Великий князь в борьбе за это.
Последний (апрельский) номер журнала "Родина" целиком посвящен русской эмиграции первой волны. Некоторые материалы довольны интересны.
Сергей Маньков
Великий князь в борьбе за это. Извилистые комбинации убийцы Распутина
Оказавшись в изгнании, представители свергнутого в 1917 году российского императорского дома стали играть различные роли в новой для них эмигрантской действительности. Одни ушли в частную жизнь и мало контактировали с прочими изгнанниками. Иные занялись благотворительностью и предпочли быть скорее некими «символическими» фигурами. Но были и те, кто не отказался оттого высокого статуса, которым они обладали совсем недавно, и старались вести политическую деятельность.
Наиболее ярким представителем таких политиков из дома Романовых, несомненно, был великий князь Дмитрий Павлович (1891-1942). Двоюродный брат Николая II, штабс-ротмистр гвардии, он стал популярен в предреволюционной России благодаря своей причастности к убийству Григория Распутина в декабре 1916 года: в личности царского фаворита русская общественность того времени видела «сосредоточие тёмных сил». Несмотря на заступничество практически всех членов императорской фамилии, Николай II сослал кузена-террориста в Персию, в отряд генерала Н. Н. Баратова. После падения самодержавия в феврале-марте 1917 года наш герой перешёл на британскую службу, по окончании Первой мировой благополучно перебрался в Лондон, а затем в Париж.
Сразу же по появлении Дмитрия Павловича в Париже к его персоне было проявлено повышенное внимание. Дело в том, что в Европе тогда достоверно не было известно, кто из представителей династии уцелел после красного террора и Гражданской войны. 30-летний великий князь стал рассматриваться многими как возможный претендент на престол. Созданный в 1921 году в Германии Высший монархический совет (ВМС) и его конкуренты из Конституционного народно-монархического союза поспешили пригласить Дмитрия Павловича на роль своего лидера. Для переговоров был послан его сослуживец по лейб-гвардии Конному полку генерал В. В. Бискупский, в то время возглавлявший военный отдел ВМС и одновременно сотрудничавший с конституционалистами. Великий князь отверг все предложения и «ответил, что, пока не выяснена судьба старших по первородству членов династии, он не объявит себя главой». В то же время он согласился возглавить недолго протянувшее «Франко-германо-русское издательство». По некоторым сведениям, он вместе с графом Татищевым осуществлял финансирование съёмки белых пропагандистских фильмов.
В1922 году расстановка сил в монархическом лагере резко поменялась. «Кирилловцы» или легитимисты объединились вокруг старшего по первородству мужского представителя династии великого князя Кирилла Владимировича, в 1922 году провозгласившего себя блюстителем императорского престола. Другая группа - «николаевцы» - поддерживала бывшего Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, который заявил, что вопрос о главенстве в династии может быть решён лишь после окончательной победы над большевиками. В возникшем противостоянии все стороны старались привлечь на свою сторону убийцу Распутина. Конституционалисты даже настаивали на провозглашении императором именно Дмитрия в обход линии Владимировичей, обрабатывая в этом духе проживавшего в Германии его воспитателя генерала Г. М. фон Лайминга. От николаевцев уговоры вёл бывший посол в Австро-Венгрии Н. Н. Шебеко6. ВМС пытался повлиять на великого князя через близкого к нему бывшего военного агента в США генерала Н. Л. Голеевского. По свидетельству видного деятеля зарубежья, бывшего депутата Государственной думы Никанора Савича, Дмитрий однозначно не отвергал ни одно из предложений, склоняясь то к одному, то к другому варианту.
Но в то время первой заботой великого князя стало неведомое ему по Петербургу зарабатывание денег. Поэтому, когда одна из известных американских фирм по производству шампанского предложила ему возглавить своё представительство во Франции, он охотно согласился. К тому же Дмитрий Павлович увлёкся романом с будущей законодательницей мод Коко Шанель, что занимало большую часть его времени. Руководство, пусть даже и формальное, одной из монархических групп означало полную потерю независимости. В таких условиях эффективнее всего оказалась работа кирилловцев, и в начале 1923-го Дмитрий, под влиянием своего кузена великого князя Андрея Владимировича, признал-таки Кирилла главой династии. 9 января на торжественном приёме, данном в Париже союзом кавалеров ордена Святого Георгия, он произнёс тост «за законного царя» Кирилла Владимировича. Столь демонстративный переход заставил последовать этому примеру многих конституционалистов и крайне правых. После принятия Кириллом титула императора всероссийского 13 сентября 1924 года Дмитрий стал его представителем в Париже и департаменте Сена.
