Бальтазар как патролог.
В продолжение этого поста: http://kiprian-sh.livejournal.com/299437.html, где мы рассматривали понимание Бальтазаром некоторых текстов прп. Максима
Нам очевидно, что мысль прп. Максима в данных отрывках отчетливо эксклюзивистская, и неудостоившиеся, равно как несохранившие себя целыми и непревратными не включаются им в число «возвращенных Логосом домой». Впрочем, и сам Бальтазар это сознает, поэтому продолжает:
«На основании, главным образом, этого второго ряда текстов Е. Мишо заключил, несколько поспешно, что Максим учил Апокатастасису. Помимо того, что Мишо использует в качестве доказательства некоторые тексты, которые не являются подлинными, а также и в силу других соображений, эти общие высказывания [об универсальности спасения] вряд ли могут быть признаны решающими, и не могут нейтрализовать другие, которые устанавливают противоположное, ограничивая спасение “избранными”. Спор может быть решен только при помощи третьей серии текстов» [1].
Под «третьей серией текстов» Бальтазар подразумевает тексты, где прп. Максим, по его мнению, опирается на якобы существующее у Оригена и свт. Григорий Нисского учение, что «восстановление всех вещей таинственно выражено в двойной идентичности древа Рая: как дерева жизни и древо познания добра и зла» [2]. Здесь Бальтазару чудится, видимо, некая парадигма восприятия греха в Себя Искупителем:
«Преподобному Максиму ведомо и второе толкование опасного древа, “более таинственное и возвышенное, которому мы могли бы выразить свое уважение, умолчав о нем”, - это толкование, которое дал святитель Григорий Нисский, близко следуя Оригену. Согласно ему существует тождество обоих деревьев «древа жизни» и «древа познания», так что доступ к жизни мог быть получен в конце концов только лишь через познание добра и зла» [3].
Надо сказать, что нам не удалось обнаружить ни конкретных текстов Оригена и свт. Григория, ни ссылок на них, где бы говорилось о «двойной идентичности древа Рая». А те, что обнаружить удалось, не могут быть так интерпретированы без некоторого насилия над ними. Свт. Григорий говорит лишь о вреде вкушения с этого древа, никак даже не намекая на возможную пользу:
«Зависть изгнала нас из рая, став змием пред Евою; зависть преградила доступ к древу жизни, и совлекши с нас священные одежды, по причине стыда привела к ветвям смоковницы» (О жизни Моисея Законодателя) [4].
А если и можно найти речь о «двойственности», но это относится к собственно древу познания добра и зла, но никак не в смысле его роли служить проводником с древу жизни:
«…подлинно доброе по природе своей просто и однолично, чуждо всякой двойственности и сочетания с противоположным, а злое разнообразно и прикровенно, иным чем-то признается и иным оказывается на опыте; и ведение его, т.е. познание на опыте, делается началом и причиной смерти и тления.
Посему-то змий указует этот зловредный плод греха, не обнаружив явно того зла, которое заключал он в себе по природе своей (человек и не прельстился бы очевидным злом), но облистав видимость какой-то красотой и очаровав каким-то чувственным удовольствием при вкушении» (Об устроении человека, 20) [5].
В Толковании на Песнь Песней свт. Григорий говорит о слове «выше разумения, представляющегося по первому взгляду, руководящее мысль к Божественному и бесплотному» [6]. И далее:
«…запрещенное для вкушения дерево - не смоковница, как утверждали некоторые, и не другое какое из плодовитых деревьев. Ибо, если тогда смертоносна была смоковница, то, конечно, и теперь не служила бы в пищу. Притом же узнали мы из Владычнего изречения, решительно тому научающего, что ничто входящее во уста не может осквернить человека (Мф. 15, 11). Напротив того, в законе ищем другого какого-либо смысла, который был бы достоин величия Законодателя. И если слышим, что рай есть дело Божия насаждения, и что среди рая насаждено древо жизни, то у Открывающего сокровенные тайны пытаемся узнать, каких растений делателем и насадителем бывает Отец, и как возможно в самой середине рая быть двум деревьям: древу спасения и древу погибели? Ибо точная середина, как в окружности круга, должна, конечно, находиться в одном средоточии. Если же по которую-либо сторону средоточия поставить другое средоточие, то, по всей необходимости, вместе со средоточием переместится и весь круг так, что прежнее средоточие уже не будет серединой. Итак, если рай был там один, то почему говорит Писание, что, хотя каждое из деревьев представлялось особо, однако же посередине было и то, и другое, между тем, как смертоносному из них странно быть Божиим насаждением, чему учит то же Писание, утверждающее, что все дела Божии добра зело (Быт. 1, 31)? Если кто не усмотрит в этом истины при помощи любомудрия, то для не способных рассуждать покажется, что сказанное несостоятельно и баснословно» [7].
