Янебоюсьсказать
А знаете #янебоюсьсказать тоже. Было время я говорила это каждому, кто готов был слушать. Потому что так было легче. Правда, начала говорить не сразу после изнасилования. А через пару лет, когда смогла.
Мне было 12 лет. И я шла домой, в воскресенье, приблизительно в пять вечера (светло). И была я одета в джинсы (никаких юбок, не поверите). И за мной в подъезд вошел некий человек, совершивший в отношении несовершеннолетней действия насильственного характера.
Кто говорит, что нужно в таких случаях звать на помощь, вырываться, убегать, никогда не был маленькой испуганной двенадцатилетний девочкой, которую били.
Потом была милиция, уставшие опера, я их помню. Я сто раз рассказывала как, что и куда. Уже потом на автомате рассказывала. Один мне пообещал, что поймает его обязательно. Я это хорошо помню. Я помню, с какой брезгливостью стала относиться ко мне моя классная руководительница, которую попросили присутствовать, когда в очередной раз со мной общались следователи. Мама в этот раз просто не смогла. Я помню, как мои подруги, через пару лет, когда я смогла хоть пару фраз выдавить из себя о том что вот, говорили между собой, что "она сама виновата". Я помню, как меня трясло каждый раз, когда ко мне приближался мужчина. Любой. Крупной дрожью, такой знаете ли, как у животного, насмерть испуганного. Прекратилось это где-то лет в двадцать.
Я помню, как составляла портрет для розыска, и думала, что это лицо я никогда не забуду. Забыла, к счастью.
Я помню, как через пару месяцев нас попросили забрать заявление, потому что зачем травмировать девочку в суде, ей же придется рассказывать перед множеством людей, как и что.
Я рассказываю это не для того, чтобы меня пожалели. Мне не нужна жалость. Я пережила и выжила. И победила.
Я рассказываю это для того, чтобы был понятен размах насилия. И чтобы люди, пишущие про самавиновата, нехерарассказывать, массовыйпсихоз и прочее, поняли, что это не херня. В нашей стране быть жертвой стыдно. В нашей стране, оказывается, у жертвы есть выбор. Так вот я скажу, что у жертвы выбора нет. Она может идти в толпе людей в мешке из под картошки. Это не значит ничего. Выбор есть у насильника. И только у него.
Я понимаю, почему такие рассказы неприятно слышать. Я все прекрасно знаю про страх и сомнойтакогонеслучится. Дай бог, чтобы не случилось.
А вот тем, которым как и мне, не так повезло, приходится учиться жить заново. И доверять людям заново. И в подъезды входить только сжав в руке ключ, чтобы успеть ударить.
Как-то так.
Мне было 12 лет. И я шла домой, в воскресенье, приблизительно в пять вечера (светло). И была я одета в джинсы (никаких юбок, не поверите). И за мной в подъезд вошел некий человек, совершивший в отношении несовершеннолетней действия насильственного характера.
Кто говорит, что нужно в таких случаях звать на помощь, вырываться, убегать, никогда не был маленькой испуганной двенадцатилетний девочкой, которую били.
Потом была милиция, уставшие опера, я их помню. Я сто раз рассказывала как, что и куда. Уже потом на автомате рассказывала. Один мне пообещал, что поймает его обязательно. Я это хорошо помню. Я помню, с какой брезгливостью стала относиться ко мне моя классная руководительница, которую попросили присутствовать, когда в очередной раз со мной общались следователи. Мама в этот раз просто не смогла. Я помню, как мои подруги, через пару лет, когда я смогла хоть пару фраз выдавить из себя о том что вот, говорили между собой, что "она сама виновата". Я помню, как меня трясло каждый раз, когда ко мне приближался мужчина. Любой. Крупной дрожью, такой знаете ли, как у животного, насмерть испуганного. Прекратилось это где-то лет в двадцать.
Я помню, как составляла портрет для розыска, и думала, что это лицо я никогда не забуду. Забыла, к счастью.
Я помню, как через пару месяцев нас попросили забрать заявление, потому что зачем травмировать девочку в суде, ей же придется рассказывать перед множеством людей, как и что.
Я рассказываю это не для того, чтобы меня пожалели. Мне не нужна жалость. Я пережила и выжила. И победила.
Я рассказываю это для того, чтобы был понятен размах насилия. И чтобы люди, пишущие про самавиновата, нехерарассказывать, массовыйпсихоз и прочее, поняли, что это не херня. В нашей стране быть жертвой стыдно. В нашей стране, оказывается, у жертвы есть выбор. Так вот я скажу, что у жертвы выбора нет. Она может идти в толпе людей в мешке из под картошки. Это не значит ничего. Выбор есть у насильника. И только у него.
Я понимаю, почему такие рассказы неприятно слышать. Я все прекрасно знаю про страх и сомнойтакогонеслучится. Дай бог, чтобы не случилось.
А вот тем, которым как и мне, не так повезло, приходится учиться жить заново. И доверять людям заново. И в подъезды входить только сжав в руке ключ, чтобы успеть ударить.
Как-то так.