не думайте что тамъ совокъ слабъ
Отрицательный отборъ.
Гр.КаэтанъИзточникъ
[Мои комменты приводятся такъ. ]
Почти годъ трясло Львовскій національный университетъ им. Ивана Франко: научная общественность была занята сложными и непредсказуемыми выборами ректора. И вотъ, наиболѣе «національно сознательный» коллективъ національнаго университета смогъ проголосовать за лучшаго изъ лучшихъ. По ироніи судьбы, наибольшую поддержку получилъ бывшій представитель совѣтскаго партаппарата. По словамъ участниковъ этого дѣйства, онѣ снова голосовали, не имѣя особаго выбора. Изъ семи кандидатовъ только одинъ былъ представителемъ точныхъ наукъ, остальное можно смѣло причислить къ кругу гуманитаріевъ. Навѣрное, именно въ этомъ и кроется самая большая проблема «выборовъ безъ выбора».
Сѣрая покорность
Если потратить немного времени и внимательнѣе присмотрѣться къ украинской гуманитаристикѣ, то можетъ открыться ужасающая правда. Правда о томъ, что ничего на самомъ дѣлѣ съ приснопамятныхъ совѣтскихъ временъ не измѣнилось. Совѣтскіе «бойцы идеологическаго фронта» преспокойно конвертировались въ украинскихъ ультра-патріотовъ. Преподаватели такого предмета, какъ научный коммунизмъ, который вообще нельзя назвать наукой, поскольку отсутствовали и предметъ изслѣдованія, и инструментарій, стали политологами. Мало того, они превратились въ ультра-націоналистовъ. Конечно, послѣ краха коммунистической системы эти люди должны были какъ-то выживать и прилагали максимумъ усилій, чтобы не потерять позицій въ университетѣ. Поэтому и стремительно трансформировались въ націоналистовъ, набрали себѣ аспирантовъ съ неонацистскими симпатіями, чѣмъ защитили себя отъ возможныхъ обвиненій въ непрофессіонализмѣ и несоотвѣтствія занимаемымъ въ университетѣ позиціямъ. Совѣтскіе патріоты до сихъ поръ не перестаютъ повторять западнымъ украинцамъ, что тѣ должны быть навѣки благодарны совѣтской власти не только за «освобожденіе», но и за образованіе. Безусловно, совѣтская власть принесла съ собой право для всѣхъ на срѣднее образованіе. Съ высшимъ же всё было не такъ радужно. Существовали идеологическія препятствія для лицъ съ «неправильнымъ» происхожденіемъ, національныя и соціальныя квоты. И если въ точныхъ наукахъ послѣ Второй міровой войны происходитъ настоящій взрывъ, ибо требовались спеціалисты въ сферѣ разработки высокотехнологичныхъ вооруженій, то въ гуманитарной сферѣ наблюдался полный идеологическій тоталитаризмъ. Складывается впечатлѣніе, что гуманитарныя науки въ національныхъ республикахъ СССР существовали только для того, чтобы имитировать научную дѣятельность. Тематика изслѣдованій украинскихъ совѣтскихъ философовъ, историковъ, литературовѣдовъ и языковѣдовъ была настолько оторванной отъ жизни, такъ четко идеологически «прописанной» въ партійныхъ органахъ, что теряла научное содержаніе. Кромѣ того, постоянная селекція черезъ провѣрку на идеологическую лояльность, «правильное» соціальное и національное происхожденіе давала невѣроятные плоды. Въ науку попадали посредственности, не перегруженныя интеллектуальными способностями, то есть тѣ, кто никогда интеллектуально не умѣлъ бы взбунтоваться. Это въ Москвѣ, Ленинградѣ и Тарту могли явиться и дѣйствовать Мерабъ Мамардашвили, Юрій Лотманъ или Сергѣй Аверинцевъ. Въ Кіевѣ тогда всѣ толклись вокругъ марксистско-ленинской философіи, исторіи рабочаго и профсоюзнаго движенія. Во Львовѣ же радовались мелкими достиженіями въ томъ, что удалось въ очередной, насквозь идеологизированный монографіи, нейтрально вспомнить какую-то историческую личность, или же эзоповымъ языкомъ перевести вполнѣ нейтральный сюжетъ національной исторіи. Опредѣленнымъ исключеніемъ оставалась медіевистика. Но и тамъ, кромѣ введенія въ научный оборотъ новаго источникового матеріала, нечѣмъ особенно гордиться. Свидѣтельствомъ чему стало отсутствіе авторскихъ осмысленныхъ, синтетическихъ работъ по медіевистике послѣ развала совѣтской системы. Исключеніемъ стала Наталья Яковенко, которая по образованію является классическимъ филологомъ и едва ли не единственнымъ историкомъ на Украинѣ, который работалъ въ совѣтское время «въ ящикъ». Философы же вообще ничего стоящаго такъ и не смогли представить.
