Беспокойство: между паникой и безразличием | odigitriya.com.ua
http://odigitriya.com.ua/node/5225
Беспокойство о детях - тема очень распространенная и популярная, особенно среди родителей. Здесь присутствуют две крайности: первая - я не могу найти себе места, я с ума схожу от беспокойства, у меня паника; вторая - равнодушие и безразличие. Чаще всего под любовью к близкому подразумевается именно беспокойство-тревога и панические состояния. Попробуем разобраться, действительно ли в таком беспокойстве есть место для любви и заботы? И всегда ли альтернатива беспокойству другая крайность - равнодушие и безразличие?
Если посмотреть на человека, пребывающего в тревоге и беспокойстве на грани паники, то в этом состоянии он мало в чем может пригодиться. Потому что сам нуждается в помощи, ему самому тяжело, ему плохо, он не может найти себе места, он хуже соображает, у него искажается восприятие, иногда он лишается последних сил, и если вдруг с его близким действительно что-то случается - он ничем не может помочь. Поэтому, если мы спросим человека, который довел себя до такого изможденного состояния - ради чего, зачем он это делал, он скажет: «Ну, я же беспокоюсь, я же люблю, я не могу по-другому». Но если мы посмотрим по факту, то увидим, что он сделал себя абсолютно бесполезным.
То есть странная получается логика: из любви и беспокойства о другом человеке, моем близком, я себя делаю бесполезным для него. Я лишаю себя возможности помочь ему в трудную минуту. Это любовь? Весьма сомнительно.
Опять же, если мы посмотрим на человека, который все время находится в состоянии беспокойства, тревоги и паники, который сходит с ума от волнения и накручивает себя бесконечно - это состояние очень напряженное. Внутренне оно изматывает, и изматывает достаточно быстро. К чему приводит эта эмоциональная измотанность? Очень часто к другой крайности - равнодушию и безразличию. «Всё, у меня больше нет сил, не хочу ничего знать о ваших проблемах, отстаньте, разбирайтесь сами...» Но хорошо, если в «разбирайтесь сами» речь идет о взрослом человеке. А если родители говорят это подростку, нуждающемуся в их опеке, заботе, внимании? Хотя, конечно, подросток столько поводов дает для тревог и беспокойства, что многие родители действительно устают.
Но вернемся к детско-родительским отношениям. Сколько мама или папа могут пробыть в состоянии равнодушия и безразличия к своему ребенку? Конечно, недолго. Когда силы немного восстановились, чувство вины возникает, и родители скорей-скорей вновь возвращаются к тревогам и беспокойству.
Но здесь я бы хотела добавить еще один критерий - ответственность. В норме, если мы говорим о взрослых людях, ответственность делится, у каждого она своя. Когда мы говорим о беспокойстве, тревоге и панике, то здесь тот, кто беспокоится, берет всю ответственность за жизнь или здоровье другого человека на себя. А есть ли здесь место Богу? К сожалению, нет. То есть только я отвечаю, от меня зависит, что будет с другим человеком. И, более того, парадоксальный аргумент, который выдвигают люди, привыкшие так реагировать на какие-то жизненные ситуации своих близких - если я не буду так беспокоиться, с ним обязательно что-то случится. Но это вообще магия какая-то. Хотя многие православные верующие так говорят.
Посмотрим на ситуацию с ответственностью, которая складывается у нас в другой крайности - равнодушие и безразличие. Когда родитель подростка говорит - сам разбирайся со своими проблемами, я не хочу иметь дело с тобой, то он полностью перекладывает всю ответственность на него. Он отказывается от своей реальной ответственности, от того, что действительно может и должен делать.
