опять кошмары
Мы долго и медленно ехали на автобусе по буеракам. Заброшенный дом в провинциальном городе, в котором лежат мертвые, и бродят, умирающие от голода, люди. У них вместо кожи черный трикотаж, и нет лиц. Они кидаются, хотят съесть меня, у них мало сил, я отталкиваю их, и руками чувствую их натянутые жилы, иссохшие мышцы. Ткань намокает, они неприятно пахнут.
У меня в кошельке, в прозрачном кармане на защелке, оказываются две мыши, им тесно и неудобно, конечно. Я думаю о том, что они могут задохнуться, и как давно они тут?, и я раздавлю их в сумке, если меня толкнут. Я не выпускаю их, что бы их не съели те, с трикотажной кожей.
Я говорю Жене как меня пугают эти странные трупы, и слабые голодные люди, возникающие с шорохом ниоткуда, и тянущие меня своими слабыми руками к беззубым ртам. Я так напугана, но не могу ударить умирающего, только отталкиваю их, и ткань промокает изнутри.
Я в супермаркете, мне 6-7 лет, мы с классом застряли тут надолго, наша училка о чем-то ведет беседу. Ей не нравится, что я много умничаю. Верхний свет выключен, и горят только рекламы, холодильники и стенды. Все детишки, пользуясь моментом разбредаются между рядами, но никто ничего не ест. Училка решает наказать меня своеобразно. Я должна складывать несколько строк для песенки на заданную тему. Я складываю что-то вроде "ну нечего мне спеть про макак" и неспешно уезжаю на кресле на колесиках от училки наигрывающей мелодию на пианино. Подъезжаю к кассе и жду, пока произойдет что-то новое.
Приходит японская разведка и награждает меня медалью за лучший пункт наблюдения из засады.
Я камера, и я режиссер. Переигрываю сценки так, что бы результат моих действий был разный.
Я одеваю маленькую девочку. Примеряю на нее одежду, крашу глазки. А она все уменьшается, уменьшается, и становится куклой. А одежда на ней из омлета. Но так красиво!
Я попадаю в бункер, за окном которого океан, райский пляж, по которому гуляет моя деформированная бабушка, обретшая формы страуса. Внутри бункера холодно, пашут кондиционеры, полумрак. А снаружи солнце, песок, голубое небо и радиация. И я вижу, что по берегу бежит Шлё, открываю окно, тяну к нему руки, зову. Кожа начинает болеть, покрывается на глазах волдырями, я чувствую как ползут вниз по щекам мои длинные волосы, падают на ядовитый песок. И все зову его, зову, и просыпаюсь.
У меня в кошельке, в прозрачном кармане на защелке, оказываются две мыши, им тесно и неудобно, конечно. Я думаю о том, что они могут задохнуться, и как давно они тут?, и я раздавлю их в сумке, если меня толкнут. Я не выпускаю их, что бы их не съели те, с трикотажной кожей.
Я говорю Жене как меня пугают эти странные трупы, и слабые голодные люди, возникающие с шорохом ниоткуда, и тянущие меня своими слабыми руками к беззубым ртам. Я так напугана, но не могу ударить умирающего, только отталкиваю их, и ткань промокает изнутри.
Я в супермаркете, мне 6-7 лет, мы с классом застряли тут надолго, наша училка о чем-то ведет беседу. Ей не нравится, что я много умничаю. Верхний свет выключен, и горят только рекламы, холодильники и стенды. Все детишки, пользуясь моментом разбредаются между рядами, но никто ничего не ест. Училка решает наказать меня своеобразно. Я должна складывать несколько строк для песенки на заданную тему. Я складываю что-то вроде "ну нечего мне спеть про макак" и неспешно уезжаю на кресле на колесиках от училки наигрывающей мелодию на пианино. Подъезжаю к кассе и жду, пока произойдет что-то новое.
Приходит японская разведка и награждает меня медалью за лучший пункт наблюдения из засады.
Я камера, и я режиссер. Переигрываю сценки так, что бы результат моих действий был разный.
Я одеваю маленькую девочку. Примеряю на нее одежду, крашу глазки. А она все уменьшается, уменьшается, и становится куклой. А одежда на ней из омлета. Но так красиво!
Я попадаю в бункер, за окном которого океан, райский пляж, по которому гуляет моя деформированная бабушка, обретшая формы страуса. Внутри бункера холодно, пашут кондиционеры, полумрак. А снаружи солнце, песок, голубое небо и радиация. И я вижу, что по берегу бежит Шлё, открываю окно, тяну к нему руки, зову. Кожа начинает болеть, покрывается на глазах волдырями, я чувствую как ползут вниз по щекам мои длинные волосы, падают на ядовитый песок. И все зову его, зову, и просыпаюсь.