Совѣтскому Львову на десятилѣтія пришлось забыть о существованіи Львовско-варшавской философской школы [cм. тутъ ] и, въ лучшемъ случаѣ, успокоиться изслѣдованіями по исторіи философіи. Философы и историки дальнѣйшемъ покорно «изслѣдовали» никому не интересныя темы, выдавали тонны макулатуры, а за это получали научныя званія и должности. Сѣрость и невнятность въ наукѣ привѣтствовались, а любой намекъ на интеллектуальный бунтъ давился въ зародышѣ. Ученые съ рядовыми знаніями и невысокимъ интеллектуальнымъ потенціаломъ очень хорошо годились для работы въ совѣтской наукѣ. Поскольку тамъ не надо было анализировать, изучать и, главное, дѣлать самостоятельные выводы. Достаточно было хорошо оріентироваться въ опредѣленной коммунистической идеологіей системѣ координатъ и старательно повторять заранѣе заготовленные выводы. Такимъ образомъ, совѣтская система смогла селекціонировать цѣлую армію безыниціативныхъ и некритичныхъ ученыхъ-гуманитаріевъ и убѣдить общество въ томъ, что это и есть настоящіе ученые. Украинскихъ совѣтскихъ гуманитаріевъ можно было бы сравнить развѣ что съ совѣтскими скульпторами, которые, слѣдуя моднымъ идеологическимъ трендамъ, начинаютъ лѣпить Степана Бандеру, а всё равно выходитъ Ленинъ. Такая тотальная совѣтскость украинскихъ гуманитаріевъ давала возможность различнымъ «имперцамъ» злорадствовать по поводу интеллектуальнаго потенціала украинцевъ. Молъ, это и есть вашъ настоящій уровень, поэтому выше него вамъ не прыгнуть. Шансъ разорвать этотъ заколдованный кругъ давалъ развалъ совѣтской коммунистической системы, но украинцы имъ не воспользовались. [И стало быть имперское злорадство оказалось оправданнымъ.]
Герметично закрыты
Единственнымъ шансомъ сохраниться для старой системы стали закрытость и мимикрія. Вѣдь суть новой Украины осталась совѣтской и никто ничего особенно не стремился мѣнять. Бывшіе высокіе партійные функціонеры и идеологи заняли высшіе должности въ государствѣ, поэтому научная гуманитарная сфера осталась безъ измѣненій. Послѣ развала СССР никто изъ бывшихъ «научныхъ коммунистовъ», «научныхъ атеистовъ» и «марксистско-ленинскихъ философовъ» работы не потерялъ. Будто по мановенію волшебной палочки, они всѣ переквалифицировались на политологовъ, культурологовъ и философовъ. Еще какое-то время у нихъ существовалъ страхъ, что люстрація неотвратима, но со временемъ они поняли, что никто не собирается посягать на эту сакральную систему [...оккультнаго совка!] .А для ея сохраненія нужно только успѣшно мимикрировать и имитировать западныя направленія изслѣдованій. Такимъ образомъ, въ эпоху государственной независимости украинскіе ученые-гуманитаріи вступили сплоченными рядами скорѣе не ученыхъ, а старыхъ идеологическихъ работниковъ. Очень быстро система не только оправилась, но и взялась за клонированіе. Старые идеологическіе кадры и въ дальнѣйшемъ опредѣляли не только тематику изслѣдованій, но и подборъ будущихъ ученыхъ. Страхъ вырастить себѣ конкурентовъ перевѣсилъ логику и здравый смыслъ. Преимущество при поступленіи въ аспирантуру имѣли родственники, родственники родственниковъ, ловкая и льстивая молодежь, которая не отличалась особымъ интеллектуальной мятежностью. Какъ правило, эти люди никогда не претендовали стать альтернативой старой совѣтской системѣ и откровенно сигнализировали ей свою лояльность. Профессора и доценты помѣняли знаки съ плюса на минусъ, и наоборотъ. Они принялись прославлять извѣчное стремленіе украинскаго народа къ государственности и соборности, а также искать невѣроятные позитивы въ идеологической доктринѣ націонализма.
