плебейство и общественная жизнь-33:Чудинова объ алхимiи благородства
Елена Чудинова. Алхимiя благородства
Есть сумма мvѳовъ дѣтства, опредѣляющихъ развитіе личности.
Однимъ изъ главныхъ мvѳовъ моего дѣтства былъ Николай Степановичъ Гумилевъ, мой любимый поэтъ, но образъ его не исчерпывался для меня поэзіей. Христолюбивый воинъ, преданный своему Государю (Сколь немодно было то и другое въ средѣ, гдѣ онъ вращался въ ранней молодости!), человѣкъ чести и отваги того особеннаго сорта, что побуждаетъ къ постоянному флирту со Смертью. Не просто дворянинъ, но эталонъ дворянина.
Николай Степановичъ Гумилевъ не былъ дворяниномъ.
Я узнала объ этомъ только недавно, прочтя фундаментальное біографическое изслѣдованіе С.Бѣляковъ «Гумилевъ, сынъ Гумилева». Сію ошибку я пронесла черезъ всю имѣющую къ данному моменту состояться жизнь.
Я могла бы задуматься и попытаться что-то выяснить и ранѣе. Отчество, пусть не стопроцентно недворянское, но наводящее на предположенія. Фамилія, указывающая на принадлежность къ духовному сословію. Я могла задуматься, но мнѣ не о чёмъ было задумываться. Николай Степановичъ Гумилевъ дворяниномъ былъ, ибо создалъ у моего поколѣнія представленіе о томъ, какимъ должно быть дворянство.
Немного фактовъ, просто для справки. Степанъ Яковлевичъ Гумилевъ, сынъ сельскаго дьячка, выслужилъ личное дворянство на флотѣ. Женился на дворянской дѣвушкѣ, но сословіе передается по отцу. Между тѣмъ прошеніе въ Сенатъ о статусѣ потомственнаго дворянства старшаго брата Николая Степановича, Дмитрія Степановича, написанное въ 1912 году, было отклонено.
Есть такая разновидность дворянъ и дворянствующихъ, что начнутъ сейчасъ толковать о матери аристократическаго происхожденія, объясняя ею не только психологическій обликъ, но и «эти руки, эти пальцы». И, что, впрочемъ, характерно для публики этого сорта, оскорбятъ тѣмъ память морского волка и врача Степана Яковлевича. Какъ же наскучила эта тема пальцевъ… Люди не лошади и не собаки, попытка вывода опредѣленнаго экстерьера всегда терпѣла провальную неудачу. Тонкая кость, какъ правило, свидѣтельствуетъ лишь объ азіатской примѣси въ крови, пресловутые пальцы - вопросъ случая. Видѣли бъ эти люди надѣваемыя на ночь маленькимъ дѣвочкамъ XIX вѣка плотнѣйшіе кожаныя перчатки съ крючьями внутри. Китайское бинтованіе ногъ перчатки эти, конечно, не превзошли, но гдѣ-то весьма близко. Мой отецъ, кстати, успѣлъ повидать въ Китаѣ глубокихъ старухъ, что ковыляли по улицамъ походкой, каковую поэты - пороть бы такихъ поэтовъ - называли «цвѣтокъ на вѣтру». Напомню, что вывести породу китаянки съ дѣтскими ногами отчего-то не удалось. Ихъ внучки бѣгаютъ вполнѣ рѣзво. Надо получше читать знаменитую сессію ВАСХНИЛ
Такъ въ чёмъ же суть дворянства, если не тѣшить себя положеніями «я ничѣмъ особеннымъ не славенъ, но имѣю фамильную форму затылка, и такой затылокъ у насъ былъ еще триста лѣтъ назадъ». (Про затылки - иронизировалъ Иванъ Бунинъ).
Кто дворянинъ? Гумилевъ или пустое мѣсто съ трехсотлѣтнимъ затылкомъ? Каковъ смыслъ дворянства? Онъ огроменъ, даже въ наши дни, когда принадлежность къ сословію кажется незначительнымъ обстоятельствомъ въ жизни тѣхъ, кто къ нему дѣйствительно принадлежитъ.
