Власовцы на Одере. Мифы и действительность. Часть-3
Продолжаем разбирать подробности операции «Апрельская погода» в апреля 1945 г., ставшей фактически концом власовской армии, в ходе которой части 1‑й дивизии ВС КОНР атаковали 415‑й батальон Красной армии с целью ликвидации предмостного укрепления Эрленгоф на Одере.
А. В. Мартынов в своей книге «По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация» анализируя спорные утверждения различных исследователей о применении авиации власовцами пишет, что исследователи Ермаченков, Почтарев писали об атаке плацдарма власовской авиацией.
В то же время адъютант командующего авиацией власовцев генерал‑майора Виктора Мальцева поручик Борис Плющов писал о «наступлении, без поддержки авиации».
Важно иметь в виду, что Мальцеву удалось полностью укомплектовать имеющийся штат ВВС КОНР всем необходимым вооружением, несмотря на то, что многие немецкие части в этот период испытывали серьезные недостатки при формировании. Входившая в состав ВВС КОНР 8‑я эскадрилья состояла из бомбардировщиков Ю‑88, а не из «устаревших типов», поэтому, вероятно, ее налет на плацдарм «Эрленгоф» был бы более эффективным.
Правда, как и люфтваффе, власовская авиация в этот период испытывала дефицит топлива и боеприпасов, хотя определенные резервы (скрытые на запасных аэродромах) были в наличии у пилотов Мальцева.
В данном контексте представляется ошибочным мнение Кирилла Александрова (небезызвестного и скандального провласовского историка), что «при общем взгляде на ситуацию можно сделать вывод в пользу 1‑й пехотной дивизии: дивизия показала хорошие боевые качества».
Думается, вернее говорить о «плачевном поражении», как охарактеризовал неудачный штурм «Эрленгофа» американский историк Александр Даллин. Поражение признавал и Буняченко, правда, снимая с себя ответственность за неудачу боя.
Утверждение защитника коллаборантов Александрова также опровергается его собственными словами о соотношении потерь. Общие потери 1‑й дивизии ВС КОНР Александров оценил в 340-350 человек. Убыль в 415‑ом батальоне Красной армии, по официальным данным, составила 13 убитых и 46 раненых. По мнению Александрова, пропорция потерь может быть определена примерно пять к одному. Для сравнения, в боях за Прагу 6-8 мая 1945 года части Власова потеряли, по разным сведениям, от 300 убитыми за весь период боев в городе до 700 погибших только при штурме аэропорта Рузине.
Одновременно представляется ошибочным утверждение ряда ученых, что потери 1‑й дивизии были исключительно велики. Так, другой американский историк, Джордж Фишер, называл их «дорогостоящими», впрочем, без какой‑либо конкретизации. А Сергей Ермаченков и Андрей Почтарев писали, будто число убитых и раненых власовцев доходило до 30 % в полках, принявших участие в бою.
Если учесть, что в общей сложности в штурме «Эрленгофа» было задействовано примерно 5-6 рот, то подобная цифра может получиться лишь при 100 % потерь всех атаковавших. Уже упоминавшийся Сигизмунд Дичбалис характеризовал потери как «тяжелые, но допустимые», правда, касаясь лишь 3‑го полка
Также нельзя не обратить внимание на грубые ошибки, совершенные генерал‑майором Сергеем Буняченко.
Во‑первых, сконцентрированные на флангах силы были недостаточны для наступления. Вместо необходимого трехкратного преимущества атакующих, оно было менее чем двухкратное (с учетом артдивизиона), что для столь сложного участка фронта было неприем лемым.
Во‑вторых, нанесение сначала вспомогательного, а затем основного удара в данном случае представляется неверным, так как главные силы не смогли атаковать под прикрытием огневого вала. Также, учитывая небольшой размер плацдарма, имеющий сеть траншей полного профиля, обороняющиеся имели возможность перебрасывать собственные силы на любой угрожаемый участок. В итоге власовцы фактически вводили свои силы в бой по частям.
В‑третьих, Буняченко не воспользовался успехом начала штурма. Отсутствие подкреплений у коллаборантов позволило красноармейцам отбить противника и восстановить собственные позиции.
Отдельно нужно отметить низкий уровень дисциплины в дивизии, также снижавший ее боеспособность, о котором писал, в частности, Ауски.
В приказе № 61 от 26 марта 1945 года за подписью начальника штаба дивизии подполковника Николая Николаева было отмечено: «…несмотря на то, что мы находимся в прифронтовой зоне, некоторые г. г. офицеры штаба дивизии ведут себя так, как будто они находятся в глубоком тылу.
В результате такого поведения в случае боевой тревоги не представляется возможным своевременно собраться всем г. г. офицерам… 26 марта с. г. поручик г. Лотенко и майор г. Елуферьев, без всяких уважительных причин не явились на совещание комдива, что свидетельствует о недисциплинированности…»
Спустя три дня вопрос о дисциплине был вынужден поднять сам Буняченко. В приказе № 77 от 29 марта он писал: «…на мое имя, ежечасно, со всех концов расположения дивизии поступает масса заявлений от местных властей и комендатур. Господа офицеры и солдаты забыли, что они находятся в прифронтовой полосе.
Стрельба, взрывы ручных гранат раздаются ежечасно во всех концах. Пренебрегая всеми правилами существующих в Германии законов и положений, солдаты и офицеры самовольно оставляют места расположения частей и подразделений, болтаются без дела, заходят в дома, рестораны, магазины и т. п., что на общем фоне чрезвычайно большого прифронтового напряжения выглядит очень безобразно. Ряд солдат устраивают охоту за дичью, ловлю рыбы при помощи ручных гранат, и все это проходит при попустительстве, а иногда даже при участии г. г. офицеров…
Почему совершаются поездки в личных интересах за продуктами, водкой и т. п.? Почему солдаты и офицеры “женятся” без всякого на то разрешения и наводняют части женщинами?..
Почему часть г. г. офицеров без разрешения оставляют свои части и “гуляют”». Очевидно, столь частые нарушения дисциплины в дивизии были обусловлены тем, что в ее состав, как уже отмечалось, включили части 29‑й дивизии СС и ряда восточных батальонов, чья карательная и контрпартизанская деятельность оказывала деструктивное влияние на моральное состояние военнослужащих. Правда, по мнению Дичбалиса, каминцы, участвовавшие в штурме плацдарма, все‑таки «реабилитировали себя в глазах других офицеров РОА».
Представляется, что рассмотренные трактовки событий являются критикой мифа о «третьей силе», в которой наряду с рассуждениями о «предательстве со стороны немцев» и мифе о «чистой» коллаборации, утверждалась не только независимость власовской армии, но и ее высокая боеспособность.