То же мы видим и у Оригена, на чей текст очевидно ориентировался свт. Григорий:
«Кто настолько глуп, чтобы подумать, будто Бог, по подобию человека - земледельца, насадил рай в Эдеме на востоке, и в нем сотворил дерево жизни, видимое и чувственное, чтобы вкушающий от плода его телесными зубами тем самым обновлял свою жизнь, а кушающий от плодов дерева (познания) добра и зла участвовал бы в добре и зле? И если говорится, что Бог вечером ходил в раю, Адам же спрятался поддеревом, то, я думаю, никто не сомневается, что этот рассказ образно указывает на некоторые тайны через историю только мнимую, но не происходившую телесным образом. Также Каин, уходящий от лица Божьего, очевидно, побуждает благоразумных (читателей) исследовать, что такое лицо Божье и что значит уходить от Него? Но зачем много говорить, когда люди, не совсем тупые, могут собрать бесчисленное множество таких повествований, которые описаны, как действительные но не совершались по букве?» (О началах, IV, 16).
Очевидно, смысл сказанного может быть понят не одним образом. Можно, конечно, предположить, что, коль скоро центр один, то и два дерева суть одно. Но тогда нам придется сделать то, что как раз свт. Григорий и Ориген запрещают, то есть смотреть на описываемое событие «телесным образом». И здесь также не содержится и намека на то, что «доступ к жизни мог быть получен в конце концов только лишь через познание добра и зла».
Однако Бальтазару дело видится так, что прп. Максим, указывая на эти тексты, прикровенно говорит об апокатастасисе, но проявляет «благоразумие», будучи более осторожен в открытом исповедании своего взгляда:
«Максим не настаивает на универсальности восстановления таким же простым способом, которым это сделали Григорий Нисский и даже сам Ориген, несмотря на их заверения в обратном. История оригенизма является доказательством дурных последствий такого отсутствия благоразумия. Эзотеризм, практикуемый Оригеном, было только наполовину достаточен. Истинный эзотеризм означает “почтить учение молчанием”» [8].
Попытка опоры на эту «третью серию текстов» была достаточно основательно разобрана в работах, напр., Бриана Делея (Апокатастасис и “Благое молчание” в эсхатологии св. Максима Исповедника) [9] и, особенно, Поликарпа Шервуда (Ранние Ambigua преподобного Максима Исповедника и опровержение им оригенизма) [10]. Относительно первого автора мы можем сказать, что, проведя корректный анализ и придя к выводу о несостоятельности утверждения Бальтазара, он сам впадает в досадную ошибку, повлиявшую на вывод статьи. Делей цитирует Вопросоответ 59 (PG 90, 609 C12):
«Бог соединен со всеми соответственно с данным от природы (врожденным) устроением каждой личности; и неким образом, известным только Ему, Он дает каждому чувственный опыт (о Себе) соответствующий тому образу, по которому каждый сотворен, чтобы обрести Того, кто совершенно соединен со всеми, в конце всех веков» [11]..
На основании этого отрывка автор делает «оптимистический» вывод:
«Также как человеку, в его свободе, дана решающая сила воплотить или разрушить план, который Бог замыслил о нем при его творении, из-за способности человека действовать либо «по природе», либо «противоприродно»; так и Бог, Который равно любит все создания - даже проклятых - и предлагает Себя равно и полностью каждому, не лишит (возможно, не может) Своей любви и присутствия демоноподобных людей, которые не пожелали исполнить то, что Бог замыслил о них. Это парадокс, - возможно даже парадокс, который лучше всего почтить благоговейным молчанием, - парадокс в самой сути христианского учения о творении» [12].