Всю эту «совковую» идиллію могли нарушить только «чужіе». Чужаками же были всѣ, кто имѣлъ другой, кромѣ совѣтскаго, опытъ. Это были люди, которые владѣли иностранными языками, учились или стажировались въ западныхъ университетахъ. Это были западные ученые, которые изъявляли желаніе поработать на постсовѣтскомъ пространствѣ и въ то же время собрать новый матеріалъ для своихъ изслѣдованій. Почувствовавъ угрозу, система начала защищаться, а точнѣе говоря, герметично закрываться. И если представители точныхъ наукъ сразу ухватились за возможность интегрироваться въ міровую науку, то гуманитаріи начали сопротивляться едва не всѣмъ новѣйшимъ вѣяніямъ.
Именно поэтому слѣпленныя за нѣсколько лѣтъ докторскія диссертаціи стали подаваться какъ послѣднее слово украинской науки. Абсурдность и ненаучность темъ компенсировались чрезмѣрнымъ патріотизмомъ и національной цѣлесообразностью. [Просто полюбуйтесь на этотъ анонсъ, кто оне эти гуманитары. Или на это : тутъ и польскихъ старшихъ товарищей недостало, а они сработали чуть не половину.] Незнаніе современныхъ научныхъ методикъ изслѣдованія прикрывались невозможностью примѣненія ихъ въ украинскихъ условіяхъ. Ученые литературовѣды, совсѣмъ молодые люди, которые защитили обѣ диссертаціи уже послѣ развала СССР, начали, какъ и ихъ учителя, поносить «гарвардскую» научную школу. Система раздѣленія на «мы» и «они» не просто вернулась, она никуда и не исчезала. Необходимость противостоять «имъ» разрушаетъ университетъ, поскольку не допускаетъ академической свободы и мобилизуетъ научный потенціалъ учрежденія на выполненіе несвойственныхъ для нея задачъ. Въ такомъ случаѣ университетъ превращается въ «національно-патріотическое» заведеніе, гдѣ основнымъ считается воспитаніе взрослыхъ людей въ «правильномъ» идеологическомъ духѣ. Всѣ украинскіе университеты не только оставили незыблемой совѣтскую систему «общеуниверситетскихъ» каѳедръ, которыя имѣли заданіе идеологически воспитывать молодежь на всѣхъ факультетахъ, они сохранили и совѣтскую воспитательную работу, только на этотъ разъ подъ видомъ патріотической.