Где же тогда выход, если ни в беспокойстве, ни в равнодушии нет эффективной помощи, нет заботы о другом, а есть обслуживание своих каких-то мыслей, тревог и представлений? Оказывается, что в области между двумя этими крайностями - ни там, где страх, паника, ни там, где равнодушие и безразличие - нет места для любви. И из этой области нужно выбираться. И выбираться в качественно иную плоскость. Туда, где, во-первых, есть место Богу. Потому что ни один волос не упадет с нашей головы без Его воли, и не мы решаем, не от нас зависят здоровье, жизнь и смерть наших близких. Поэтому, если мы даем место в своей жизни Богу, то снижается степень накала наших страстей, степень напряжения, и мы больше готовы смириться, потому что в беспокойстве и панике много гордыни: когда мы берем на себя слишком большую ответственность, мы берем ее из гордости, считая, что с этим справимся самостоятельно. А когда мы смиряемся, мы говорим: да, Господи, пусть будет воля Твоя, но не моя.
И как только появляется Господь в нашей жизни, появляется место и для любви, потому что Господь есть Любовь. А любовь всегда включает в себя заботу. Но забота - это деятельная помощь, а не бездеятельное схождение с ума. Забота - это когда мы видим потребности другого человека и помогаем ему их удовлетворить, если он нас просит об этом.
Здесь же у нас внимание, которое мы уделяем человеку. Когда мы в беспокойстве, наше внимание направлено на нас - на наши переживания, мысли, чувства. А в любви наше внимание направлено на другого человека. И здесь действительно колоссальная, качественная, сущностная разница между любовью, заботой и вниманием, в которых тоже может быть элемент беспокойства, если на то есть повод, и беспокойством, тревогой и паникой, где нет места ни любви, ни Богу, ни заботе о другом человеке, потому что там больше внимания, заботы и помощи требуется нам самим.
И есть много примеров, когда в критических ситуациях близкие люди, изнурявшие себя паникой, тревогой и беспокойством, оказывались абсолютно бесполезными именно там, где они должны были проявить себя, помочь и поддержать своих близких, о которых они так беспокоились.
Поэтому наша ответственность все-таки, во-первых, разделять ответственность с другим человеком и Богом, во-вторых, различать заботу и тревогу-беспокойство-панику и честно отвечать себе на вопрос: а о ком больше всего, на самом деле, я беспокоюсь в тот момент, когда я беспокоюсь?
Ольга КРАСНИКОВА, психолог
Текстовая версия видеолекции - редакция газеты «Одигитрия»
Беспокойство о детях - тема очень распространенная и популярная, особенно среди родителей. Здесь присутствуют две крайности: первая - я не могу найти себе места, я с ума схожу от беспокойства, у меня паника; вторая - равнодушие и безразличие. Чаще всего под любовью к близкому подразумевается именно беспокойство-тревога и панические состояния. Попробуем разобраться, действительно ли в таком беспокойстве есть место для любви и заботы? И всегда ли альтернатива беспокойству другая крайность - равнодушие и безразличие?
Если посмотреть на человека, пребывающего в тревоге и беспокойстве на грани паники, то в этом состоянии он мало в чем может пригодиться. Потому что сам нуждается в помощи, ему самому тяжело, ему плохо, он не может найти себе места, он хуже соображает, у него искажается восприятие, иногда он лишается последних сил, и если вдруг с его близким действительно что-то случается - он ничем не может помочь. Поэтому, если мы спросим человека, который довел себя до такого изможденного состояния - ради чего, зачем он это делал, он скажет: «Ну, я же беспокоюсь, я же люблю, я не могу по-другому». Но если мы посмотрим по факту, то увидим, что он сделал себя абсолютно бесполезным.
То есть странная получается логика: из любви и беспокойства о другом человеке, моем близком, я себя делаю бесполезным для него. Я лишаю себя возможности помочь ему в трудную минуту. Это любовь? Весьма сомнительно.
Опять же, если мы посмотрим на человека, который все время находится в состоянии беспокойства, тревоги и паники, который сходит с ума от волнения и накручивает себя бесконечно - это состояние очень напряженное. Внутренне оно изматывает, и изматывает достаточно быстро. К чему приводит эта эмоциональная измотанность? Очень часто к другой крайности - равнодушию и безразличию. «Всё, у меня больше нет сил, не хочу ничего знать о ваших проблемах, отстаньте, разбирайтесь сами...» Но хорошо, если в «разбирайтесь сами» речь идет о взрослом человеке. А если родители говорят это подростку, нуждающемуся в их опеке, заботе, внимании? Хотя, конечно, подросток столько поводов дает для тревог и беспокойства, что многие родители действительно устают.
