень похожим на публициста Лазара.
"Сторонники положения о геноциде" из первой цитаты - это Царуски на Снайдера ссылается, но сам то Снайдер термин геноцид в отношении голода на Украине не применяет. И вообще осторожно к этому термину относится и объясняет почему. Зато сам Царуски слово геноцид использует очень часто. Чаще всего, чтобы чего нибудь опровергнуть:
Между прочим, тезису о геноциде противоречит и то, что большинство людей, чьими действиями был вызван голод, сами были украинцами
Вот это была бы актуальная фраза в критике Снайдера, если бы Снайдер выдвигал тезис о геноциде в данном случае. Ели если бы он отрицал или скрывал каким то образом участие украинцев в работе НКВД, или там этих отрядов типа продразверстки. Ничего такого нет, а опровержение - вот оно, красуется.
Но самый ключевой момент, на мой взгляд, это исходные базовые различия между Снайдером и Царуски в этических вопросах.
Для Снайдера, как я понимаю, базовое зло это само по себе это массовое целенаправленное убийство людей. Как эти люди группируются с точки зрения классовой, национальной, религиозной, по видам деятельности - это все интересно для историка, и Снайдер это постоянно имеет в виду, и постоянно об этом пишет. Но это никогда не является определяющим для моральной оценки происходившего.
То есть с точки зрения Снайдера (это уже я от себя домысливаю) - убийство миллионов кхмеров руками кхмеров в Кампучии, ничуть не меньшее преступление, чем убийство миллиона тутси руками хутту в Руанде. Судя по логике Царуски - в Руанде был правильный, настоящий геноцид. А в Кампучии по той же логике "между прочим, тезису о геноциде [в Кампучии] противоречит и то, что все люди, убивавшие кхмеров были сами кхмерами". ОК, это все аналогии, которые может и не нужны.
Reply
Вот сам Царуски:
Из суждений о проблеме голода вытекают далеко идущие следствия для принципиальной оценки сталинского режима и его сравнения с диктатурой Гитлера. Ключевой вопрос состоит в том, конструировался ли в сталинизме образ врага в категориях эссенциализма и биологического расизма, или нет.
Вот разница между Снайдером и Царуски. Для Снайдера ключевой вопрос при оценке режима в 32-33 году, это гибель больше шести миллионов людей, в результате целенаправленной политики этого режима. А для Царуски - конструировался ли образ врага в категориях эссенциализма и биологического расизма.
Снайдер на биологическом расизме не зациклен, и поэтому обвинения Царуски в "этнификация" преступления Сталина бъют мимо цели. Именно потому, что моральные оценки Снайдера не зависят от того, можно ли тот или иной эпизод определить как геноцид, этническую чистку или эпизод классовой борьбы, Снайдер может относительно беспристрастно рассказывать историю как он ее видит.
Reply
Leave a comment