То, во что превратился за послѣдніе годы ЛНУ имъ. Ивана Франко благодаря «національно-патріотическому воспитанію», трудно назвать университетомъ. Нигдѣ въ мірѣ, кромѣ авторитарныхъ и тоталитарныхъ режимовъ, не ведется воспитательной работы въ университетахъ, тѣмъ болѣе воспитаніе не является приматомъ надъ учебой и наукой. Нигдѣ въ свободномъ мірѣ національное происхожденіе, политическія взгляды или вѣроисповѣданіе не являются критеріями принятія на работу въ университетъ. Главнымъ мѣриломъ ученаго является его научное наслѣдіе, верифицированный публикаціями въ международныхъ изданіяхъ и выступленіями на международныхъ конференціяхъ. О славѣ ученаго и его вкладъ въ міровую науку свидѣтельствуютъ не его патріотическая позиція и политическія убѣжденія, а банальный индексъ цитируемости и желаніе привлекать его къ работѣ въ международныхъ изслѣдовательскихъ проектахъ. И это неправда, что украинская гуманитаристика неинтересна научному міру. Ежегодно появляются десятки диссертацій на украинскую тематику, публикуются коллективныя монографіи, гдѣ присутствуютъ и украинскіе авторы. Просто «наша» украинистика міру не интересна въ силу методологической слабости и идеологической ангажированности. [Да, что ЭТО, что ЭТО врядъ-ли интересно кому-либо окромя авторовъ, подобныхъ этому ]
И если ко всему сказанному добавить коррупцію, мѣстничество и непотизмъ въ современномъ украинскомъ университетѣ, то легко придемъ къ пониманію того, почему на выборахъ ректора ЛНУ им. Ивана Франко не было выбора. [Причесанныя подробности см.тутъ ]Основныхъ причинъ нѣсколько. Первой и главной является сквозная совѣтскость украинской гуманитарной науки. Второй - герметичность старой образовательной системы. Третьей - неприсутствіе украинской науки въ міровомъ научномъ процессѣ. На выборахъ ректора единственный представитель точныхъ наукъ, математикъ профессоръ Михаилъ Зарѣчный, предложилъ оцѣнивать вкладъ ученыхъ Львовскаго національнаго университета им. Ивана Франко количеству публикацій въ международныхъ изданіяхъ и учитывать индексъ цитируемости. Именно это и стало сигналомъ системѣ, отъ кого исходитъ основная угроза. Объявивъ такіе намѣренія, профессоръ-математикъ обрекъ себя на пораженіе. А тотъ, кто четко и недвусмысленно заявилъ, что его программа заключается въ томъ, что ничего мѣнять не надо, получилъ наибольшее количество голосовъ поддержку. И имъ оказался старый завѣдующій отдѣломъ Львовскаго обкома Коммунистической партіи. [Конкретно: В.П.Мельникъ, родился въ 1952 въ дер. Плисковъ Погребищенскаго р-на Винницкой обл., членъ КПСС съ 1980 года. Съ сентября 1974 по августъ 1976 проходилъ срочную службу въ рядахъ Совѣтской Арміи. Работалъ: старшій лаборантъ (1976-1980), ассистентъ (1980-1986), доцентъ (1986, 1990-91) каѳедры философіи Львовскаго университета; замѣститель завѣдующаго, а затѣмъ завѣдующій отдѣломъ науки и учебныхъ заведеній Львовскаго Областного комитета КПУ (декабрь 1986 - май 1990); докторантъ философскаго факультета Кіевскаго университета (1991-1995); доцентъ (1995-1996), профессоръ (1996) каѳедры философіи, деканъ философскаго факультета (съ 1996) Львовскаго университета, по совмѣстительству профессоръ (1996) каѳедры гуманитарныхъ дисциплинъ, философіи и экономики Львовскаго медицинскаго университета. Замѣститель предсѣдателя Львовской областной государственной администраціи по вопросамъ политико-правовой и гуманитарной сферы (05.2002-07.2003).] Совѣтскіе ученые выбрали себѣ совѣтскаго ректора. Программа послѣдняго заключалась въ томъ, чтобы ничего и никого не мѣнять, но въ дальнѣйшемъ требовать отъ столичнаго правительства увеличенія количества госбюджетныхъ мѣстъ. Такая плановая совѣтская экономика для совѣтскаго университета.
PS. Львовскій національный университетъ имени Ивана Франко не является уникальнымъ явленіемъ на Украинѣ. Онъ является скорѣе типичнымъ постсовѣтскимъ университетомъ, который сохранилъ свою совѣтскость, измѣнивъ названіе «государственный» на «національный». А потому никто изъ кандидатовъ на должность ректора не могъ въ корнѣ измѣнить систему, потому что измѣнить ея въ отдѣльно взятомъ университетѣ нельзя. Только новыя правила игры, открытость и альтернативность смогутъ преодолѣть эту систему. Иначе она и въ дальнѣйшемъ будетъ спокойно вегетировать и мимикрировать, имитируя университетъ.
