Мертвая София
Взято с rusrep.ru
В Харбине колокола больше не заливаются и «голос России» не звучит. Но храмы еще стоят. В самом центре города - главный символ Харбина, Софийский собор. Именно он изображен на каждом втором «русском» сувенире. Высокое здание византийской архитектуры странно смотрится рядом с небоскребами и иероглифическими вывесками. Площадь заполнена туристами. Они с удовольствием фотографируются на фоне мертвой Софии. Внутри - не храм, а музей. Вход по билетам. На входе опять эти лавки с бесконечными матрешками, ушанками, майками. И нет никого, кто выгнал бы торгующих из храма.
Немногочисленные постоянно живущие в Харбине православные русские ходят не в Софию, а в действующий Покровский храм, он тоже в центре. Русских диаспор в городе две, и они друг друга не любят. Первая - это те, кто приехал сюда на заработки. Вторая - потомки белых эмигрантов, сотрудников КВЖД, советских солдат и специалистов.
В воскресенье в 8.20 утра у двери Покровского храма уже сидит согбенная старушка с неуловимо китайскими чертами лица. Она радуется мне, незнакомцу, и еле-еле шепчет: «Сейчас откроют».
Еще через пять минут приходит церковная староста и глава русской общины Любовь Николаевна Ли. Она открывает дверь, прихожане заходят внутрь, здороваются друг с другом по-китайски: «Нихао».
Темное помещение с облупившейся штукатуркой, пахнет сыростью. На стене у входа висит украшенная цветочком фотография легендарного батюшки Григория Джу - православного китайца. Он умер еще в 2000 году, а нового не прислали, с тех пор в Харбине священника нет - здесь больше не крестят и не отпевают, каждый молится как умеет. У свечной лавки висит кружка для пожертвований, на ней два замочка: один ключ у Любови Николаевны, другой - у противоборствующей группировки во главе с бывшим старостой китайцем Виктором.
С улицы доносятся громкие звуки, прямо как в финале чеховского «Вишневого сада»: как раз у Покровской церкви китайцы прорубают линию метро.
Постепенно храм наполняется. Крепкий парень-китаец в красных адидасовских штанах; еще один юноша - худощавый, интеллигентный, в очках и с русским молитвословом; бабушки, девушки с непокрытыми головами, средних лет человек славянской внешности с волосами, собранными в пучок, - «белый китаец», плод смешанного брака, совершенно не знающий русского языка. В общем, публика пестрая. Нет только моих знакомых из «Русской деревни» и «Золотого театра».
Я проговариваюсь, что журналист, и Любовь Николаевна с большим энтузиазмом везет меня на окраину города - посмотреть русское кладбище Хуаншань. Заботливые китайцы свезли сюда останки русских с разных кладбищ Харбина.
- Вот мой брат лежит, - говорит Любовь Николаевна. - А вот Маргарита Юрьевна, племянница Бухарина.
Рядом белые офицеры, потомки строителей КВЖД. Тут же - памятник морякам с эсминца «Решительный».
- «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”», - неожиданно запевает Любовь Николаевна. Становится грустно, как будто мы и правда тонем в пучине мировой истории, гордые, но все равно побежденные.
В десяти метрах - воинское кладбище советских солдат, прогнавших из Харбина японцев. Китайцы уважают память своих освободителей, содержат кладбище в образцовой чистоте.
Когда здесь был русский анклав, многие китайцы перешли в православие. Теперь их потомки ходят в Покровский храм. Но России, которой они поверили, нет дела ни до своих, ни до чужих. Церковь и русская община живут на деньги китайского государства, а Любовь Ли получает зарплату от департамента по делам религии.
В Харбине колокола больше не заливаются и «голос России» не звучит. Но храмы еще стоят. В самом центре города - главный символ Харбина, Софийский собор. Именно он изображен на каждом втором «русском» сувенире. Высокое здание византийской архитектуры странно смотрится рядом с небоскребами и иероглифическими вывесками. Площадь заполнена туристами. Они с удовольствием фотографируются на фоне мертвой Софии. Внутри - не храм, а музей. Вход по билетам. На входе опять эти лавки с бесконечными матрешками, ушанками, майками. И нет никого, кто выгнал бы торгующих из храма.
Немногочисленные постоянно живущие в Харбине православные русские ходят не в Софию, а в действующий Покровский храм, он тоже в центре. Русских диаспор в городе две, и они друг друга не любят. Первая - это те, кто приехал сюда на заработки. Вторая - потомки белых эмигрантов, сотрудников КВЖД, советских солдат и специалистов.
В воскресенье в 8.20 утра у двери Покровского храма уже сидит согбенная старушка с неуловимо китайскими чертами лица. Она радуется мне, незнакомцу, и еле-еле шепчет: «Сейчас откроют».
Еще через пять минут приходит церковная староста и глава русской общины Любовь Николаевна Ли. Она открывает дверь, прихожане заходят внутрь, здороваются друг с другом по-китайски: «Нихао».
Темное помещение с облупившейся штукатуркой, пахнет сыростью. На стене у входа висит украшенная цветочком фотография легендарного батюшки Григория Джу - православного китайца. Он умер еще в 2000 году, а нового не прислали, с тех пор в Харбине священника нет - здесь больше не крестят и не отпевают, каждый молится как умеет. У свечной лавки висит кружка для пожертвований, на ней два замочка: один ключ у Любови Николаевны, другой - у противоборствующей группировки во главе с бывшим старостой китайцем Виктором.
С улицы доносятся громкие звуки, прямо как в финале чеховского «Вишневого сада»: как раз у Покровской церкви китайцы прорубают линию метро.
Постепенно храм наполняется. Крепкий парень-китаец в красных адидасовских штанах; еще один юноша - худощавый, интеллигентный, в очках и с русским молитвословом; бабушки, девушки с непокрытыми головами, средних лет человек славянской внешности с волосами, собранными в пучок, - «белый китаец», плод смешанного брака, совершенно не знающий русского языка. В общем, публика пестрая. Нет только моих знакомых из «Русской деревни» и «Золотого театра».
Я проговариваюсь, что журналист, и Любовь Николаевна с большим энтузиазмом везет меня на окраину города - посмотреть русское кладбище Хуаншань. Заботливые китайцы свезли сюда останки русских с разных кладбищ Харбина.
- Вот мой брат лежит, - говорит Любовь Николаевна. - А вот Маргарита Юрьевна, племянница Бухарина.
Рядом белые офицеры, потомки строителей КВЖД. Тут же - памятник морякам с эсминца «Решительный».
- «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”», - неожиданно запевает Любовь Николаевна. Становится грустно, как будто мы и правда тонем в пучине мировой истории, гордые, но все равно побежденные.
В десяти метрах - воинское кладбище советских солдат, прогнавших из Харбина японцев. Китайцы уважают память своих освободителей, содержат кладбище в образцовой чистоте.
Когда здесь был русский анклав, многие китайцы перешли в православие. Теперь их потомки ходят в Покровский храм. Но России, которой они поверили, нет дела ни до своих, ни до чужих. Церковь и русская община живут на деньги китайского государства, а Любовь Ли получает зарплату от департамента по делам религии.