Повесть про совесть
Оригинал взят у 1_redactor в Повесть про совесть
Мы с женой любим пьянство. Если уж начистоту. И пожрать любим. И побездельничать. А ещё, чтобы часто-часто по магазинам. Плюс чтобы домработница Света нас усыновила. Но это уже только жена любит. Меня, например, магазины не проветривают. А с домработницей Светой у меня вообще Великая Отечественная - как только я за порог, она сразу же тряпкой, шваброй и взрывчаткой приводит в негодность все мои домашние провода и кабели. Подозреваю, раньше она убиралась в партизанском отряде Ковпака. И они научили ее не щадить коммуникации врага.
После визитов Светы я вынужден вести себя как гестаповец. Хожу по дому с тайным злодейским лицом и предлагаю перепуганным женщинам и детям выдать того, «кто совершаль этот наглый диверсия». За это, как водится, обещаю предателям почёт и деньги.
Мои домашние русские бабы и дети - кремень. Пока домработницу Свету не сдали ни разу. Не считая последних трёх случаев. Ну просто денег на что-то нужное не хватало. А так - кремень.
Но речь не об этом. А о нашем с женой сибаритстве, зажратости и духовной красоте. Тут на днях нам опять выпало пображничать, облакомиться и потрепетать душой. С политических гастролей вернулся мой товарищ. А такое мы никому не прощаем.
Естественно, встал вопрос: кому сдать на ночную консумацию нашего почти 9-месячного буйна молодца Эрнестика. Выбор пал на положенную нам по штату и беззащитную как цветок эдельвейса Бабу Галю.
В общем, пока домработница Света боевыми кувырками проводила зачистку территории и перекусывала мои провода, я съездил за нашей безвозмездной душкой выходного дня - Бабой Галей.
Она женщина хоть и мирная, но иногда орёт как Минотавр перед обедом. Мол, а не огрубели ли вы, дети мои попранные?! Я ведь, вашу мать, и есть ваша мать! Я ведь работаю как лошадь-маньяк! Я, дескать, устаю, тля и муха! А тут вы со своими ночными эрнестиковыми вахтами.
Не знаю как у кого, а у нас в такие моменты лучше молчать, тупить бесстыжие зенки долу и виновно вздыхать. А потом сказать, что Эрнестик сегодня слово «ба-ба» говорил. Жалобно так. Прямо как в грустной сказке про сиротушек. У которых нету бабушки. И которых никому не жалко. От того они так жалостно и плачут: «ба-ба, ба-ба...».
По статистике, в четырёх из пяти случаев Баба Галя резко стихает и шёлковым бризом выдвигается к внуку. Пестовать и наслаждаться волшебным словом «ба-ба». Мы ей в этом уже не мешаем. Мы в это время уже пьём, едим и орём водевильными голосами в караошешный микрофон.
На сей раз получилось необычно. Мы приехали домой. Было что-то около пяти утра. Звенело самое девичье утро. Мы с женой, двумя икающими мышками, подбадривая друг друга и соседей кричалкой «кто не с нами - тот пидарразз-ддва-взялли!», уверенно проштурмовали дверь нашей квартиры. Ну, может, только чуть-чуть косяк погнули. Или жену. Сейчас уже не суть.
Нас встречало всё брошенное и обречённое нами семейство. Одетое по всей форме, трезвое и осуждающее.
Не успели мы с женой толком споткнуться друг о друга, младший Эрнестик взялся раскачивать тюрьму. Старший Данила вздохнул и пошёл готовить нам чай. Баба Галя поджала губы и демонстративно стала рисовать себе карандашом бровь. Мне показалось - третью.
Повесив платье жены вместе с ней на вешалку, я решил испросить у семьи прощения за наше счастливое свинство. Речь была волнительна, сбивчива, но хороша - Эрнестик заржал первым и плюнул в своего основателя соской. Данила вздохнул глубже и подсыпал ещё заварки, Баба Галя перебралась на глаз. По-моему, единственный.
Нам с женой и вешалкой было очень стыдно. Это чувство терзало нас два дня подряд. Потом я резко и твёрдо сказал себе и жене: «хватит себя изводить!»
В общем, завтра опять пойдём пить, жрать, орать в микрофон. Ну, пока не очень стыдно...
