Зимняя акварель
Морозные шубки, розовые улыбчивые щёчки, пустынная остановка троллейбуса, Анеж и Илая, пятнышками акварели в зимнем тумане утреннего сонного города в первый день праздника.
Илая. Пожалуй, маленькая записная книжка с одинаковыми чернилами: на разные нет терпения. Для взрыва достаточно щепотки соли. Сходство имени со словом «милая» только во внешности. Носик с лёгкой горбинкой выдаёт упрямство. Даже кольца не носит.
Анеж. С нежностью строит пирамидки из украшений или шоколадных конфет, воздушные замки, альбомы из фотокарточек и, отрешившись от мира, акцентирует и без глубокие глаза перед зеркалом. Прикосновение мягких пальчиков исцеляет тоску.
Оправляя острое зеркало Илаи в мягкую, ручной работы, рамочку Анеж, боюсь порезаться острым взглядом первой и измять неловкими пальцами воздушное настроение второй. Они и сами частенько сверкают бриллиантами вспышек гнева друг на друга. Но стоит губам Илаи дрогнуть в озорной усмешке в такт заискрившимся глазам, как бантик надутых губ Анеж уже готов к прощающему поцелую.
Сонный троллейбус увозит их. Как обычно, насовсем, жалостливо оставив только пятнышки зимней акварели в памяти.
Илая. Пожалуй, маленькая записная книжка с одинаковыми чернилами: на разные нет терпения. Для взрыва достаточно щепотки соли. Сходство имени со словом «милая» только во внешности. Носик с лёгкой горбинкой выдаёт упрямство. Даже кольца не носит.
Анеж. С нежностью строит пирамидки из украшений или шоколадных конфет, воздушные замки, альбомы из фотокарточек и, отрешившись от мира, акцентирует и без глубокие глаза перед зеркалом. Прикосновение мягких пальчиков исцеляет тоску.
Оправляя острое зеркало Илаи в мягкую, ручной работы, рамочку Анеж, боюсь порезаться острым взглядом первой и измять неловкими пальцами воздушное настроение второй. Они и сами частенько сверкают бриллиантами вспышек гнева друг на друга. Но стоит губам Илаи дрогнуть в озорной усмешке в такт заискрившимся глазам, как бантик надутых губ Анеж уже готов к прощающему поцелую.
Сонный троллейбус увозит их. Как обычно, насовсем, жалостливо оставив только пятнышки зимней акварели в памяти.