Дворянское сословіе въ Россійской Имперіи было живымъ, постоянно пополняющимся. Смыслъ его заключался въ служеніи. По модели, энергически воплощаемой Государемъ Петромъ Алексѣевичемъ, дворянинъ высвобождался отъ заботы о насущномъ хлѣбѣ именно ради предоставленія себя цѣликомъ инымъ заботамъ - интеллектуальнымъ, созидательнымъ, военнымъ.
Но и «вольность дворянская» не тронула главнаго соціальнаго значенія дворянина. Готовности умереть ради понятій, превышающихъ цѣнность жизни. Замѣтимъ - никто не могъ требовать отъ крестьянина готовности умереть. Отъ солдата изъ крестьянъ - да, но вѣдь солдатъ могъ и выслужиться, отъ крестьянина въ отличіе. Вспомнимъ трагическій разсказъ «Тупейный художникъ», гдѣ забритый крѣпостной возвращается за своей нареченной «благородіемъ».
Здѣсь формальная (соціальная) суть дворянства переходитъ въ область высшей сути.
Доминикъ Веннеръ даетъ универсальную формулу благородства: отторженіе отъ низменнаго.
Эта формулировка - краеугольный камень.
Отторженіе отъ низменнаго - это въ двухъ словахъ характеристика всей жизни Николая Гумилева. Именно потому онъ и задалъ намъ дворянскую модель поведенія, и въ минуты слабости и сомнѣнія мы, юные, спрашивали себя: «А какъ поступилъ бы Николай Степановичъ?»
Я буду много говорить о юности, ибо въ ней и въ дѣтствѣ закладывается, какъ всѣмъ извѣстно, личностная основа.
Въ возрастѣ девятнадцати лѣтъ я была отчаянно влюблена. Въ Бориса Коверду, разумѣется. Я не была оригинальна. Многіе мои ровесницы влюблялись въ Бориса Коверду. Коверда странно двоился въ нашемъ воспріятіи. Съ одной онъ стороны былъ - нашъ одногодокъ, тотъ, въ Варшавѣ. Въ тщательно отутюженномъ бѣдномъ костюмѣ, томъ, въ которомъ ходилъ въ гимназію. (Другого-то у него не было). Въ бѣлоснѣжной манишкѣ. Въ черной бабочкѣ, со смущенной улыбкой, съ чуть встрепанными волосами. И мы мечтали - отчаянно поцѣловаться съ нимъ у вокзала, пообѣщать ждать хоть десять лѣтъ, хоть больше...
Но въ то же время мы знали, что онъ живетъ сейчасъ, тамъ, вдалекѣ, что убѣленъ сѣдинами. И мечталось иное - увидѣть его въ этой - нашей настоящей - жизни. Войти къ нему, а онъ, конечно, будетъ сидѣть въ своемъ кабинетѣ, въ такомъ высокомъ большомъ кожаномъ креслѣ. И сѣсть на полъ (мы любили сидѣть на полу) около его кресла, и поцѣловать усталую руку, въ старческихъ "цвѣтахъ смерти", руку, покаравшую убійцу царскихъ дѣтей.
Ну да. Намъ одновременно хотѣлось - и во внучки и въ сверстницы.
Когда желѣзный занавѣсъ упалъ, Коверда еще жилъ на свѣтѣ. Но какъ разъ тогда я болѣла довольно тяжко, такъ что съѣздить за благословеніемъ на то, чтобъ всегда быть "За Россію!", не представлялось возможнымъ.
Въ моей жизни много прекрасныхъ встрѣчъ. Но и невстречъ - тоже немало. Объ этой невстрече - жалѣю до сихъ поръ.