Гр.КаэтанъИзточникъ
[Мои комменты приводятся такъ. ]
Почти годъ трясло Львовскій національный университетъ им. Ивана Франко: научная общественность была занята сложными и непредсказуемыми выборами ректора. И вотъ, наиболѣе «національно сознательный» коллективъ національнаго университета смогъ проголосовать за лучшаго изъ лучшихъ. По ироніи судьбы, наибольшую поддержку получилъ бывшій представитель совѣтскаго партаппарата. По словамъ участниковъ этого дѣйства, онѣ снова голосовали, не имѣя особаго выбора. Изъ семи кандидатовъ только одинъ былъ представителемъ точныхъ наукъ, остальное можно смѣло причислить къ кругу гуманитаріевъ. Навѣрное, именно въ этомъ и кроется самая большая проблема «выборовъ безъ выбора».
Сѣрая покорность
Если потратить немного времени и внимательнѣе присмотрѣться къ украинской гуманитаристикѣ, то можетъ открыться ужасающая правда. Правда о томъ, что ничего на самомъ дѣлѣ съ приснопамятныхъ совѣтскихъ временъ не измѣнилось. Совѣтскіе «бойцы идеологическаго фронта» преспокойно конвертировались въ украинскихъ ультра-патріотовъ. Преподаватели такого предмета, какъ научный коммунизмъ, который вообще нельзя назвать наукой, поскольку отсутствовали и предметъ изслѣдованія, и инструментарій, стали политологами. Мало того, они превратились въ ультра-націоналистовъ. Конечно, послѣ краха коммунистической системы эти люди должны были какъ-то выживать и прилагали максимумъ усилій, чтобы не потерять позицій въ университетѣ. Поэтому и стремительно трансформировались въ націоналистовъ, набрали себѣ аспирантовъ съ неонацистскими симпатіями, чѣмъ защитили себя отъ возможныхъ обвиненій въ непрофессіонализмѣ и несоотвѣтствія занимаемымъ въ университетѣ позиціямъ. Совѣтскіе патріоты до сихъ поръ не перестаютъ повторять западнымъ украинцамъ, что тѣ должны быть навѣки благодарны совѣтской власти не только за «освобожденіе», но и за образованіе. Безусловно, совѣтская власть принесла съ собой право для всѣхъ на срѣднее образованіе. Съ высшимъ же всё было не такъ радужно. Существовали идеологическія препятствія для лицъ съ «неправильнымъ» происхожденіемъ, національныя и соціальныя квоты. И если въ точныхъ наукахъ послѣ Второй міровой войны происходитъ настоящій взрывъ, ибо требовались спеціалисты въ сферѣ разработки высокотехнологичныхъ вооруженій, то въ гуманитарной сферѣ наблюдался полный идеологическій тоталитаризмъ. Складывается впечатлѣніе, что гуманитарныя науки въ національныхъ республикахъ СССР существовали только для того, чтобы имитировать научную дѣятельность. Тематика изслѣдованій украинскихъ совѣтскихъ философовъ, историковъ, литературовѣдовъ и языковѣдовъ была настолько оторванной отъ жизни, такъ четко идеологически «прописанной» въ партійныхъ органахъ, что теряла научное содержаніе. Кромѣ того, постоянная селекція черезъ провѣрку на идеологическую лояльность, «правильное» соціальное и національное происхожденіе давала невѣроятные плоды. Въ науку попадали посредственности, не перегруженныя интеллектуальными способностями, то есть тѣ, кто никогда интеллектуально не умѣлъ бы взбунтоваться. Это въ Москвѣ, Ленинградѣ и Тарту могли явиться и дѣйствовать Мерабъ Мамардашвили, Юрій Лотманъ или Сергѣй Аверинцевъ. Въ Кіевѣ тогда всѣ толклись вокругъ марксистско-ленинской философіи, исторіи рабочаго и профсоюзнаго движенія. Во Львовѣ же радовались мелкими достиженіями въ томъ, что удалось въ очередной, насквозь идеологизированный монографіи, нейтрально вспомнить какую-то историческую личность, или же эзоповымъ языкомъ перевести вполнѣ нейтральный сюжетъ національной исторіи. Опредѣленнымъ исключеніемъ оставалась медіевистика. Но и тамъ, кромѣ введенія въ научный оборотъ новаго источникового матеріала, нечѣмъ особенно гордиться. Свидѣтельствомъ чему стало отсутствіе авторскихъ осмысленныхъ, синтетическихъ работъ по медіевистике послѣ развала совѣтской системы. Исключеніемъ стала Наталья Яковенко, которая по образованію является классическимъ филологомъ и едва ли не единственнымъ историкомъ на Украинѣ, который работалъ въ совѣтское время «въ ящикъ». Философы же вообще ничего стоящаго такъ и не смогли представить.