Мы с женой любим пьянство. Если уж начистоту. И пожрать любим. И побездельничать. А ещё, чтобы часто-часто по магазинам. Плюс чтобы домработница Света нас усыновила. Но это уже только жена любит. Меня, например, магазины не проветривают. А с домработницей Светой у меня вообще Великая Отечественная - как только я за порог, она сразу же тряпкой, шваброй и взрывчаткой приводит в негодность все мои домашние провода и кабели. Подозреваю, раньше она убиралась в партизанском отряде Ковпака. И они научили ее не щадить коммуникации врага.
После визитов Светы я вынужден вести себя как гестаповец. Хожу по дому с тайным злодейским лицом и предлагаю перепуганным женщинам и детям выдать того, «кто совершаль этот наглый диверсия». За это, как водится, обещаю предателям почёт и деньги.
Мои домашние русские бабы и дети - кремень. Пока домработницу Свету не сдали ни разу. Не считая последних трёх случаев. Ну просто денег на что-то нужное не хватало. А так - кремень.
Но речь не об этом. А о нашем с женой сибаритстве, зажратости и духовной красоте. Тут на днях нам опять выпало пображничать, облакомиться и потрепетать душой. С политических гастролей вернулся мой товарищ. А такое мы никому не прощаем.
Естественно, встал вопрос: кому сдать на ночную консумацию нашего почти 9-месячного буйна молодца Эрнестика. Выбор пал на положенную нам по штату и беззащитную как цветок эдельвейса Бабу Галю.
В общем, пока домработница Света боевыми кувырками проводила зачистку территории и перекусывала мои провода, я съездил за нашей безвозмездной душкой выходного дня - Бабой Галей.
Она женщина хоть и мирная, но иногда орёт как Минотавр перед обедом. Мол, а не огрубели ли вы, дети мои попранные?! Я ведь, вашу мать, и есть ваша мать! Я ведь работаю как лошадь-маньяк! Я, дескать, устаю, тля и муха! А тут вы со своими ночными эрнестиковыми вахтами.
Не знаю как у кого, а у нас в такие моменты лучше молчать, тупить бесстыжие зенки долу и виновно вздыхать. А потом сказать, что Эрнестик сегодня слово «ба-ба» говорил. Жалобно так. Прямо как в грустной сказке про сиротушек. У которых нету бабушки. И которых никому не жалко. От того они так жалостно и плачут: «ба-ба, ба-ба...».
По статистике, в четырёх из пяти случаев Баба Галя резко стихает и шёлковым бризом выдвигается к внуку. Пестовать и наслаждаться волшебным словом «ба-ба». Мы ей в этом уже не мешаем. Мы в это время уже пьём, едим и орём водевильными голосами в караошешный микрофон.
На сей раз получилось необычно. Мы приехали домой. Было что-то около пяти утра. Звенело самое девичье утро. Мы с женой, двумя икающими мышками, подбадривая друг друга и соседей кричалкой «кто не с нами - тот пидарразз-ддва-взялли!», уверенно проштурмовали дверь нашей квартиры. Ну, может, только чуть-чуть косяк погнули. Или жену. Сейчас уже не суть.
Нас встречало всё брошенное и обречённое нами семейство. Одетое по всей форме, трезвое и осуждающее.
Не успели мы с женой толком споткнуться друг о друга, младший Эрнестик взялся раскачивать тюрьму. Старший Данила вздохнул и пошёл готовить нам чай. Баба Галя поджала губы и демонстративно стала рисовать себе карандашом бровь. Мне показалось - третью.
Повесив платье жены вместе с ней на вешалку, я решил испросить у семьи прощения за наше счастливое свинство. Речь была волнительна, сбивчива, но хороша - Эрнестик заржал первым и плюнул в своего основателя соской. Данила вздохнул глубже и подсыпал ещё заварки, Баба Галя перебралась на глаз. По-моему, единственный.
Нам с женой и вешалкой было очень стыдно. Это чувство терзало нас два дня подряд. Потом я резко и твёрдо сказал себе и жене: «хватит себя изводить!»
В общем, завтра опять пойдём пить, жрать, орать в микрофон. Ну, пока не очень стыдно...