А теперь попытаемся понять. Чудовищныя картины краснаго террора (въ томъ числѣ такъ называемое «ледяное крещеніе», сирѣчь звѣрское убійство, знакомаго семьи священника Лебедева) были увидены глазами ребенка (на годъ большевицкаго переворота Борису - девять лѣтъ). Къ девятнадцати годамъ юноша могъ забыть всё ужасное, оставленное въ растерзанной Россіи, забыть какъ кошмарный сонъ. Вѣдь это такъ естественно, не правда ли? Вокругъ - готическій уютный міръ, вокругъ обычная жизнь. Да, въ ней есть трудности, въ этой жизни - бѣдность, неуплата въ гимназіи… Но что такое эти трудности въ сравненіи съ убійствами женщинъ и дѣтей, съ чудовищными пытками, которымъ чекисты учились у китайцевъ? Есть служба, есть жалованье, котораго всяко хватаетъ утромъ на горячій прецель за столикомъ въ маленькой булочной, есть крыша надъ головой, тебя никто не убьетъ просто такъ, забавы ради, а всё остальное какъ-нибудь образуется. Вѣдь въ жизни рано или поздно всё образовывается, если это жизнь, а не красный прижизненный адъ, о которомъ лучше забыть.
Забыть - невѣрное слово. Не забыть, конечно. Помнить, гнѣваться, обсуждать съ другими эмигрантами, не упуская дать понять хорошенькимъ паненкамъ, что ты - трагическій персонажъ, изгнанникъ. Покричать, поругать правительство, узнавъ, что гнусный цареубійца по-прежнему пребываетъ въ странѣ, гнѣвно бросить на полъ газету съ сообщеніемъ о его безнаказанныхъ передвиженіяхъ. Напиться, наконецъ, если ужъ ты такой чувствительный. И жить себѣ дальше.
Коверда поступаетъ иначе. Если кто не знаетъ, казнь Войкова отнюдь не была «убійствомъ безоружнаго изъ-за угла», какъ обозначилъ её тотъ, кому Судія уже Богъ. Это былъ настоящій поединокъ, просто отстрѣливавшійся Войковъ отчаянно трусилъ, руки его тряслись. Впрочемъ, одна деталь. Я только что написала, что руки Вайнера тряслись отъ страха. Кромѣ меня, эта мысль приходила въ голову многимъ. Да, она напрашивается. Но на той рукѣ, что выхватила маузеръ, въ ту минуту сидѣло золотое кольцо съ крупнымъ рубиномъ, содранное съ мертвой длани Государя. Кто какъ, а я вполнѣ вѣрю, что могъ ожить тотъ рубинъ, могъ повергнуть вора въ безконечный ужасъ, пустить токъ ужаса по всѣмъ жиламъ, ударить въ мозгъ. За себя убіенный Государь не могъ заступиться - но перстень его могъ уберечь мальчика. Вѣдь ни одна, ни одна пуля Войкова-Вайнера не попала въ Бориса, даже не зацѣпила…
Вотъ онъ, во всей полнотѣ, контрастъ между высокимъ и низменнымъ. Мальчишка, уже сутки голодный, ибо добытыя на поѣздку въ Варшаву деньги кончились, аккуратный, благовоспитанный, чистый мальчишка - и мародеръ, открыто носящій вещь своей жертвы, блудникъ, растратчикъ, отмѣнно откушавшій передъ выходомъ на перронъ съ не менѣе мерзкимъ Маяковскимъ.
Можно ли придумать ярче противостояніе между благородствомъ и плебействомъ, плебействомъ самымъ низкимъ?
Коверда готовъ пожертвовать своей юной жизнью, своимъ будущимъ. (Во время суда - Совѣты изо всѣхъ силъ жали на Польшу - былъ моментъ, когда всё клонилось къ смертному приговору).
«За Россію!» - говоритъ онъ на вокзалѣ, поднимая револьверъ. «Я отомстилъ за Россію, за милліоны людей», повторитъ онъ въ полиціи, добровольно сдавшись властямъ.
Честь и справедливость - цѣнности выше жизни, выше свободы. Коверда демонстрируетъ образцовую дворянскую поведенческую модель. Борисъ Коверда, сынъ сельскаго учителя, внукъ крестьянина.