Совѣтскому Львову на десятилѣтія пришлось забыть о существованіи Львовско-варшавской философской школы [cм. тутъ ] и, въ лучшемъ случаѣ, успокоиться изслѣдованіями по исторіи философіи. Философы и историки дальнѣйшемъ покорно «изслѣдовали» никому не интересныя темы, выдавали тонны макулатуры, а за это получали научныя званія и должности. Сѣрость и невнятность въ наукѣ привѣтствовались, а любой намекъ на интеллектуальный бунтъ давился въ зародышѣ. Ученые съ рядовыми знаніями и невысокимъ интеллектуальнымъ потенціаломъ очень хорошо годились для работы въ совѣтской наукѣ. Поскольку тамъ не надо было анализировать, изучать и, главное, дѣлать самостоятельные выводы. Достаточно было хорошо оріентироваться въ опредѣленной коммунистической идеологіей системѣ координатъ и старательно повторять заранѣе заготовленные выводы. Такимъ образомъ, совѣтская система смогла селекціонировать цѣлую армію безыниціативныхъ и некритичныхъ ученыхъ-гуманитаріевъ и убѣдить общество въ томъ, что это и есть настоящіе ученые. Украинскихъ совѣтскихъ гуманитаріевъ можно было бы сравнить развѣ что съ совѣтскими скульпторами, которые, слѣдуя моднымъ идеологическимъ трендамъ, начинаютъ лѣпить Степана Бандеру, а всё равно выходитъ Ленинъ. Такая тотальная совѣтскость украинскихъ гуманитаріевъ давала возможность различнымъ «имперцамъ» злорадствовать по поводу интеллектуальнаго потенціала украинцевъ. Молъ, это и есть вашъ настоящій уровень, поэтому выше него вамъ не прыгнуть. Шансъ разорвать этотъ заколдованный кругъ давалъ развалъ совѣтской коммунистической системы, но украинцы имъ не воспользовались. [И стало быть имперское злорадство оказалось оправданнымъ.]
Герметично закрыты
Единственнымъ шансомъ сохраниться для старой системы стали закрытость и мимикрія. Вѣдь суть новой Украины осталась совѣтской и никто ничего особенно не стремился мѣнять. Бывшіе высокіе партійные функціонеры и идеологи заняли высшіе должности въ государствѣ, поэтому научная гуманитарная сфера осталась безъ измѣненій. Послѣ развала СССР никто изъ бывшихъ «научныхъ коммунистовъ», «научныхъ атеистовъ» и «марксистско-ленинскихъ философовъ» работы не потерялъ. Будто по мановенію волшебной палочки, они всѣ переквалифицировались на политологовъ, культурологовъ и философовъ. Еще какое-то время у нихъ существовалъ страхъ, что люстрація неотвратима, но со временемъ они поняли, что никто не собирается посягать на эту сакральную систему [...оккультнаго совка!] .А для ея сохраненія нужно только успѣшно мимикрировать и имитировать западныя направленія изслѣдованій. Такимъ образомъ, въ эпоху государственной независимости украинскіе ученые-гуманитаріи вступили сплоченными рядами скорѣе не ученыхъ, а старыхъ идеологическихъ работниковъ. Очень быстро система не только оправилась, но и взялась за клонированіе. Старые идеологическіе кадры и въ дальнѣйшемъ опредѣляли не только тематику изслѣдованій, но и подборъ будущихъ ученыхъ. Страхъ вырастить себѣ конкурентовъ перевѣсилъ логику и здравый смыслъ. Преимущество при поступленіи въ аспирантуру имѣли родственники, родственники родственниковъ, ловкая и льстивая молодежь, которая не отличалась особымъ интеллектуальной мятежностью. Какъ правило, эти люди никогда не претендовали стать альтернативой старой совѣтской системѣ и откровенно сигнализировали ей свою лояльность. Профессора и доценты помѣняли знаки съ плюса на минусъ, и наоборотъ. Они принялись прославлять извѣчное стремленіе украинскаго народа къ государственности и соборности, а также искать невѣроятные позитивы въ идеологической доктринѣ націонализма.
