Поэзия и её иноликие сёстры: сущностная близость в разноязычии воплощений
Думайте о поэзии каторжными ночами… (с)
Поэт и проповедник, равно пламенный и дерзновенный в обеих ипостасях своего творческого делания, о.Константин Кравцов (o-k-kravtsov) пишет вот такие замечательно точные слова о соработничестве Богу:
"Бог - Творец: образ Божий в нас - это творчество. Разумеется, не обязательно художественное <…> - у каждого свое предназначение, но оно всегда - вполне конкретное дело, а не прекраснодушный треп о любви: любовь - это преображающее действие, будь то молитва, писание стихов или, скажем, командование армией, или управление страной, или что угодно, включая окучивание картошки и мытье посуды, писание в ЖЖ, да и вообще все."
Подчёркивая аспект "равноправности" разнообразных преображающих мир действий, о.Константин тем не менее изо всех видов творчества выделяет поэзию:
"<…>…поэзия - это совершенно особое отношение к слову и связи между словами. хотя сколько угодно плохих поэтов, которые этого не понимают и полагают, что поэзия служит для выражения мыслей, чувств, самовыражения..."
Указанный тезис представляется нам достаточно интересным, чтобы развить его, продолжить эту мысль - отчасти солидаризуясь с о.Константином, отчасти полемизируя с ним.
С одной стороны, да, безусловно, это так: поэзия - дело особое. Особое отношение к слову, особое ощущение связи между словами - той самой связи, которая отображает глубинную взаимосвязь причин и следствий, созидающих плоть мироздания, вплоть до онтологической основы, до изначального каркаса бытия.
С другой стороны, ведь если рассматривать разные виды человеческой деятельности на полном серьёзе, без скидок на "заедающую рутину", именно в качестве миропреображающего действия / активно-конкретной реализации любви - то практически о каждом из них можно сказать, что "это - дело особое", что в каждом из них тем или иным образом запечатлевается и проявляется это самое плетение причинно-следственных связей, этот самый каркас бытия. Вышесказанное касается и командования армией, и управления страной, и даже мытья посуды, не говоря уже об окучивании картошки или тем паче выращивания цветов - на полном серьёзе, без скидок, всё это совершенно немыслимо без обращения к базовым конструкциям, без сверки с основой, без того, чтобы - сознательно или подсознательно, вербализованно или невербализованно - постоянно поддерживать "равнение на Бытие".
Что же можно сказать о поэзии, если не сводить определение поэзии к чистой формалистике, к тем трудноформулируемым филологическим аспектам, которые как бы характеризуют поэтический текст в отличие от прозы? Как обозначить то, чем поэзия-по-большому-счёту действительно отличается от всего остального?
С нашей точки зрения, ключевым моментом, определяющим это отличие, является то, что поэзия как таковая, поэзия "в голом виде" - это отнюдь не ЧТО, а КАК. Поэзия как таковая - это в высшей степени своеобразная качественная характеристика, присущая практически всем видам деятельности, включающим осмысление - в первую очередь тем, которые ЛЮБЫМ ОБРАЗОМ связаны с вербальной стихией, с жизнью слова, с текстом, с семиотикой вообще.
Суть поэзии - возможность видеть и ощущать онтологическую рифму-диалог "танцующих пар" простых и сложных, мыслимых и немыслимых сущностей, возможность вычленять и отслеживать завораживающий ритм количественно-качественных процессов; из этой возможности непосредственно проистекает способность находить максимально точные словесные выражения и задавать адекватный стихотворный ритм - однако следует помнить, что созидание вербальной структуры, порождение собственно стиха - это очень важный, но совершенно не единственный плод от указанного "древа гармонии", произрастающего в нашем сознании.
Нам представляется необходимым подчеркнуть, что не следует считать понятие "поэзия" в рассматриваемом значении тождественным понятию "искусство". Конечно, про многие вещи - например, философию или науку вообще - можно сказать и что "в них есть своя поэзия", и что они "являются своего рода искусством". Сказать так можно, но смысл этих высказываний, если не делать их уж совсем бездумно, будет всё же достаточно различным. Рассмотрим этот момент подробнее.