Дворянское сословіе необходимо потому, что въ немъ идею пріоритета высшихъ цѣнностей закладываютъ съ рожденія, въ ней воспитываютъ. Но границы явленія не идеально совпадаютъ съ настоящей жизнью, въ нашемъ-то несовершенномъ мірѣ. Тамъ, какъ и указываетъ Веннеръ, «фонство» не спасаетъ отъ подлости, тутъ изысканнѣйшимъ, рафинированнымъ, отточеннымъ благородствомъ блещутъ дѣти крестьянъ.
Да, контуръ дворянскаго сословія не вполнѣ совпадаетъ съ его сутью, но безъ него общество обречено на деградацію. Самородки благородства превращаются въ непонятныхъ чудаковъ, въ психическомъ здоровьѣ которыхъ позволительно сомнѣваться - если нѣтъ круга, въ который они вписываются какъ норма.
Что мы и наблюдаемъ въ современномъ соціумѣ. Въ послѣдніе полтора года, когда Россія вошла въ періодъ грозового напряженія, мы обнаружили вдругъ, что благородства въ насъ, въ нашемъ семьдесятъ и еще двадцать лѣтъ попираемомъ народѣ, много больше, нежели смѣли надѣяться самые большіе оптимисты. Но нѣтъ цементирующаго всѣ эти проявленія активнаго сословія, ничто не сводитъ ихъ воедино.
Зато существуетъ антидворянство, антіэлита, нынѣшніе сильные міра сего. Ихъ характеристика - низменность. Единственное исчерпывающее слово. Посмотрите на всѣхъ этихъ свѣтскихъ львицъ, онѣ же медійные персонажи. Нѣкогда бытовала шутка «эта дѣвушка не ругается матомъ, она на немъ разговариваетъ». Теперь это уже не шутка, а жестокая реальность нашихъ дней. Онѣ всѣ на немъ разговариваютъ, вся эта творческая интеллигенція, всё чиновничество - отъ мельчайшаго крючка до олимпійца. Матъ это не просто грязная рѣчь. Грязноротый окруженъ облакомъ призванной имъ мелкой бѣсовни, а бѣсы - низменны. Не случайно еще прошлымъ лѣтомъ - ахъ, это прошлое лѣто! - въ ополченіи былъ введенъ запретъ на обсценную лексику.
Всё вспоминается мнѣ нѣкая особа, вѣщавшая снисходительно, что она-де «пишетъ о войнѣ», поэтому не вставайте никто поперекъ правды жизни. Еще тогда я скромно упомянула, что графъ Левъ Николаевичъ Толстой тоже написалъ «о войнѣ» довольно большую и весьма извѣстную книгу, обойдясь однимъ единственнымъ браннымъ словомъ, да и то слово, съ точки зрѣнія сѣй современной «баталистки», вполнѣ невинное. Почему мнѣ запомнилась эта женщина съ ея вполнѣ безвѣстными романами? Потому, что такихъ въ творческой средѣ - большинство.
Но низменное общество не жизнеспособно. Отъ нежизнеспособной «элиты» зараза деструкціи проникаетъ повсемѣстно. Въ головѣ современнаго интеллектуала, который бы удивился, сопричти его къ боженамъ, потихоньку метастазируетъ низменность. Недавно мнѣ попалось нѣсколько «изслѣдованій» о біографіи того же Коверды. Отставимъ въ сторону то, что, по прошествіи лѣтъ и отнюдь не съ допускомъ къ уникальнымъ документамъ, «новое слово» сказать непросто. Но всѣ эти работенки отстаивали одно: нѣтъ, не герой, пѣшка въ чужихъ рукахъ, несамостоятельная фигура. (Одинъ «изслѣдователь» снисходительно называетъ Коверду «хлопцемъ». Какой онъ тебѣ «хлопецъ», ты, плебей? О тебѣ-то самомъ кто вспомнитъ черезъ восемьдесятъ лѣтъ?) Хорошо еще, что не додумались до того, что «вмѣсто него стрѣлялъ снайперъ». Впрочемъ, всё впереди у этихъ великихъ умовъ. Что же нудитъ ихъ доказывать, будто Коверда - никто и ничто? Всего лишь подспудное знаніе того, что сами - никогда, ни за что не рискнули бы жизнью просто такъ, ради высшей справедливости. Современный «интеллектуалъ» не вѣритъ въ героевъ. И тѣмъ болѣе не вѣритъ въ одиночекъ. Между тѣмъ вся европейская культура - предѣльно индивидуалистична.