Всю эту «совковую» идиллію могли нарушить только «чужіе». Чужаками же были всѣ, кто имѣлъ другой, кромѣ совѣтскаго, опытъ. Это были люди, которые владѣли иностранными языками, учились или стажировались въ западныхъ университетахъ. Это были западные ученые, которые изъявляли желаніе поработать на постсовѣтскомъ пространствѣ и въ то же время собрать новый матеріалъ для своихъ изслѣдованій. Почувствовавъ угрозу, система начала защищаться, а точнѣе говоря, герметично закрываться. И если представители точныхъ наукъ сразу ухватились за возможность интегрироваться въ міровую науку, то гуманитаріи начали сопротивляться едва не всѣмъ новѣйшимъ вѣяніямъ.
Именно поэтому слѣпленныя за нѣсколько лѣтъ докторскія диссертаціи стали подаваться какъ послѣднее слово украинской науки. Абсурдность и ненаучность темъ компенсировались чрезмѣрнымъ патріотизмомъ и національной цѣлесообразностью. [Просто полюбуйтесь на этотъ анонсъ, кто оне эти гуманитары. Или на это : тутъ и польскихъ старшихъ товарищей недостало, а они сработали чуть не половину.] Незнаніе современныхъ научныхъ методикъ изслѣдованія прикрывались невозможностью примѣненія ихъ въ украинскихъ условіяхъ. Ученые литературовѣды, совсѣмъ молодые люди, которые защитили обѣ диссертаціи уже послѣ развала СССР, начали, какъ и ихъ учителя, поносить «гарвардскую» научную школу. Система раздѣленія на «мы» и «они» не просто вернулась, она никуда и не исчезала. Необходимость противостоять «имъ» разрушаетъ университетъ, поскольку не допускаетъ академической свободы и мобилизуетъ научный потенціалъ учрежденія на выполненіе несвойственныхъ для нея задачъ. Въ такомъ случаѣ университетъ превращается въ «національно-патріотическое» заведеніе, гдѣ основнымъ считается воспитаніе взрослыхъ людей въ «правильномъ» идеологическомъ духѣ. Всѣ украинскіе университеты не только оставили незыблемой совѣтскую систему «общеуниверситетскихъ» каѳедръ, которыя имѣли заданіе идеологически воспитывать молодежь на всѣхъ факультетахъ, они сохранили и совѣтскую воспитательную работу, только на этотъ разъ подъ видомъ патріотической.
