Вырваться из Бездны
Читать сегодня не модно. Читать большие произведения - тем более. Заметка более 2к символов практически не имеет шансов «зайти» в голову современника. И уж подавно не станут сегодня читать социально-философские произведения начала 20 века. Нафига оно надо: копаться в этих древностях. Было и было. Быльем поросло.
Поэтому, когда возникает желание рассказать про что-то свежепрочитанное (ну, например, роман «Мать» Максима Горького) постоянно свербит мысль: а оно надо? Кому-нибудь кроме тебя самого, да десятка товарищей, с которыми ты можешь всё это обсудить и в более, скажем так, личном формате.
Ну, да, Бог бы с ним. ЖЖ-шечка - это же, фактически, дневник. А в собственном дневнике человек может писать про всё, что лично ему интересно. А мне вот нынче очень хочется, чисто для лучшего собственного понимания, записать пару мыслей по поводу русского романа вековой давности. Революционного, что важно, романа.
Так что, не обессудьте, если буду сумбурен и не совсем понятен. Итак, что же подтолкнуло к написанию этого мини-эссе?
Есть произведение Джека Лондона под названием «Люди бездны». Это некие художественные дневниковые записки снабженные достаточно обстоятельными статистическими данными. Для их написания Джек Лондон, уже будучи вполне состоятельным человеком, известным (и потому не бедным) писателем, специально поместил себя в состояние нищеты. Он уехал в Лондон и оставив в кармане крайне незначительную сумму ушел жить тем бытом, которым жили низы Британской столицы. Нет, не нищенствовать. Писатель обитал среди рабочего люда.
При этом «Мать» и «Люди бездны» были созданы примерно в одно и то же время: работа Джека Лондона вышла всего на три года раньше романа Горького. Поэтому можно уверенно говорить: в них описаны быт рабочих Англии и России одного и того же периода.
И что интересно: некоторые частности все ж таки можно заметить. Так, например, даже небогатая семья Власовых живет в собственном доме. Как и многие другие работники слободки. В то время как в описании жизни рабочих Лондона просто, таки, красной нитью проходит невероятная скученность их обитания. Комнатушкам, в которых им приходится существовать в гораздо большей степени подошло бы название «клетушки». На их фоне русские рабочие живущие в целых домах (пусть и убогих, как по конструкции, так и по внутреннему наполнению) выглядят натуральными богатеями.
Однако, не надо забывать, что Горький описывает именно что Слободку. Т.е. некие пригородный вариант поселения, где деревенская застройка причудливо вписана в городской образ жизни. Но это весьма характерный вариант даже для сегодняшней России.
Но гораздо больше в жизни английских и российских рабочих общего. И Лондон, и Горький выпукло, с потрясающим вниманием к деталям передают некий эмоциональный настрой, который пронизывает жизнь простых работяг и их семей. Да, люди и там, и там живут в крайней бедности. Опять же: не в нищете, нет. Именно что в бедности. Причем без каких-то особых надежд на исправление ситуации в будущем. У Горького даже специальный акцент сделан на то, что эта безнадёга передается из поколения в поколение.
Кстати, отступая немного в сторону, надо заметить: это ощущение должно было переживаться ещё болезненнее от того, что Россия в то время, как ни крути, а переживала весьма серьезный рост. Страна, напрягая все свои хилые, пронизанные коррупционной гнилью и паршей барского высокомерия, силы стремилась сделать индустриальный рывок. Чтобы не утратить свое положение среди мировых держав. Однако для простого народа весь этот рост не нёс даже намека на какой-то вариант «Светлого будущего».
Для лондонцев такой трагической коллизии не было. Англия к тому моменту, когда молодой писатель-американец погрузился в «Бездну» её трудовых низов, уже давно являлась индустриальной державой. И образ жизни Британской «Бездны» уже дано был устоявшимся. Слежавшимся даже.
Так вот, возвращаясь к основной линии: и Горький, и Лондон показывают, что жизнь и российской Слободки, и английской «Бездны» пропитана натуральной безнадежностью. Причем в самом буквальном смысле слова «безнадежность»: отсутствие какой-либо надежды. Кстати, слово «Abyss», использованное Джеком Лондоном обладает меньшим смысловым спектром, чем русское «Бездна». Потому что у нас может быть и «морская бездна», и «бездны космоса». Т.е. нет в нашей «бездне» какого-то окончательного отрицательного смысла. А английский «Abyss» - это скорее глубина. Причем используется по большей части в окружении слов с негативным смысловым оттенком: «the abyss of despair" (безысходное горе) » или «abyss of hopelessness» (бездна отчаяния). Есть и ещё один смысл: этим словом, как эвфемизмом, обозначают ад. Причем не столько ад, в который бросают грешников. Потому что у последних есть надежда на день Страшного Суда, когда закончатся их мучения. Эбисс - это ад первозданного хаоса, куда низвергают навечно.
И вот тут сразу приходят на ум слова одного современного философа. Который год за годом продолжает повторять, что капитализм вообще имеет своим неотъемлемым свойством производство Скуки. А капитализм в России вообще несет с собой настоящую Неизбывную Тоску. Причем это было и сто лет назад, когда люди начала XX века даже еще и помыслить не могли, что через какую-то дюжину лет ржавая крышка гробовой тоски будет взломана Революцией. И ровно так же происходит и сегодня, когда старательно собранная из гнилых обломков прошлого и связанная блестящей мишурой из оберток от «Сникерсов» крышка гроба снова накрыла страну.
Поэтому роман «Мать», не смотря на вековую давность создания, можно называть невероятно актуальным для дня сегодняшнего. Если использовать его как призму, и посмотреть через неё на день сегодняшний, то можно увидеть, как преломившись на гранях, сумрачный свет разделится на составляющие. Нет, это светоделение не укажет путь, которым можно сегодня выбраться из гроба (или из Бездны, кому как больше нравится). И люди нынче другие: гнили больше, но и сложность у них совсем иная, более высокая. И гроб хоть и более трухлявый, зато снабженный теплым сладким механизмом убаюкивания.
Однако, в отличие от Горького, писавшего «Мать» за дюжину лет до Революции, мы обладаем знанием истории. И поэтому можем, просто как факт, констатировать: из «Бездны» выбраться можно. Рывком, оставляя куски мяса на иззубренно-острых краях могилы, да. Но можно. В принципе - можно. А значит отчаиваться рано.
Оригинал взят у d_e_r_w_i_s_h