Mar 26, 2010 11:35
Математики ОмГУ снова отожгут
На следующей неделе в Институте математики и информационных технологий (ИМиИТ) ОмГУ начинаются традиционные ежегодные Дни математики. Прежде всего в понедельник состоится торжественный выход на занятия с весёлыми лозунгами типа «Математика - царица полей» и «Каждому студенту - по барабану». Затем для студентов-математиков всех курсов директор Института Владимир Николаев прочтёт открытую лекцию о крупном российском механике-математике М. А. Лаврентьеву. В этот же вечер в профилактории «Аэлита» пройдёт посвящение первокурсников. Далее в течение недели состоятся весёлая пресс-конференция преподавателей, конкурс «Мисс и Мистер Математика», турниры по играм «Что? Где? Когда?» и «Мафия», спортивные соревнования и аукцион творческих номеров, где главным и заключительным лотом станет торт от дочери профессора Георгия Петровича Кукина.
Пользуясь случаем, мы решили попросить прокомментировать университетских математиков ситуацию с известным учёным Григорием Перельманом. На наши вопросы ответили директор ИМиИТ Владимир Николаев, его заместитель Михаил Лопатков и доцент кафедры матанализа Ильяс Латыпов.
- Как вы относитесь к поступку Перельмана?
Лопатков: С уважением, конечно.
Николаев: Дело в том, что есть масса людей, для которых само постижение истины гораздо ценнее, чем материальное признание или слава. Человек решает какие-то задачи и всё остальное в каком-то смысле его не интересует. Он видит, что есть трудная задача, что он к ней какие-то подходы нашёл и начинает заниматься ей вплотную.
Лопатков: От миллиона Института Клэя-то он ещё официально не отказался, он отказался от Филдсовкой премии, не менее почётной чем Нобелевская для других наук. Институт Клэя пока ведёт переговоры, поскольку для самого Института не очень хорошо, если Григорий откажется. Куда тогда миллион-то девать? На решение проблемы Пуанкаре ещё претендовали и другие, некий китайский коллектив даже подсчитал, что, условно говоря (точно не помню), Перельман наработал на 30 с чем-то процентов, ещё кто-то - процентов на 20 и сами они - на 60 %. В сумме получается больше 100 %, но, видимо, какие-то китайские проценты. Однако Институт признал, что решил проблему именно Перельман.
- Я слышал, что он опубликовал своё решение в Интернете, а требовалось, чтобы это было сделано в научном журнале.
Николаев: Некоторые результаты предпочитают публиковать в препринтах, которые распространяются только между специалистами, причастными к этой тематике. И один из этих препринтов был выставлен в Интернете. Человек не заботится о том, что он может быть обокраден, он заботится об истине, рассказывая о своём решении проблемы. Мировое сообщество признало, что результат правильный.
- Можно считать, для Перельмана это был какой-то спортивный интерес?
Николаев: В прежнем хорошем смысле - спортивный азарт, конечно. Мы как математики отказ от награды понимаем, ничего сверхъестественного и эксцентричного в нём нет.
Лопатков: Я не думаю, что он стремился кого-то опередить, для него важнее было просто решить задачу.
- Кем можно считать Перельмана - сумасшедшим гением или искренним бессеребреником?
Лопатков: Я лично с ним не общался и не видел, так что не могу точно ответить. А то, что он не сумасшедший - очевидно. Вряд ли он и полный бессеребреник, в Институте математики же он работает.
- А я слышал, что из института он уволился и только даёт частные уроки?
Лопатков: Но тем не менее - как-то же работает.
Николаев: В принципе это странно - математик мирового уровня занимается частными уроками, непонятно с кем и как. Соответствует ли уровень его учеников ожиданиям? Ну, может быть, в таком режиме ему удобнее.
Математика вообще чем характерна - ей нельзя заниматься урывками, надо погрузиться, запланировать днём несколько часов, чтобы ничего не мешало войти в предметную область, полностью обосноваться, собраться с мыслями и сконцентрироваться на задаче. Кому-то удаётся заниматься, даже едучи в трамвае, Перельман, думаю, и ест, и спит, одновременно что-то в голове прокручивая. Учитывая, что его сфера интересов не требует особой вычислительности. Не тот случай, когда нужно много писать, считать, смотреть, работать с оборудованием. Настолько всё абстрактно, что у него по сути свой мир в голове.
