Наши павшие, нас не оставят в беде… А мы их?
Светская этика классического Модерна снизила уровень связи с мертвыми, до символизма, но не привела к окончательному разрыву этой связи. Памятники умершим и погибшим, песни и стихи, - все это продолжение той традиции, которая всю историю (и доисторию) человека сопровождала его на пути развития и гуманистического восхождения. Даже в позднем СССР, где метафизика была объявлена врагом и изгонялась из культуры…
Прочитал статью С.Е. Кургиняна «Ответ длиною в жизнь» из 211 номера нашей газеты. Сам заголовок статьи ставит перед читателем задачу сначала найти тот вопрос, на который дается такой решительный и окончательный ответ. Кроме того, встает вопрос и о том, кто, собственно должен дать такой ответ.
Отношение к мертвым на всем протяжении истории человечества всегда было особым. Начиная с древнейших времен - общение с ушедшими из земной жизни куда-то (куда я конкретизировать не стану, дабы избежать межрелигиозных споров) являлось и нормой и чем-то сущностно важным. Недавно читал детям книгу известного советского учёного-археолога, этнографа, кандидата исторических наук А. М. Линевского об эпохе неолита. Там он описывает ритуал прощания племени с соплеменниками, павшими на войне с чужаками. Их усаживали в круг с живыми и вели с ними разговоры. Просили помощи на охоте и в жизни. Наказывали передать привет другим умершим. А еще давали обещания (обеты) позаботиться о членах семьи и всем племени.
Нечто похожее были и в других временных периодах, которые уже относятся к варварской эпохе, а потом и цивилизации. Города мертвых в Египте, древнегреческий эпос и т.д. В христианстве, определившем облик Западной цивилизации на несколько последних тысяч лет, сонм мертвых также неотделим от еще живых, как и в далеком неолите. Более того, общение с ними носит не ритуальные, а постоянные онтологические формы и смысл.
Светская этика классического Модерна снизила уровень этой связи до символизма, но не привела к окончательному разрыву этой связи. Памятники умершим и погибшим, песни и стихи, - все это продолжение той традиции, которая всю историю (и доисторию) человека сопровождала его на пути развития и гуманистического восхождения. Даже в позднем СССР, где метафизика была объявлена врагом и изгонялась из культуры звучали такие строки:
«Наши павшие, нас не оставят в беде
Наши мертвые, как часовые
Отражается небо в лесу как в воде
И деревья стоят голубые…» -
А еще «Берег» Твардовского. И еще целый ряд текстов и иных форм демонстрации той связи с ушедшими, без которой живые теряют ориентиры на смысловых, идейных и прочих полях своего бытия.
Кургинян в своей статье пишет о строительстве Храма, возводя который, он лично ощущает причастность к его строительству павших товарищей и предков. Это ощущение можно конечно отнести к метафорам. Хотя метафора сама по себе уже является важнейшим инструментом и познания мира, и его преображения. Но вряд ли автор статьи описывает эту метафизику только ради ее демонстрации у себя, или еще кого-то. Когда обычно люди прибегают к образу, символики и авторитету мертвых в разговоре с живыми?
У меня есть товарищ. Мы вместе учились, но близкими друзьями не стали. На похоронах моего отца, он рассказа мне о своем опыте переживания этой утраты. Он часто видится со своим отцом во снах. Видится и разговаривает, советуется и делится своими переживаниями и проблемами. Я не знаю, светский ли он человек. Но что не особо религиозный - я знаю точно. Я не стал ему отвечать, что через описанное им, он, скорее всего, подтверждает, или лучше сказать, утверждает авторитетом своего умершего отца, свои решения. Это если он светский. А если религиозный… Тут еще сложней. И потому я не стал ничего ему говорить в ответ. Это было не уместным во всех смыслах. Я и не позавидовал ему. Хотя мне мой отец не сниться.
Я часто во сне или наяву переживаю буквально по минутам тот последний день, когда утром мне позвонили из больницы и спросили - кем мне приходился такой-то (фамилия имя и отчество). Слова об отце в прошедшем времени мне все сказали до казенных форм извещения о смерти и соболезнований. И начался тот самый долгий в моей жизни день, вспоминая который я до сих пор сдерживаю комок в горле и слезы в глазах. Я долго думал, отчего я переживаю раз за разом именно этот день, а не нашу долгую борьбу со смертью (мы тогда считали с болезнью) отца? Отчего не те минуты, дни, когда я с ним общался или трудился плечом к плечу? Только этот мучительный и долгий день.
Теперь я понял отчего. Как-то само родилось некое заглавие к этим воспоминаниям - «Сражение, которое я проиграл». Нет, не в плане ковыряния в ранах и продления угрызений совести за что-то несделанное, сделанное не так. А в смысле извлечения уроков из проигранного сражения. Осмысления своего поражения, чтобы быть лучше готовым к новым. Это понимания ко мне пришло не после статьи. И не после похорон нашего товарища Андрея Баздырева, у которого сегодня день рождения. Не пишу - был бы день рождения, потому как:
Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22:32).
Мы с Андреем - верующие православные, и потому для нас это не некая красивая отвлеченная конструкция, а Истина.
Во мне родился это заголовок где-то между этими событиями: похороны и выход номера газеты с обсуждаемой статьей, - выпавшими на одну неделю. И статья лишь высветила мне еще раз - жизнь борьба. И пока есть борьба, есть жизнь. Начиная с эпохи неолита и заканчивая трагическими событиями дней сегодняшних, мы адресуемся к мертвым, в разговоре с живыми, чтобы их авторитетом призвать этих самых живых к продолжению борьбы за наше общее с мертвыми дело.
Это неимоверная высокая адресация! И к ней не прибегают по пустякам. Так ради чего С.Е. Кургинян обращается к их высочайшему авторитету? О чем статья, с таким сложным и важным названием? О нас с вами и нашем месте в строю с павшими.
Оригинал взят у teterevv