Кардинально судьба Дмитрия Павловича поменялась в 1926 году - после знакомства и брака с Одри Эмери (1904-1971), единственной наследницей семьи американских промышленников из Цинциннати. Благодаря крупному состоянию жены, которую он поначалу искренне любил, великий князь смог вести весьма обеспеченный образ жизни, стал крупным благотворителем. Его морганатическая супруга после принятия православия с именем Елена получила в 1926 году от Кирилла Владимировича титул княгини Ильинской, а в 1935-м светлейшей княгини Романовской-Ильинской. Со временем отношения Дмитрия Павловича с женою стали портиться. На него временами нападала меланхолия, и присутствие супруги его раздражало. Кончилось тем, что они разъехались, но не разводились вплоть до 1937 года.
Одинокий Дмитрий Павлович скучал, переезжал с места на место, что в конце концов ему тоже надоедало. В этот непростой момент его завлёк в свои ряды Союз младороссов. Этому способствовала энергичная работа лидера организации Александра Львовича Казем-Бека (1902-1977), уже в течение долгого времени пытавшегося заполучить лицо, авторитет которого мог бы поднять реноме его организации, а также покрывать дефицит её бюджета. Дмитрий Павлович идеально подходил на эту роль. Расчёт был на то, что князь скучает, не знает, чем ему заняться, и поэтому готов тратить деньги. Великого князя не так-то легко было заинтересовать политической работой, но Казем-Бек ему понравился.
Союз молодой России был официально создан в 1923 году в Мюнхене, в 1925-м был переименован в Союз младороссов, а с 1934-го - в Младоросскую партию. Лозунгом движения сначала был традиционный: «Бог. Царь. Родина», а затем модернистский: «Царь и Советы», гимном - «Боже, Царя храни». В качестве эмблемы младороссы использовали державу - символ царской власти, обозначавший их верность монархии.
Вождём движения с официальным титулом главы был Казем-Бек, вторым лицом движения и идеологом - генеральный секретарь Кирилл Елита-Вильчковский (1904-1960). Младоросское движение управлялось Главным советом. Местные отделения младороссов («представительства», «районы», «очаги», «звенья», «ячейки» и «посты») действовали практически во всех странах, где жили русские эмигранты. Союз имел строго иерархичную систему, состоявшую из движения (сочувствующие, соревнователи), партии (сотрудники, младороссы) и ордена (старшие и ответственные младороссы).
Внешне младороссы подражали итальянским фашистам: использовали энергичный, героический стиль, форму (синие рубашки) и приветствие друг друга - вскидыванием правой руки и возгласом в честь Казем-Бека: «Глава!». Сходство усиливалось ориентацией на формы борьбы с коммунизмом и отрицательным отношением к капитализму и либерализму, а также личными контактами (не менее трёх) «главы» и итальянского дуче Бенито Муссолини.
Младороссы признавали революции 1917 года и их последствия. Они охотно использовали некоторые элементы славянофильства, сменовеховства и евразийства. Основой их идеологии была идея социальной монархии и корпоративизм как союз «Советов и Царя» в форме органического государства, способного обеспечить социальную справедливость. При этом «советы» рассматривались лишь как привычная и устоявшаяся в России 1930-х форма организации нации (инструмент управления), от которой младороссы в случае победы над большевизмом отказываться вовсе не собирались.
В официальном обращении «К русским людям» в октябре 1929-го и рескрипте от 3/16 октября 1930 года император в изгнании Кирилл Владимирович одобрил младоросское движение. В 1932-м младороссом (с партийным значком № 1) стал его сын, пятнадцатилетний наследник Владимир Кириллович (1917-1992). Начальник его канцелярии Г. К. Граф возглавил административное управление Младоросской партии, хотя и не был при этом младороссом. Казначеем стал сын великого князя Андрея Владимировича и Матильды Кшесинской - светлейший князь Владимир Красинский.
Увлёкшись идеологией младороссов, Дмитрий Павлович первоначально возглавил спортивный отдел Союза. Будучи сам заядлым спортсменом, участником V Олимпийских игр в Стокгольме в 1912 году, великий князь выделял значительные суммы на закупку спортивного инвентаря, снарядов, оборудования тренажёрных залов, организацию соревнований и летних лагерей.
Деньги Дмитрия и Одри шли и на поддержку внутренней структуры организации, региональных представительств и партийной печати, прежде всего центральных газет «Бодрость» и «Младоросская искра», а также пропагандистских брошюр, листовок, книг. По данным бывшего посла в Великобритании Е. В. Саблина, к 1934 году эта сумма составила 12 тысяч франков в месяц. Казем-Бек в своей переписке указывал, что не только его личный бюджет, но и оплата типографских расходов взята на себя великим князем. Всё это делало Дмитрия Павловича крайне полезным для младоросского движения. Однако его характер и личные качества таили в себе опасность. Великий князь часто впадал в меланхолию, ему всё надоедало и приедалось, он мог в одночасье потерять интерес к тому, чем ещё вчера живо увлекался. Для того чтобы обезопасить бюджет партии и не потерять основной источник его пополнения, младороссы организовали постоянное «дежурство» при главном спонсоре, составив его секретариат. Некоторое время должность секретаря Дмитрия Павловича исполнял сам «глава», умевший завораживающе рассказывать о программе и идеологии партии и даже учивший писать по-русски его сына, затем эти функции были переложены на члена Главного совета Б. К. Лихачёва и контролёра партии В. К. Збышевского.