Понятие "искусство" в том самом значении, в каком мы его употребили выше - безусловно, тоже не ЧТО, а КАК, то есть тоже качественная характеристика, однако несколько иного порядка, чем "поэзия". Если характеристика "поэзия" в данном контексте подразумевает тот аспект, о котором мы говорили выше - а именно, качество инструмента восприятия изначальной гармонии, глубинных соответствий, ритмики-рифмы основных процессов жизни Вселенной - то характеристика "искусство" говорит о качестве инструмента воплощения в готовом изделии тех параметров и свойств, которые автор желает в это изделие заложить. Можно сказать, что качественная характеристика "поэзия" работает на несколько более глубоком уровне, чем качественная характеристика "искусство" - поскольку "поэзия" характеризует отношения человека с мирозданием, а "искусство" характеризует отношения человека с результатом его творческой деятельности, в какой бы области эта деятельность ни протекала.
Итак, обратимся теперь к вопросу, ради которого, собственно, мы данное исследование и предприняли - попробуем рассмотреть, в какой мере поэзия в указанном смысле (поэзия глубинных соответствий, а не поэзия формальных словоплетений) присутствует в других областях творческой деятельности - и, стало быть, какие области мировоздействия в наибольшей степени взаимосвязаны с поэзией-во-всех-смыслах.
Минуя перебор всевозможных родов человеческих занятий (что само по себе занятие интересное, но мы полагаем, что читатели могут предаться ему и самостоятельно, на досуге:)), мы сразу предлагаем вам на рассмотрение свои выводы. По нашему разумению, самые насыщенные поэзией глубинных соответствий и посему самые ближайшие к поэзии-во-всех-смыслах сферы деятельности - это ФИЛОСОФИЯ (в самом широком значении слова, в том числе богословие) и НАУКА (также в самом широком смысле этого слова). Можно с уверенностью сказать, что именно глубочайшее внутреннее сродство между этими областями творчества является причиной столь жёсткого и страстного взаимонеприятия, взаимоотторжения между ними (точнее, между их носителями), которое, к сожалению, не так редко встречается - как известно, нету злейших врагов, чем родные братья (сёстры). Глубинная близость при разности, при диссонансе каких-то более поверхностных подходов может вызывать очень болезненное чувство, да и знакомой всем ревности (в самом широком, опять-таки, смысле этого слова) пока ещё никто не отменял.
Итак, философия, в том числе богословие - один из замечательнейших родов поэзии-во-всех-смыслах, творческая деятельность, в основе которой - более чем что бы то ни было мыслимое! - залегает поэзия глубинных соответствий. И вдохновенная интуиция, и пытливая логика сего рода творчества берут свой исток в той таинственной области, где наше сознание напрямую соприкасается с Бытием. Можно до бесконечности обсуждать соотношения материи и сознания, равно как и очерёдность, кто из них кого определяет, можно до бесконечности спорить о количестве и качестве ступеней, коими Бог нисходит в человеку и/или же человек восходит к Богу - важнее всего здесь то, что философия (в том числе богословие), как и собственно поэзия-во-всех-смыслах, обнаруживает и являет в завершённо-совершенных по форме гармонических конструкциях (стройно-логических ли, вдохновенно-интуитивных ли - безразлично) ту самую ритмику и рифму жизненных процессов мироздания, которой соответствует и ритмика / рифма механизмов нашего восприятия. В этом смысле общеупотребительное противопоставление между восприятием "Бога Живого" и "Бога учёных и философов" имеет не большее (хотя и ничуть не меньшее!) значение, чем пресловутый "спор между физиками и лириками". Разница восприятия у людей разных типов психического сложения - явление вполне объективное, однако в норме она не должна мешать оценивать красоту и адекватность воплощения чужих творческих замыслов, даже если эта самая разница восприятия достаточно велика.