Я несколько раз слышал от очень крутых математиков, что они могут даже назвать момент, когда у них произойдёт тот или иной качественный переход. Например: «Поехали мы на конференцию в поезде, я думаю, как сделать какую-то оценку…»
Лопатков: Я тебе скажу, что в поезде думается очень хорошо. Что-то в этом есть, этот перестук колёс что-то формирует.
Николаев: Да, в каком-то смысле это озарение, но запланированное. Так вот: «… подъезжаем к станции Нижние Чушки и стало понятно, появилась идея сделать то-то и то-то». И тогда вроде бы видно, что получится дальше. И на следующий день на бумаге уже всё получается аккуратно. Но что оказалось для Перельмана решающим моментом - абсолютно непонятно.
- Какая у него сфера научных интересов?
Николаев: Топология. Теория многообразия. Была очень хорошая публикация в Интернете, где описывалось, что это такое вплоть до картинок, где чашка переходит к торт. Или бублик. Демонстрируется, что с топологической точки зрения бублик и чашка одно и то же. Рекомендую найти эту публикацию.
- Насколько вообще актуальна проблема Пуанкаре?
Владимир Николаев: Я процитирую газету: «Микроволновка, кардиостимулятор, сотовая связь и многое другое - только побочный продукт большой физики и химии, которые сегодня продолжают что-то открывать. Интересно, во что это выльется завтра. Создаётся впечатление, что затевая многие опыты, учёные не слишком хорошо представляют, чем это закончится». Наука зачатую развивается, исходя из своих внутренних мотивов. Появляются интересные в каком-то отношении области, начинают их изучать, а потом оказывается, что для них есть какие-то побочные применения. Вот с математикой почти всегда примерно так же. Та же теория Голуа оторвана от жизни, казалось бы нет практического смысла в ответе на вопрос, что произвольный угол нельзя циркулем и линейкой разделить на три части. Чистая игра ума. Но потом это находит применение в ядерной физике, тонких взаимоотношениях материи. Очень часто бывает, что 200 - 300 лет назад произошло в математике, а применение в компьютерах это находит только сейчас.
Лопатков: Гипотеза Пуанкаре - это свойства пространства, а утверждать, что любое пространство везде устроено так же, как у нас, нельзя. Понятно, что сейчас решение гипотезы Пуанкаре в народном хозяйстве напрямую никак использовать нельзя. В XX веке осталось две таких великих математических теоремы - она и ещё проблема Римана А из семи проблем, за которые Институт Клэя даёт миллион, осталось шесть. Это проблемы, над которыми сотни и тысячи математиков думали, бились и пытались решить. Николаев: Иногда возникает формальное фиксирование этих проблем, к примеру, проблемы Гильберта. На математическом конгрессе была сформулирована серия задач, они должны были отвечать определённым критериям, быть понятны всем математикам, должна была быть надежда, что они решаться в течение столетия и не было надежды, что её решат за ближайшие два часа.
Лопатков: Но за счёт решения этих проблем математика сделала огромный качественный скачок. Появились просто новые дисциплины. Та же проблема Ферма - которая уже решена - породила теорию колец, теория групп скачок сделала. Новый аппарат у наук развился, новые методики и методология. С этой точки зрения проблемы исключительно важны.
Николаев: Есть люди, которые решают нерешённые задачи. Они в большинстве своём, по крайней мере, общаясь с учениками, коллегами, поднимают общий уровень научного сообщества. Которое влияет на всё общество, оно становится грамотнее. Так что надо понимать, что развитие науки должно стимулировать развитие всего общества. А то вот развернулась дурацкая дискуссия о программе «Чистая вода» Петрика, которого поддерживает Грызлов. Ведь Петрик доходит до полной уголовщины! И комиссия по лженауке пытается ему как-то противостоять. Россия прямо погружается в тьму средневековья. Появляются шарлатаны, которые убеждает политиков, которые выделяют деньги вместо, условно говоря, школы, вузы, на абсолютно бесперспективную добычу энергии из камня.