В 1935 году Дмитрий вступ ил в должность председателя Главного совета Партии младороссов. Это назначение весьма его воодушевило. Он активно подключился к руководящей работе. Рачительно следил, каким образом расходуются его деньги. Интересовался, как налажено распространение партийной печати среди членов союза, указывал на упущения в работе руководства и местных представителей. Часто выступал с речами на собраниях младороссов в Париже, Лондоне, Афинах14,да-вал интервью иностранной прессе, в которой пропагандировал идеи партии, организовал съезд руководителей партии в Сен-Бриаке в 1937-м. В 1935 году он смог привлечь в ряды младороссов нескольких членов династии: свою сестру великую княгиню Марию Павловну, кузена князя Гавриила Константиновича, племянника князя Дмитрия Александровича,а в 1938-м князя - Всеволода Иоанновича.
Искреннее желание активизировать работу не только младороссов, но и всей монархической эмиграции в целом пробудило в мятущейся душе Дмитрия Павловича и свойственный ему от природы авантюризм. Так, в 1933 году он обсуждал с кузеном Андреем Владимировичем и Казем-Беком возможность отстранения с помощью младороссов от престола пассивного, на их взгляд, Кирилла и провозглашение Андрея регентом при юном Владимире Кирилловиче16. Но на реализацию этого плана никто не решился.
Конец 1930-х стал кульминацией деятельности младороссов. Их предвоенная идеология всё более наполнялась так называемым «оборончеством» - предупреждением всей эмиграции от любого возможного сотрудничества с внешним захватчиком, пусть даже под его ударами и падёт ненавистный всем большевизм. Идеологи младороссов полагали, что любое иностранное государство, которое предпримет вторжение в СССР, будет прежде всего вынашивать планы расчленения и порабощения России. Младороссы, оставаясь антикоммунистами, рассчитывали, что только сам российский народ изживёт и сбросит с себя «иго большевизма».
Положительное и подражательное отношение к итальянскому фашизму, всегда сочеталось у младороссов с отрицательным отношением к германскому национал-социализму. Гитлера и идеологов нацизма они обвиняли в расизме, русофобии и славянофобии и всё тех же планах расчленения России. Отрицательное отношение к Третьему рейху и его политике привело их к острой конфронтации почти со всеми правыми организациями русской эмиграции. Младороссы упрямо доказывали, что фюрер не собирается освобождать Россию от коммунизма, ему нужно жизненное пространство для немцев и строй, который нацисты готовят для России, настолько ужасен, что даже сталинский режим покажется раем. В1939 году газета «Бодрость» даже заявила, что раз Муссолини присоединился к Гитлеру и стал разделять его расистские убеждения, то он больше... не фашист, ибо фашизм и расизм несовместимы, а «последними фашистами» остаются только младороссы.
Эта позиция рождала у них некоторые симпатии к советскому строю, отдельные элементы управления из которого они считали возможным сохранить в будущем. Внешне младороссы старались подражать и советской действительности, что отражалось в агитационно-пропагандистской риторике. Они даже провозгласили, что начинают готовить кадры для агитации и в перспективе для управления новой Россией. В 1935 году в «Младоросской искре» было объявлено: «Союз младороссов после длительных и напряжённых усилий превращается во вторую советскую партию, занимающую положение революционной оппозиции в отношении партии правящей. Правящая - коммунистическая - партия, с точки зрения младороссов, узурпирует руководство русской революцией».
Идеи «оборончества» находили горячую поддержку и великого князя, постоянно проводившего их в своих речах. Так, в 1935 году Дмитрий дал интервью газете «Тан», в котором были следующие слова: «Разгром Красной армии не только не послужит возрождению нашей родины, но нанесёт страшный удар России и её национальному достоинству». Большая часть правой эмиграции, жившая идеей «весеннего похода» против большевизма и надеявшаяся на иностранную помощь в деле его свержения, негодовала. Парижская газета «Возрождение» вышла со статьёй под названием «Ваше Императорское Высочество! Подумайте о России!..». Среди монархистов традиционных взглядов, по большей части придерживавшихся германофильских симпатий, Казем-Бека и Дмитрия именовали «левыми радикалами» и «второсоветчиками».
