"Графоманы" и Бабель
Общеизвестно, что Бабель после "Конармии" (1926) до ареста в 1939 году ничего не написал кроме безделок и жил на авансы, пользуясь былой славой. Было несколько фельетонов в центральных газетах, это стало легендой московской тусовки, его, как Ляписа-Трубецкого, преследовали судебные исполнители, и вот, оцените, как эту мутную эпопею с кинутыми редакциями описывает его жена:
"В последние годы желание писать владело Бабелем неотступно.
- Встаю каждое утро, - говорил он, - с желанием работать и работать и, когда мне что-нибудь мешает, злюсь.
А мешало многое. Прежде всего - графоманы. ....Телефонные звонки не прекращались. Работать дома становилось невозможно. И тогда Бабель, замученный, начинал скрываться. По телефону он говорил только женским голосом, и делал это бесподобно. Мне тоже приходилось слышать этот голос, когда я звонила домой. А когда начала говорить наша дочь Лида, он заставлял ее брать трубку и отвечать: «Папы нет дома». Но так как фантазия Лиды не могла удовлетвориться одной этой фразой, она прибавляла что-нибудь от себя вроде: «Он ушел гулять в новых калошах». Но случалось и так, что, скрываясь от графоманов, Бабель убегал из дому. Захватив чемоданчик с необходимыми рукописями, он снимал на месяц освобождавшуюся где-нибудь комнату или номер в гостинице".
Верная жена, но уж больно наивно. При этом вся жизнь с Бабелем это череда пикников, шашлыков и отдыха на юге, с домработницей, трехкомнатной квартирой и дачей. На авансы, которые потом стали "графоманами".
И вот это еще понравилось:
"Однажды мне позвонили из Одинцовского отделения милиции и сообщили, что из опечатанной дачи в Переделкине украдены ковры. Украл их приехавший с Украины родной брат нашего сторожа. Его поймали, когда он уже продал эти ковры, и отобрали у него 2 тысячи рублей. Эти деньги сотрудник из милиции Одинцова просил меня получить. Я собралась поехать туда не сразу, прошел, быть может, целый месяц. И когда я приехала в Одинцово, оказалось, что за это время бухгалтер украл эти деньги, был судим и получил пять лет тюрьмы".
"В последние годы желание писать владело Бабелем неотступно.
- Встаю каждое утро, - говорил он, - с желанием работать и работать и, когда мне что-нибудь мешает, злюсь.
А мешало многое. Прежде всего - графоманы. ....Телефонные звонки не прекращались. Работать дома становилось невозможно. И тогда Бабель, замученный, начинал скрываться. По телефону он говорил только женским голосом, и делал это бесподобно. Мне тоже приходилось слышать этот голос, когда я звонила домой. А когда начала говорить наша дочь Лида, он заставлял ее брать трубку и отвечать: «Папы нет дома». Но так как фантазия Лиды не могла удовлетвориться одной этой фразой, она прибавляла что-нибудь от себя вроде: «Он ушел гулять в новых калошах». Но случалось и так, что, скрываясь от графоманов, Бабель убегал из дому. Захватив чемоданчик с необходимыми рукописями, он снимал на месяц освобождавшуюся где-нибудь комнату или номер в гостинице".
Верная жена, но уж больно наивно. При этом вся жизнь с Бабелем это череда пикников, шашлыков и отдыха на юге, с домработницей, трехкомнатной квартирой и дачей. На авансы, которые потом стали "графоманами".
И вот это еще понравилось:
"Однажды мне позвонили из Одинцовского отделения милиции и сообщили, что из опечатанной дачи в Переделкине украдены ковры. Украл их приехавший с Украины родной брат нашего сторожа. Его поймали, когда он уже продал эти ковры, и отобрали у него 2 тысячи рублей. Эти деньги сотрудник из милиции Одинцова просил меня получить. Я собралась поехать туда не сразу, прошел, быть может, целый месяц. И когда я приехала в Одинцово, оказалось, что за это время бухгалтер украл эти деньги, был судим и получил пять лет тюрьмы".