В конце концов, ведь это - речь О ЯЗЫКЕ. Когда нам известен только один язык, то мы не понимаем никакого другого - и можем даже оказаться шокированы и оскорблены тем, что изо рта нашего собеседника вылетают звуки, смысл которых для нас тёмен - так что нам может даже представиться, что никакого смысла в них нету вовсе; однако чем бóльшим количество языков мы овладеваем, тем легче нам начать понимать каждый следующий, новый для нас язык, тем больше радости приносит нам знакомство с незнакомым доселе способом мировосприятия, способом выражения мыслей и чувств. Один из наиболее радостных моментов пасхального богослужения - чтение праздничного Евангелия на разных языках, и чем большее количество разноязычных текстов оказывается при этом задействовано, тем больше возрастает ликование - чистая, яркими красками полыхающая радость о том, что наш мир так многообразно прекрасен и что выражать его красоту можно столь разными способами.
Истина бытия, высказанная на разных языках - умножается, преломляясь в их уникальном своеобразии. Поэтому так важно погружение в разноязычие - очень здорово, что один и тот же смысл можно передать и языком травы, и языком грома, и языком пламени, и языком ручья, не говоря уже про языки птиц, насекомых, кошек и собак, а также языки математики, музыки, поэзии, живописи... Торжествующее ликование, охватывающее нас при овладении каждым новым из этих языков, имеет не только личный, но и мистический, можно даже сказать, литургический смысл - это предстояние перед Небесами в полноте единства со всем миром:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
/А. С. Пушкин, "Пророк"/
Вспомним таинство сошествия Святого Духа на Апостолов: первое, что они смогли и возжелали, войдя в полноту обретённых дарований - это понимать неизвестные им дотоле языки и даже говорить на них. Онтологическое значение этого дара гораздо глубже, чем очевидная реальная перспектива донести до всего белого света новую религиозную истину - речь идёт о возможности общения-на-ТЫ, в котором каждый открывается каждому как неповторимое существо со своим собственным, уникальным языком мировосприятия, о возможности понимать каждый из этих языков и делиться пониманием друг с другом.
Если говорить о науке как таковой - о точных науках, о естественных науках, о самых разных науках - то сколь исполнено поэзии глубинных соответствий обнаружение сути естественных процессов, отображение макрокосма в микрокосме и наоборот, как завораживают мерцающая рифма и ритм исследований эволюции жизни, сколь много открывает душе фрактальная гармония квантовой физики, как близко и тепло отзывается диалог, антифонная перекличка психологии… Вся наука воспевает красоту и неисчерпаемость мироздания - и практически любое научное исследование представляет из себя поэму, важно только уметь читать на соответствующем языке, ну и, конечно же, держать сердце открытым - чтобы эту незнакомую доселе для себя красоту вообще увидеть, не испугаться непривычному - а восхититься увиденному-не-тобой.
Здесь возникает очень важная тема - тема значения ВОСПРИЯТИЯ в качестве творческого преобразования мира, того самого преображающего действия любви, о котором говорит о.Константин - того самого действия, которое доступно абсолютно всем существам, способным хоть как-то с внешним миром сообщаться. Вот что, например, пишет об этом Пауль Тиллих, книгу которого "Мужество быть" мы с вами не так давно вспоминали:
"Для того чтобы заниматься духовным творчеством, не обязательно быть "творцом" - художником, или ученым, или государственным деятелем; необходимо обладать способностью к осмысленному соучастию в их творениях. Такое соучастие является творчеством в той мере, в какой оно изменяет то, в чем творящий человек принимает участие, даже если это изменение незначительно. Яркий пример такого соучастия - творческое преобразование языка, происходящее в результате взаимодействия творящего поэта или писателя и всех тех, на кого он прямо или косвенно влияет и кто непосредственно на него реагирует." ((с) Пауль Тиллих, "Мужество быть")
Мы сами тоже неоднократно затрагивали эту тему - в частности, в том же самом "Поединке", который мы то и дело поминаем:
"Богоподобие образует сердцевину нашего устройства - и поэтому всё, что связано с СОЗИДАНИЕМ по большому счёту, равно как и с ОБЛАДАНИЕМ по большому счёту, заведомо волнует человека, представляется ему желанным. Исключительно важно понимать, что СОЗИДАНИЕ и ОБЛАДАНИЕ взаимно определяют и взаимно обусловливают друг друга: невозможно ничего создать, если ты ничем не обладаешь, и невозможно обладать тем, чего ты не создал хотя бы в каком-нибудь смысле - прежде всего, в смысле ВОСПРИЯТИЯ. Воспринимая новое, ты делаешь его "своим", в тебе оно претворяется из "внешнего-безличного" в "твоё-уникальное" - и таким образом процессы созидания/обладания сливаются воедино. В этом смысле жизнь действительно полна эротики - однако под эротикой подразумевается не тотальное стремление к сексу, а единая творческая основа бытия, стремление СОЗДАВАТЬ НОВОЕ и этим новым ОБЛАДАТЬ - даровать ему жизнь, взращивать, побуждать к совершенствованию, поднимать до себя и открывать путь вхождения в полноту творчества. "Учитель, научи ученика, // Чтоб было у кого потом учиться" (с) - конечно, не единственно возможная, но достаточно точная и адекватная формула вселенской эротической доминанты."