Но вернемся к детско-родительским отношениям. Сколько мама или папа могут пробыть в состоянии равнодушия и безразличия к своему ребенку? Конечно, недолго. Когда силы немного восстановились, чувство вины возникает, и родители скорей-скорей вновь возвращаются к тревогам и беспокойству.
Но здесь я бы хотела добавить еще один критерий - ответственность. В норме, если мы говорим о взрослых людях, ответственность делится, у каждого она своя. Когда мы говорим о беспокойстве, тревоге и панике, то здесь тот, кто беспокоится, берет всю ответственность за жизнь или здоровье другого человека на себя. А есть ли здесь место Богу? К сожалению, нет. То есть только я отвечаю, от меня зависит, что будет с другим человеком. И, более того, парадоксальный аргумент, который выдвигают люди, привыкшие так реагировать на какие-то жизненные ситуации своих близких - если я не буду так беспокоиться, с ним обязательно что-то случится. Но это вообще магия какая-то. Хотя многие православные верующие так говорят.
Посмотрим на ситуацию с ответственностью, которая складывается у нас в другой крайности - равнодушие и безразличие. Когда родитель подростка говорит - сам разбирайся со своими проблемами, я не хочу иметь дело с тобой, то он полностью перекладывает всю ответственность на него. Он отказывается от своей реальной ответственности, от того, что действительно может и должен делать.
Где же тогда выход, если ни в беспокойстве, ни в равнодушии нет эффективной помощи, нет заботы о другом, а есть обслуживание своих каких-то мыслей, тревог и представлений? Оказывается, что в области между двумя этими крайностями - ни там, где страх, паника, ни там, где равнодушие и безразличие - нет места для любви. И из этой области нужно выбираться. И выбираться в качественно иную плоскость. Туда, где, во-первых, есть место Богу. Потому что ни один волос не упадет с нашей головы без Его воли, и не мы решаем, не от нас зависят здоровье, жизнь и смерть наших близких. Поэтому, если мы даем место в своей жизни Богу, то снижается степень накала наших страстей, степень напряжения, и мы больше готовы смириться, потому что в беспокойстве и панике много гордыни: когда мы берем на себя слишком большую ответственность, мы берем ее из гордости, считая, что с этим справимся самостоятельно. А когда мы смиряемся, мы говорим: да, Господи, пусть будет воля Твоя, но не моя.
И как только появляется Господь в нашей жизни, появляется место и для любви, потому что Господь есть Любовь. А любовь всегда включает в себя заботу. Но забота - это деятельная помощь, а не бездеятельное схождение с ума. Забота - это когда мы видим потребности другого человека и помогаем ему их удовлетворить, если он нас просит об этом.
Здесь же у нас внимание, которое мы уделяем человеку. Когда мы в беспокойстве, наше внимание направлено на нас - на наши переживания, мысли, чувства. А в любви наше внимание направлено на другого человека. И здесь действительно колоссальная, качественная, сущностная разница между любовью, заботой и вниманием, в которых тоже может быть элемент беспокойства, если на то есть повод, и беспокойством, тревогой и паникой, где нет места ни любви, ни Богу, ни заботе о другом человеке, потому что там больше внимания, заботы и помощи требуется нам самим.
И есть много примеров, когда в критических ситуациях близкие люди, изнурявшие себя паникой, тревогой и беспокойством, оказывались абсолютно бесполезными именно там, где они должны были проявить себя, помочь и поддержать своих близких, о которых они так беспокоились.
Поэтому наша ответственность все-таки, во-первых, разделять ответственность с другим человеком и Богом, во-вторых, различать заботу и тревогу-беспокойство-панику и честно отвечать себе на вопрос: а о ком больше всего, на самом деле, я беспокоюсь в тот момент, когда я беспокоюсь?
Ольга КРАСНИКОВА, психолог
Текстовая версия видеолекции - редакция газеты «Одигитрия»