Лопатков: Методом фокусирования камня на звёзды. И с причитаниями древних шамбалических речитативов.
Николаев: Теледикторы начинают путать термины «астрологический» и «астрономический».
Лопатков: Когда самые высокие рейтинги у передач типа «Битва экстрасенсов», о чём это говорит? Что кривая образованности общества резко пошла вниз. Анекдот известный: «Ты всё ещё думаешь, что Земля круглая? Всё, уже плоская, на трёх слонах».
Николаев: Когда перед страной стояли действительно сложные задачи - создать ракетную технику, ядерные энергетику и оружие, ещё некоторые вещи, математики и физики были мобилизованы на это. И тот же самый академик Соболев, именем которого у нас назван Институт математики, имеет 7 Орденов Ленина - не за теоремы, а за участие в расчётах по ядерным реакторам, космосу. А если бы не было этого набора людей, которые занимаются абстрактными проблемами, то нихрена бы не решили, извините за грубость.
Лопатков: Сейчас много шума про нанотехнологии, а кто реально-то будет заниматься ими?
- Физики должны заниматься?
Лопатков: А откуда они возьмутся? На пустом месте ничего не появляется. Если раньше был некий широкий пласт, из которого брались физики, то сейчас его нет. Нет не только рабочих, хотя рабочих мы можем ввези из Узбекистана, Молдавии и так далее, но и интеллектуальных рабочих. Их и ввозить-то неоткуда.
- Есть ли в Омске талантливые математики, близкие по величине к Перельману?
Николаев: Есть. Начнём с самого выдающегося, который сейчас живет в Омске - заведующего лабораторией комбинаторных и вычислительных методов алгебры и логики Омского филиала Института математики Сибирского отделения РАН Владимира Никаноровича Ремесленникова. Не далее как в 2007-м ему присудили Премию имени Виноградова, ей отмечается лучший математик России, причём она присуждается не каждый год одному человеку за раз. У него есть школа, летом проходил международный семинар с участием специалистов из Испании, Канады, Великобритании, Грузии, бывшего Советского Союза вообще. В принципе они приезжали к нему. Ещё ему присвоено звания заслуженного деятеля науки РФ. В Омске таких очень мало - может, ещё химики, медики.
Тот же самый заведующий другой лабораторией ОФИМ Александр Александрович Колоколов проводит общероссийские конференции, а между ними ещё провёл международный семинар человек для 30 тоже из разных стран.
Лопатков: Есть человек, который тоже решил известную проблему - проблему Тарского. Это Алексей Георгиевич Мясников, он сейчас живёт и работает в Канаде и США, в Канаде был признан профессором тысячелетия. Причём он решил проблему Тарского с Ольгой Геннадьевной Харлампович, которая тоже работает в Канаде и уехала туда из Екатеринбурга. А почему они туда уехали? Потому что условия были лучше. Даже скорее в смысле общения, возможности встречаться с коллегами, организации.
Николаев: Ещё назову бывшего ректора ОмГУ Бориса Алексеевича Рогозина - очень крупный математик. От него осталась школа по теория вероятности. А Ремесленников создал алгебраическую школу.
Лопатков: И ещё выпускник нашего университета - Андрей Юрьевич Веснин, он два года назад стал самым молодым из нынешних математиков членом-корреспондентом Академии наук. Он работает в Новосибирске.
Латыпов: А профессор Берестовский? Он получил премию имени Лобачевского.
Лопатков: Да, конечно, лучше Валерия Николаевича проблему Пуанкаре никто не знает, ибо он сам ей очень активно занимался. Хотя любой математик более-менее высокого уровня, специализирующийся в этом направлении, в той или иной степени об этой проблеме думал и пытался её решить.
Николаев: Хотя с точки развития академической науки Омск место довольно гиблое. За всё известное послевоенное время у нас работал и работает только один член-корреспондент Академии наук - Лихолобов, который возглавляет Омский научный центр. И то он приехал из Новосибирска.
Лопатков: Ну или, может быть, были какие-то секретные академики на оборонных заводах, о которых мы не знаем. Например, их директора. Но это раньше.
Ленин,
ОмГУ,
Новосибирск