Однако перевод Делея неверен; он упускает из виду слово ἑαυτοῦ, совершенно меняющее понимание смысла, сказанного прп. Максимом: соединение с Богом соответствует тому образу, которым каждый соделан не Богом, а соделал самого себя (ἑαυτοῦ)! Поэтому нам следует согласиться с выводом Шервуда, подтверждающего свои слова сходным по смыслу текстом из Глав о любви:
«Существуют бесконечные муки совести (Ер 24, 612С), мрак, печаль и мука, а кроме всего прочего, общение с бесами и ненавидящими, и ненавидимыми, и более того - отделение от Бога и Его святых. Между Богом и осужденными нет ненависти, ибо Бог по сути любовь, однако свободно выбранное отделение от Него остается (Ер 1,389А-В).Такова картина конечного состояния грешников по Максиму <...> Максим подтверждает свое учение о совершенной любви Божией ко всем людям: «...так и Господь наш Иисус Христос, являя Свою любовь к нам, пострадал за все человечество, и всем равно даровал надежду воскресения, хотя каждый делает себя достойным либо славы, либо наказания» (Char I, 71) [13].
[1] Hans Urs von Balthasar. Cosmic Liturgy. P. 356.
[2] Ibid.
[3] Альфа и Омега. №16. С. 119
[4] Свт. Григорий Нисский. Экзегетические сочинения. Краснодар, 2009. С. 87
[5] Творения Святого Григорий Нисского. Часть первая. М., 1861. С. 158-159.
[6] Экзегетические сочинения. С. 247
[7] Там же. С. 248.
[8] Cosmic Liturgy. P. 357.
[9] Brian E. Daley sj. Apokatastasis and «Honorable Silence» in the eschatology of St. Maximus the Confessor. // Maximus Confessor; Actes du Symposium sur Maxime le Confeseur, Fribourg, 2-5 september 1980, Éditions Universitaires, Fribourg Suisse, 1982. Р.п.: http://www.myriobiblos.gr/texts/russian/daley_maxim.html
[10] Ранние Ambigua преподобного Максима Исповедника и опровержение им оригенизма (глава VI Апокатастасис). // Прп. Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом. СПб., 2007.
[11] Ср.: For God is united with all, according to the quality of the fundamental state of each person; in a way that he understands, he supplies sensation to each one. corresponding to the way each is made by him to receive the one who is completely united to all. at the end of the ages (Actes du Symposium sur Maxime le Confeseur… P. 339).
[12] Ср.: Ibid.
[13] Прп. Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом. С. 494-495.
Нам очевидно, что мысль прп. Максима в данных отрывках отчетливо эксклюзивистская, и неудостоившиеся, равно как несохранившие себя целыми и непревратными не включаются им в число «возвращенных Логосом домой». Впрочем, и сам Бальтазар это сознает, поэтому продолжает:
«На основании, главным образом, этого второго ряда текстов Е. Мишо заключил, несколько поспешно, что Максим учил Апокатастасису. Помимо того, что Мишо использует в качестве доказательства некоторые тексты, которые не являются подлинными, а также и в силу других соображений, эти общие высказывания [об универсальности спасения] вряд ли могут быть признаны решающими, и не могут нейтрализовать другие, которые устанавливают противоположное, ограничивая спасение “избранными”. Спор может быть решен только при помощи третьей серии текстов» [1].
Под «третьей серией текстов» Бальтазар подразумевает тексты, где прп. Максим, по его мнению, опирается на якобы существующее у Оригена и свт. Григорий Нисского учение, что «восстановление всех вещей таинственно выражено в двойной идентичности древа Рая: как дерева жизни и древо познания добра и зла» [2]. Здесь Бальтазару чудится, видимо, некая парадигма восприятия греха в Себя Искупителем:
«Преподобному Максиму ведомо и второе толкование опасного древа, “более таинственное и возвышенное, которому мы могли бы выразить свое уважение, умолчав о нем”, - это толкование, которое дал святитель Григорий Нисский, близко следуя Оригену. Согласно ему существует тождество обоих деревьев «древа жизни» и «древа познания», так что доступ к жизни мог быть получен в конце концов только лишь через познание добра и зла» [3].
Надо сказать, что нам не удалось обнаружить ни конкретных текстов Оригена и свт. Григория, ни ссылок на них, где бы говорилось о «двойной идентичности древа Рая». А те, что обнаружить удалось, не могут быть так интерпретированы без некоторого насилия над ними. Свт. Григорий говорит лишь о вреде вкушения с этого древа, никак даже не намекая на возможную пользу:
«Зависть изгнала нас из рая, став змием пред Евою; зависть преградила доступ к древу жизни, и совлекши с нас священные одежды, по причине стыда привела к ветвям смоковницы» (О жизни Моисея Законодателя) [4].