Мы наблюдаемъ ежедневное умаленіе самого понятія величія.
Не въ меньшей мѣрѣ, чѣмъ своимъ опредѣленіемъ, Веннеръ доказываетъ благородство своимъ отчаяннымъ актомъ самоубійства. Актомъ чудовищнымъ, кощунственнымъ, страшнымъ, но ни въ коей мѣрѣ не низменнымъ.
Ошибка Веннера, какъ я уже писала, свелась къ исповѣданію лишь культурнаго аспекта христіанства. Но мы должны расширить это до обобщенія. Безъ Господа Христа Европа мертва, внѣ Христа невозможно существованіе европейскихъ элитъ.
Въ иныхъ мірахъ, въ иныхъ предѣлахъ также существовали «лучшіе». Но никакая иная элита, кромѣ христіанской, не переживаетъ себя самое, не дѣлаетъ сыновъ Авраамовыхъ изъ подвернувшихся камней. Въ Римѣ, въ языческомъ Римѣ, было сословіе всадниковъ. Особый перстень, привилегіи, то и се. Кого, кромѣ историковъ и любителей, оно сейчасъ интересуетъ, это сословіе? Рыцарство же, давно уже не совпадающее само съ собой, пребудетъ вѣчно. Какъ бы низко ни падалъ рыцарь - ему было, откуда упасть. Ночь, проведенная въ пустой темной церкви передъ посвященіемъ, ночь бдѣнія и молитвы… Модель рыцаря распространяется много дальше рамокъ рыцарскаго сословія. Кто изъ насъ не вертѣлъ въ рукахъ понятій «рыцарственно - не рыцарственно», кто не примѣрялъ мысленно высокаго обѣта?
Очень многіе уже - не примѣряли. Смѣхъ убиваетъ на своемъ пути всё высокое, но кто сказалъ, что смѣхъ - естественное состояніе человѣка? Естественное состояніе христіанина - не смѣхъ, а радость. Почувствуйте разницу.
Сама по себѣ полезная вещь - интернетъ, является въ то же время инструментомъ низменности, въ просторѣчьи называемомъ «троллингъ». Всё труднѣе и труднѣе говорить о высокихъ чувствахъ, всѣсмѣхливый интернетъ этого не позволяетъ. Наиболѣе защищенъ въ интернетѣ тотъ, кто, готовый самъ высмѣять всё чужое, самъ не демонстрируетъ ничего своего. Нищій человѣкъ, не сознающій своей нищеты.
Но плебейство ведетъ въ адъ.
Если бъ мы ничего не знали о томъ, на чьей сторонѣ истина въ событіяхъ на Юго-Западѣ Россіи (онъ же покуда - Юго-Востокъ Украины), намъ, при наличіи естественнаго нравственнаго критерія, было бы легче легкаго истину опредѣлить. Интернетныя брани сопутствуютъ реальнымъ - но одна только сторона глумиться надъ смертью женщинъ и дѣтей, надъ ужасомъ сожженія заживо. «Личинки колорадовъ», «шашлычки изъ колорадовъ», прочее поѣданіе тортиковъ въ видѣ «москальского младенца».
Мы видимъ, какъ виртуальная вседозволенность оборотилась реальнымъ звѣрствомъ. Интернетъ подготовилъ почву, и въ почву упали сѣмена Зла.
