Моя философия. Синопсис. - 6
Моя философия. Синопсис. - 1.
Моя философия. Синопсис. - 2.
Моя философия. Синопсис. - 3.
Моя философия. Синопсис. - 4.
Моя философия. Синопсис. - 5.
Итак, каким же образом мне удалось не только устранить все указанные ниже несуразности кантианской гносеологии, но и встроить ее в мою философию и придать философии Канта еще больший блеск?
Очень просто. Благодаря моей метафизике. Ведь в чем проблема Канта? Он все правильно говорит о том, как наш рассудок и разум, на основе полученного эмпирического опыта и ощущений, выстраивают свое теоретическое знание. И совершенно правильно утверждает, что целью всей этой деятельности нашего разума является подвести весь эмпирический опыт и понятия рассудка под «трансцендентальное единство апперцепции», под единство нашего «Я», и что единство нашего «Я» (и нашего разума) и является главным регулятивным принципом деятельности нашего разума. У меня здесь существенных возражений и претензий к Канту нет (если только по каким-то деталям).
Но поскольку кантианское «Я» не имеет к вещам-в-себе никакого отношения (помимо того, что оно для нас самих всегда остается такой же вещью-в-себе - то есть действуя в нас и через нас и постоянно себя проявляя, оно само всегда остается невыявленным, так что мы можем наблюдать только деятельность этого нашего «Я», но никогда не можем наблюдать само это «Я»), то и знания, полученные нами в результате этой деятельности нашего рассудка и разума, как утверждает Кант, не имеют к вещам-в-себе никакого отношения. А это не так.
Почему? Потому что Единство есть Бытие. Это важнейший принцип моей метафизики (да и не только моей - об этом говорили почти все греки). А стало быть, когда мы подводим наш опыт и наши понятия под единство нашего «Я», мы их подводим к бытию. К бытию нашего «Я», а через него - к Бытию как таковому. Единство нашего «Я» и единство нашего разума - этот главный регулятивный принцип всей деятельности нашего разума - в то же время есть принцип онтологический. Иначе говоря, наш разум онтологичен. Но вовсе не в том смысле, в каком это понимали Платон или Гегель - что наш разум якобы способен постигать какие-то потусторонние идеи или какую-то Абсолютную Идею, которые где-то как-то существуют независимо от нас и от нашего разума. А только в том смысле, что стремление к единству есть стремление к бытию, так как Бытие есть Единство. И стремление нашего разума к собственному единству есть принцип онтологический. Именно в этом своем единстве и в стремлении к нему наш разум обнаруживает бытие - свое и всего нашего «Я».
Это с одной стороны. А с другой стороны, согласно моей метафизике, и всякая вещь есть единство - единство материи. И это ее единство и есть ее «сущность», и в этом ее единстве - ее бытие. Как только какая-либо вещь утрачивает свое единство - она тут же рассыпается и уничтожается, утрачивает свое бытие. А стало быть, когда наш разум - на основе полученного опыта и своих понятий - стремится к своему единству, он вольно-невольно воспроизводит, реконструирует единство той вещи, которую он пытается познать. А значит, он реконструирует ее бытие. И поэтому наши знания, полученные на основе опыта в результате деятельности нашего разума, все-таки имеют отношения к вещам-в-себе. И именно их мы и пытаемся познать. Вот в чем смысл наших знаний. И вот почему они все-таки есть знания о вещах-в-себе.
Конечно, эти знания не есть сами вещи. Повторю в который раз: будет огромной ошибкой считать, что мы постигаем саму «сущность» вещей как таковую или нам становится доступным само их бытие. Все подобные глупости - очень свойственные платонизму или гегельянству - являются глубочайшим философским заблуждением. Мы только реконструируем единство вещи. На основе полученного опыта. И в итоге мы воспроизводим не единство вещи как таковой - а единство нашего разума и нашего «Я». Но и этого оказывается вполне достаточно, чтобы получить адекватные знания о вещах - то есть чтобы наши знания все же позволяли нам познавать сами вещи. При условии, что мы опираемся на опыт, и при условии, что мы следуем принципам нашего разума (то есть что наше мышление остается рациональным). Наши знания о вещи - это только «картинка вещи», но не сама вещь, но даже этого «подобия вещей» нам вполне достаточно для познания мира. Наши знания находятся у нас в головах, в нашем разуме, и нигде больше, но это все же знания об объективном мире и объективно существующих вещах.
Ну, а при чем здесь Аристотель, спросите вы?
Очень даже причем. Аристотель в своей «Метафизике» провел блистательный анализ понятия «единства» (как и других философских категорий). Наш рассудок и разум повсюду ищут «единство», пытаясь связать многообразие всего опыта в нечто одно. Но далеко не все, в чем наш рассудок находит «единство», обладает своим отдельным бытием. И Аристотель провел блестящий анализ этого вопроса.
Конечно, Аристотель был не первым, кто усмотрел тождество бытия и единства. До него об этом говорил Парменид. А после него об этом говорили неоплатоники, для которых Единое стало источником самого Бытия. Тождество Бытия и Единства и вообще стало чуть не главным принципом всей греческой философии.
Но важно, как Аристотель это сделал. У Аристотеля началом бытия и единства вещей выступает форма. Которая существует совершенно отдельно от материи, и которая, соединяясь с материей, и порождает единичную вещь. То есть очень важно, что Аристотель рассматривал Бытие и Материю как два отдельных начала, а весь сущий действительный мир, мир единичных материальных вещей - как результат соединения этих двух начал.
У неоплатоников этого не было. У них весь действительный мир был результатом излияния, эманации Единого. И поэтому материю они рассматривали как «низшую ступень» эманации Единого, и поэтому же они позднее стали отождествлять материю со злом - породив множество гностических сект манихейского толка.
Я в этом смысле придерживаюсь метафизики Аристотеля, с его дуализмом. Материя не является чем-то «низшим» по отношению к Единству и Бытию, или, тем более, каким-то злом. Материя - это просто второе начало нашего мироздания, «ответственное» за множественность и многообразие нашего мира. И без этого начала - отдельного от Единства - наш сущий мир был бы невозможен. Как невозможно было бы многообразие форм материи, эволюция природы и появление человека. Единство - наш отец, а Материя - наша мать. И весь наш сущий действительный мир, включая человека - плод их соития, плод их любви.
Но именно через единство всякая вещь становится причастной бытию. У Гегеля, этого безумца и шарлатана, есть такая известная фраза: «Все действительное разумно, а все разумное действительно». Этот пустобрех понимал под этим, что эта его высосанная из пальца Абсолютная Идея придает разумность и действительность всему сущему. И я вполне могу согласиться с этим высказыванием, только нужно понимать, что действительность и «разумность» всем вещам и всему сущему придает не какая-то мифическая Абсолютная Идея, а само Бытие, которое есть Единство. «Все сущее - есть единство, и все действительное причастно Бытию как Единству». Как я уже показал ранее, во всякой вещи и в нашем мире в целом действительно есть ratio. Но это ratio вовсе не есть некий космический разум, или какие-то идеи, или Абсолютный Дух, или мыслящая субстанция, или что-то подобное, что напридумывали на протяжении столетий не слишком умные философы. Всякое ratio есть просто единство, и больше ничего. И наш мир в целом также обладает неким Ratio, потому что он Един, и в этом его Единстве и состоит его Ratio.