А если и можно найти речь о «двойственности», но это относится к собственно древу познания добра и зла, но никак не в смысле его роли служить проводником с древу жизни:
«…подлинно доброе по природе своей просто и однолично, чуждо всякой двойственности и сочетания с противоположным, а злое разнообразно и прикровенно, иным чем-то признается и иным оказывается на опыте; и ведение его, т.е. познание на опыте, делается началом и причиной смерти и тления.
Посему-то змий указует этот зловредный плод греха, не обнаружив явно того зла, которое заключал он в себе по природе своей (человек и не прельстился бы очевидным злом), но облистав видимость какой-то красотой и очаровав каким-то чувственным удовольствием при вкушении» (Об устроении человека, 20) [5].
В Толковании на Песнь Песней свт. Григорий говорит о слове «выше разумения, представляющегося по первому взгляду, руководящее мысль к Божественному и бесплотному» [6]. И далее:
«…запрещенное для вкушения дерево - не смоковница, как утверждали некоторые, и не другое какое из плодовитых деревьев. Ибо, если тогда смертоносна была смоковница, то, конечно, и теперь не служила бы в пищу. Притом же узнали мы из Владычнего изречения, решительно тому научающего, что ничто входящее во уста не может осквернить человека (Мф. 15, 11). Напротив того, в законе ищем другого какого-либо смысла, который был бы достоин величия Законодателя. И если слышим, что рай есть дело Божия насаждения, и что среди рая насаждено древо жизни, то у Открывающего сокровенные тайны пытаемся узнать, каких растений делателем и насадителем бывает Отец, и как возможно в самой середине рая быть двум деревьям: древу спасения и древу погибели? Ибо точная середина, как в окружности круга, должна, конечно, находиться в одном средоточии. Если же по которую-либо сторону средоточия поставить другое средоточие, то, по всей необходимости, вместе со средоточием переместится и весь круг так, что прежнее средоточие уже не будет серединой. Итак, если рай был там один, то почему говорит Писание, что, хотя каждое из деревьев представлялось особо, однако же посередине было и то, и другое, между тем, как смертоносному из них странно быть Божиим насаждением, чему учит то же Писание, утверждающее, что все дела Божии добра зело (Быт. 1, 31)? Если кто не усмотрит в этом истины при помощи любомудрия, то для не способных рассуждать покажется, что сказанное несостоятельно и баснословно» [7].
То же мы видим и у Оригена, на чей текст очевидно ориентировался свт. Григорий:
«Кто настолько глуп, чтобы подумать, будто Бог, по подобию человека - земледельца, насадил рай в Эдеме на востоке, и в нем сотворил дерево жизни, видимое и чувственное, чтобы вкушающий от плода его телесными зубами тем самым обновлял свою жизнь, а кушающий от плодов дерева (познания) добра и зла участвовал бы в добре и зле? И если говорится, что Бог вечером ходил в раю, Адам же спрятался поддеревом, то, я думаю, никто не сомневается, что этот рассказ образно указывает на некоторые тайны через историю только мнимую, но не происходившую телесным образом. Также Каин, уходящий от лица Божьего, очевидно, побуждает благоразумных (читателей) исследовать, что такое лицо Божье и что значит уходить от Него? Но зачем много говорить, когда люди, не совсем тупые, могут собрать бесчисленное множество таких повествований, которые описаны, как действительные но не совершались по букве?» (О началах, IV, 16).
Очевидно, смысл сказанного может быть понят не одним образом. Можно, конечно, предположить, что, коль скоро центр один, то и два дерева суть одно. Но тогда нам придется сделать то, что как раз свт. Григорий и Ориген запрещают, то есть смотреть на описываемое событие «телесным образом». И здесь также не содержится и намека на то, что «доступ к жизни мог быть получен в конце концов только лишь через познание добра и зла».
Однако Бальтазару дело видится так, что прп. Максим, указывая на эти тексты, прикровенно говорит об апокатастасисе, но проявляет «благоразумие», будучи более осторожен в открытом исповедании своего взгляда:
«Максим не настаивает на универсальности восстановления таким же простым способом, которым это сделали Григорий Нисский и даже сам Ориген, несмотря на их заверения в обратном. История оригенизма является доказательством дурных последствий такого отсутствия благоразумия. Эзотеризм, практикуемый Оригеном, было только наполовину достаточен. Истинный эзотеризм означает “почтить учение молчанием”» [8].