То, во что превратился за послѣдніе годы ЛНУ имъ. Ивана Франко благодаря «національно-патріотическому воспитанію», трудно назвать университетомъ. Нигдѣ въ мірѣ, кромѣ авторитарныхъ и тоталитарныхъ режимовъ, не ведется воспитательной работы въ университетахъ, тѣмъ болѣе воспитаніе не является приматомъ надъ учебой и наукой. Нигдѣ въ свободномъ мірѣ національное происхожденіе, политическія взгляды или вѣроисповѣданіе не являются критеріями принятія на работу въ университетъ. Главнымъ мѣриломъ ученаго является его научное наслѣдіе, верифицированный публикаціями въ международныхъ изданіяхъ и выступленіями на международныхъ конференціяхъ. О славѣ ученаго и его вкладъ въ міровую науку свидѣтельствуютъ не его патріотическая позиція и политическія убѣжденія, а банальный индексъ цитируемости и желаніе привлекать его къ работѣ въ международныхъ изслѣдовательскихъ проектахъ. И это неправда, что украинская гуманитаристика неинтересна научному міру. Ежегодно появляются десятки диссертацій на украинскую тематику, публикуются коллективныя монографіи, гдѣ присутствуютъ и украинскіе авторы. Просто «наша» украинистика міру не интересна въ силу методологической слабости и идеологической ангажированности. [Да, что ЭТО, что ЭТО врядъ-ли интересно кому-либо окромя авторовъ, подобныхъ этому ]
И если ко всему сказанному добавить коррупцію, мѣстничество и непотизмъ въ современномъ украинскомъ университетѣ, то легко придемъ къ пониманію того, почему на выборахъ ректора ЛНУ им. Ивана Франко не было выбора. [Причесанныя подробности см.тутъ ]Основныхъ причинъ нѣсколько. Первой и главной является сквозная совѣтскость украинской гуманитарной науки. Второй - герметичность старой образовательной системы. Третьей - неприсутствіе украинской науки въ міровомъ научномъ процессѣ. На выборахъ ректора единственный представитель точныхъ наукъ, математикъ профессоръ Михаилъ Зарѣчный, предложилъ оцѣнивать вкладъ ученыхъ Львовскаго національнаго университета им. Ивана Франко количеству публикацій въ международныхъ изданіяхъ и учитывать индексъ цитируемости. Именно это и стало сигналомъ системѣ, отъ кого исходитъ основная угроза. Объявивъ такіе намѣренія, профессоръ-математикъ обрекъ себя на пораженіе. А тотъ, кто четко и недвусмысленно заявилъ, что его программа заключается въ томъ, что ничего мѣнять не надо, получилъ наибольшее количество голосовъ поддержку. И имъ оказался старый завѣдующій отдѣломъ Львовскаго обкома Коммунистической партіи. [Конкретно: В.П.Мельникъ, родился въ 1952 въ дер. Плисковъ Погребищенскаго р-на Винницкой обл., членъ КПСС съ 1980 года. Съ сентября 1974 по августъ 1976 проходилъ срочную службу въ рядахъ Совѣтской Арміи. Работалъ: старшій лаборантъ (1976-1980), ассистентъ (1980-1986), доцентъ (1986, 1990-91) каѳедры философіи Львовскаго университета; замѣститель завѣдующаго, а затѣмъ завѣдующій отдѣломъ науки и учебныхъ заведеній Львовскаго Областного комитета КПУ (декабрь 1986 - май 1990); докторантъ философскаго факультета Кіевскаго университета (1991-1995); доцентъ (1995-1996), профессоръ (1996) каѳедры философіи, деканъ философскаго факультета (съ 1996) Львовскаго университета, по совмѣстительству профессоръ (1996) каѳедры гуманитарныхъ дисциплинъ, философіи и экономики Львовскаго медицинскаго университета. Замѣститель предсѣдателя Львовской областной государственной администраціи по вопросамъ политико-правовой и гуманитарной сферы (05.2002-07.2003).] Совѣтскіе ученые выбрали себѣ совѣтскаго ректора. Программа послѣдняго заключалась въ томъ, чтобы ничего и никого не мѣнять, но въ дальнѣйшемъ требовать отъ столичнаго правительства увеличенія количества госбюджетныхъ мѣстъ. Такая плановая совѣтская экономика для совѣтскаго университета.
PS. Львовскій національный университетъ имени Ивана Франко не является уникальнымъ явленіемъ на Украинѣ. Онъ является скорѣе типичнымъ постсовѣтскимъ университетомъ, который сохранилъ свою совѣтскость, измѣнивъ названіе «государственный» на «національный». А потому никто изъ кандидатовъ на должность ректора не могъ въ корнѣ измѣнить систему, потому что измѣнить ея въ отдѣльно взятомъ университетѣ нельзя. Только новыя правила игры, открытость и альтернативность смогутъ преодолѣть эту систему. Иначе она и въ дальнѣйшемъ будетъ спокойно вегетировать и мимикрировать, имитируя университетъ.