И вот тут обратите внимание, как получается интересно.
На приведённых примерах мы можем видеть, сколь разными могут быть заходы у людей, развивающих фактически одну и ту же тему и даже развивающих её примерно в одном и том же смысле. Общее направление мысли едино - но и язык, и ракурс восприятия у трёх (четырёх:)) разных авторов (о.К.Кравцов, П.Тиллих и КираТата) достаточно сильно различаются даже на этих коротких, целевым образом выбранных отрезках текста. А теперь вообразите, сколь разным окажется восприятие этих текстов, равно как и каких-либо иных текстов указанных авторов, разными читателями!.. И, что характерно - вклад этих читателей в дело творческого преобразования мира будет не менее значительным, чем вклад указанных авторов, равно как и других прочитанных оными читателями авторов - при одном условии: воспринятое действительно должно быть УСВОЕНО - то есть сделано своим, пропущено через себя. Это совершенно не значит, что со всем усвоенным следует соглашаться, путать чужое мнение со своим и так далее - способность к усвоению просто означает, что человек может понять, осознать то новое, что ему предлагается - и максимально непредвзято отреагировать, ответить своими собственными мыслями и своими собственными чувствами, создать в себе самом нечто новое, являющееся некоторым ответом на обретённое. Образ выращивания жемчужины в раковине - конечно, не абсолютная, но по-своему адекватная аллегория этого процесса.
Таким образом, мы видим, что главным условием творчества как миропреобразуюшего действия, обнаруживающего в каждом из нас Божий образ и Божие подобие, является не что иное, как ПРЕДЕЛЬНАЯ ЧЕСТНОСТЬ - прежде всего в том, чтобы БЫТЬ СОБОЙ, выражать именно СВОИ мысли и чувства, а не жить, что называется, чужую жизнь, какой бы привлекательной она нам ни казалась. Каждая личность богоподобна именно своей УНИКАЛЬНОСТЬЮ - и задача каждого из нас в том, чтобы явить своей жизнью неповторимую, дивную Вселенную, которую никто, даже Сам Бог, не в силах создать, если её не сотворит её неповторимый создатель - именно он один и никто другой во всём мире.
В этом смысле упрёк о.Константина тем авторам, которые полагают, что поэзия служит для выражения мыслей, чувств, самовыражения - этот упрёк и справедлив, и несправедлив одновременно. Несправедлив - потому что, как только что говорилось, творчество проявляется прежде всего в том, чтобы во весь свой рост, во всю меру своих сил БЫТЬ СОБОЙ, в том числе и в поэзии, что совершенно естественным образом включает самовыражение, выражение собственных, а не чьих-либо заимствованных, мыслей и чувств. Справедлив - потому что действительно бывает такая ситуация, когда человек замыкается на себе самом, теряет обратную связь с миром, погружается в солипсическое самолюбование - и уже не воспринимает адекватно реальности вокруг себя; что самое интересное, при этом он перестаёт видеть и себя самого! - а видит только фантастические схемы, условные и блёклые. Касается ли это его представлений о себе самом или же о внешнем мире, выражается это в поэтическом творчестве или же просто в общении - всё это обычно весьма узнаваемо и зубодробительно убого. Чтобы подлинно быть собой, нужно уметь видеть других - ведь личность, по известной богословской формулировке, есть не что иное как бытие-в-общении.
На этой формуле, поистине исполненной поэзии глубинных соответствий, мы вполне находим возможным закончить.