Попытка опоры на эту «третью серию текстов» была достаточно основательно разобрана в работах, напр., Бриана Делея (Апокатастасис и “Благое молчание” в эсхатологии св. Максима Исповедника) [9] и, особенно, Поликарпа Шервуда (Ранние Ambigua преподобного Максима Исповедника и опровержение им оригенизма) [10]. Относительно первого автора мы можем сказать, что, проведя корректный анализ и придя к выводу о несостоятельности утверждения Бальтазара, он сам впадает в досадную ошибку, повлиявшую на вывод статьи. Делей цитирует Вопросоответ 59 (PG 90, 609 C12):
«Бог соединен со всеми соответственно с данным от природы (врожденным) устроением каждой личности; и неким образом, известным только Ему, Он дает каждому чувственный опыт (о Себе) соответствующий тому образу, по которому каждый сотворен, чтобы обрести Того, кто совершенно соединен со всеми, в конце всех веков» [11]..
На основании этого отрывка автор делает «оптимистический» вывод:
«Также как человеку, в его свободе, дана решающая сила воплотить или разрушить план, который Бог замыслил о нем при его творении, из-за способности человека действовать либо «по природе», либо «противоприродно»; так и Бог, Который равно любит все создания - даже проклятых - и предлагает Себя равно и полностью каждому, не лишит (возможно, не может) Своей любви и присутствия демоноподобных людей, которые не пожелали исполнить то, что Бог замыслил о них. Это парадокс, - возможно даже парадокс, который лучше всего почтить благоговейным молчанием, - парадокс в самой сути христианского учения о творении» [12].
Однако перевод Делея неверен; он упускает из виду слово ἑαυτοῦ, совершенно меняющее понимание смысла, сказанного прп. Максимом: соединение с Богом соответствует тому образу, которым каждый соделан не Богом, а соделал самого себя (ἑαυτοῦ)! Поэтому нам следует согласиться с выводом Шервуда, подтверждающего свои слова сходным по смыслу текстом из Глав о любви:
«Существуют бесконечные муки совести (Ер 24, 612С), мрак, печаль и мука, а кроме всего прочего, общение с бесами и ненавидящими, и ненавидимыми, и более того - отделение от Бога и Его святых. Между Богом и осужденными нет ненависти, ибо Бог по сути любовь, однако свободно выбранное отделение от Него остается (Ер 1,389А-В).Такова картина конечного состояния грешников по Максиму <...> Максим подтверждает свое учение о совершенной любви Божией ко всем людям: «...так и Господь наш Иисус Христос, являя Свою любовь к нам, пострадал за все человечество, и всем равно даровал надежду воскресения, хотя каждый делает себя достойным либо славы, либо наказания» (Char I, 71) [13].
[1] Hans Urs von Balthasar. Cosmic Liturgy. P. 356.
[2] Ibid.
[3] Альфа и Омега. №16. С. 119
[4] Свт. Григорий Нисский. Экзегетические сочинения. Краснодар, 2009. С. 87
[5] Творения Святого Григорий Нисского. Часть первая. М., 1861. С. 158-159.
[6] Экзегетические сочинения. С. 247
[7] Там же. С. 248.
[8] Cosmic Liturgy. P. 357.
[9] Brian E. Daley sj. Apokatastasis and «Honorable Silence» in the eschatology of St. Maximus the Confessor. // Maximus Confessor; Actes du Symposium sur Maxime le Confeseur, Fribourg, 2-5 september 1980, Éditions Universitaires, Fribourg Suisse, 1982. Р.п.: http://www.myriobiblos.gr/texts/russian/daley_maxim.html
[10] Ранние Ambigua преподобного Максима Исповедника и опровержение им оригенизма (глава VI Апокатастасис). // Прп. Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом. СПб., 2007.
[11] Ср.: For God is united with all, according to the quality of the fundamental state of each person; in a way that he understands, he supplies sensation to each one. corresponding to the way each is made by him to receive the one who is completely united to all. at the end of the ages (Actes du Symposium sur Maxime le Confeseur… P. 339).
[12] Ср.: Ibid.
[13] Прп. Максим Исповедник: полемика с оригенизмом и моноэнергизмом. С. 494-495.