Будучи противником военного вторжения в СССР, убийца Распутина тем не менее считал, что пока на родине существует «зло коммунистической власти», то с ним недопустимо «примиренчество, соглашательство и возвра-щенчество». При этом он поддерживал идею сохранения власти советов в России. Для большинства старых русских эмигрантов подобные взгляды были непонятны, они видели в них попытку скрестить монархизм и большевизм. В то же самое время Дмитрий Павлович постоянно протестовал против попыток главного идеолога младороссов Елиты-Вильчков-ского именовать партию «второй советской» и подражать внутреннему устройству ВКП(б). В своём письме Казем-Беку от 25 сентября 1935 года великий князь писал: «Я - председатель Главного совета Младоросской партии, но прошу помнить, что не есть и никогда не буду председателем Совета второй, третьей или четвёртой советской партии».
Конфликт с Елитой-Вильчковским дал основание для обвинений среди части младороссов в том, что член династии проводит «свой курс», отличный от «генеральной линии». К тому же, по общему ощущению, он стал «затмевать» собою личность «главы» Казем-Бека22. Все эти противоречия органично совпали с кризисом, возникшим вокруг партии. Начало ему положили в 1937-м встреча Казем-Бека со служившим большевикам графом А. А. Игнатьевым и последовавший за этим скандал и обвинения руководства младороссов в связях с ОГПУ. Начальник императорской канцелярии Граф в итоге был отозван от работы в партии, некоторые члены покинули её ряды,хотя в целом всё это не особо сказалось на численности организации.
Смерть Кирилла Владимировича в 1938 году лишила Младоросскую партию былой поддержки. Новый глава Российского императорского дома великий князь Владимир Кириллович предпочёл дистанцироваться от конкретных эмигрантских групп. В сложившихся условиях 15 ноября 1938 года Дмитрий Павлович заявил о своём выходе из партии. Казем-Бек в заявлении разъяснял, что великий князь поступил так «для облегчения его работы» и сотрудничество с ним «принимает новые формы».
На закрытом же собрании Совета ответственных младороссов 5 декабря 1938 года Казем-Бек подчёркивал совсем иное: «У Дмитрия Павловича много отрицательных черт, но в «своей» линии он теперь парализован. Кроме того, по своему характеру он ничего не может сам сделать. Он больше обязан нам, чем мы ему, мы его развили, дали ему стиль (в тоже время не исказив его личность). Всё же он - член династии и остаётся для нас «картой». Казначей партии, племянник Дмитрия Павловича Красинский, вторил Казем-Беку: «Мы его уже так скомпрометировали, что он не сможет быть игрушкой в руках тех, кто хотел бы его выдвигать... Если им не заниматься, он будет нейтральным. Но с ним можно работать по финансовой линии, и в этой области от него может быть много пользы. Так или иначе, с ним надо поддерживать связь».
И эту связь младороссы не потеряли, продолжая получать деньги и сохранив при нём в качестве секретаря Збышевского, для этого освобождённого от всех остальных партийных обязанностей распоряжением главы № 624 от 26 января 1939 года. В том же 1939-м партийцы, недовольные своим удалением от главы императорского дома, а также усилением в его окружении прогермански настроенных кругов, даже предлагали Дмитрию Павловичу временно стать регентом при Владимире Кирилловиче, но спонсора этот план не привлёк.
Вторая мировая война фактически парализовала партию Казем-Бека. Младороссы во Франции оказались в двояком положении: с одной стороны, они занимали антинацистскую позицию, а с другой - были весьма подозрительными для французских властей, поскольку в условиях пакта Молотова - Риббентропа упорно продолжали именовать себя «второй советской партией».
3 сентября 1939 года, когда Франция и Великобритания объявили войну Германии, Казем-Бек послал телеграмму премьер-министру Франции Даладье, что отдаёт себя и Младоросскую партию в полное его распоряжение, но во французском МВД предпочли распустить партию. Казем-Бек перевёл её на нелегальное положение, в 1940-м начались аресты младороссов. 18 мая «глава» объявил о роспуске своей партии и вступлении во французскую армию. В ответ 3 июня он и множество младороссов были схвачены французской полицией и отправлены в концлагерь Берне д'Арьеж. Вскоре большинство из них было освобождено, но, опасаясь преследований со стороны германских оккупантов, Казем-Бек эмигрировал в Испанию, а затем в США. Вполне логично, что во время войны многие младороссы приняли участие в движении Сопротивления.
Но всего этого уже не увидел великий князь Дмитрий Павлович. В 1940 году у него обострился туберкулёз, поэтому он поехал на лечение в швейцарский Давос. 5 марта 1942 года его сердце не выдержало, и он скоропостижно скончался на 51-м году жизни.
В 1958-м тело Дмитрия Павловича по воле его племянника графа Леннарта Бернадотта-Визбора было перезахоронено в усыпальнице германского замка Майнау.