Что самое трудное - для насъ - въ длящейся войнѣ Украины съ тѣми землями, которыя она называетъ частью себя, но вмѣстѣ съ тѣмъ не стыдиться бомбить, самое себя изобличая тѣмъ самымъ во лжи?
Чистая пуля. Мы не можемъ въ отвѣтъ на звѣрства - становиться зверьми. Это безумно трудно, если кисти рукъ и стопы отрубили заживо у твоихъ товарищей (изъ разсказа, повѣданнаго мнѣ настоящимъ фронтовикомъ) обойтись лишь - въ крайнемъ случаѣ - милосердной пулей - но не терзать въ отвѣтъ живое человѣческое тѣло. Это несправедливо, это невыносимо, но это - единственный путь. Ибо подражая - уподобляешься, а плебейство ведетъ въ адъ.
Чистая пуля - на войнѣ, скучное слѣдованіе УК - въ мирное время. Всё. Больше мы ничего не имѣемъ противопоставить.
Добро, строго говоря, всегда оказывается въ менѣе выигрышномъ положеніи, нежели Зло, аристократизмъ - въ менѣе выигрышномъ положеніи, нежели плебейство. Но не въ томъ ли смыслъ позорной казни, принятой за насъ Спасителемъ?
Они насквозь пропитаны плебействомъ, всѣ наши низменные оппоненты, отъ нацистовъ, тщившихся извлекать мелкіе убогіе выгоды изъ смертнаго конвейера, до евразійцевъ-дугинцевъ, строящихъ сладострастные планы о томъ, какъ раздѣлаются съ авторомъ этихъ строкъ (если, конечно, это будетъ совершенно безопасно). Они плебеи - неоевразійцы и нацисты, что, впрочемъ, часто является пересѣкающимися понятіями. Плебейство же ведетъ въ адъ.
Сколько разъ доводилось слышать: зачѣмъ надо гордиться бѣлыми, если выиграли красные? Кто силенъ, тотъ и правъ, логика низменности. Между тѣмъ маленькій сербскій народъ вѣками подаетъ намъ примѣръ благородства, обучая гордиться не побѣдой, но гибелью за правду: Косовымъ Полемъ.
Такъ начнемъ же разговоръ о благородствѣ. И въ память Доминика Веннера, и въ пониманіе того, что благородство - самоубійственное, непрактичное благородство - является единственной дѣйственной защитой отъ разрушительныхъ соціальныхъ процессовъ. Опредѣлимъ его смыслы. Не дадимъ его присвоить. Благородство - единственный щитъ честнаго (честь!) христіанина: отъ герцога до крестьянина.
Ибо плебейство ведетъ въ адъ.
источникъ
Моё послѣсловie.
Естественно, не на 100% я соглашусь съ даннымъ текстомъ.
Антинацизмъ г-жи Чудиновой выглядитъ довольно странно, какъ и нелюбовь къ человѣководству. Человѣководство было и остаётся необходимымъ условiемъ пристойной общественной жизни, люди должны быть разсортированы, полноцѣнные не обязаны быть равны неполноцѣннымъ, неполноцѣнные должны знать своё мѣсто. Это -- ПРАВДА ЖИЗНИ.
Ссылка на слова про затылокъ Бунина, сословнаго предателя и коллаборацiониста съ большевиками (продырявившими немало правильныхъ затылковъ), выглядитъ по-интеллигентски понятно, но она неправильна: у него-то какъ разъ съ затылкомъ/черепомъ было въ порядкѣ, а вотъ съ потомствомъ -- не очень.
Евразiйство было аутентичнымъ теченiемъ отечественной мысли, пока само руководствовалось аристократами и не служило ЧК.
Къ сожаленiю, иногда на звѣрство врага приходится воздавать сторицею. Только это надо дѣлать съ молитвой. Чтобы водворить миръ, иногда приходится быть болѣе жестокимъ, чѣмъ чтобы начать войну (см. исторiю контрповстанческихъ войнъ).
Но въ основномъ текстъ достаточно правильный.