Как потом жить?
Из комментов к предыдущей записи:
Как потом жить? Ответ на этот вопрос отличает Петра от Иуды.
Ну, есть, конечно, и еще ответы...
Например, ответ сального шута Руссо Фердыщенко :)
Я знаю, что даже свт. Григорий Нисский -- веривший в апокатастасис -- не считал возможным для Иуды спасение («<Для подобных Иуде>, по причине глубоко укоренившегося порока, очистительное наказание продолжится в бесконечности»). И вот, размышляя о Фердыщенко, задаешься вопросом: может, древность вообще не знала такого? Можно (не в смысле: позволено, а в смысле: бывает, да) наслаждаться плотским грехом. Можно упираться, не каяться, находить себе оправдания. Или, наоборот, впадать в отчаяние. Это дело обычное, рутинное, любой батюшка расскажет. Но наслаждаться глумлением над святыней?
Я помню, однажды, во время бесконечных споров, которые мы вели с друзьями, когда только-только приближались к вере и Церкви, у нас родилась мысль (не помню точно, у кого, даже кажется -- у меня), что хулу на Духа Святого (хулу, а не: "крестное знамение налагаем на себя небрежно, вот вам и хула, хе-хе, дорогие братья и сестры!") может изречь только крещеный христианин, ибо невозможно похулить неизвестное.
И, наверное, вид хулы самый мерзкий: прямо к Богу обращенное скорченное в сладостно-бесстыдной, насмешливой гримасе "лицо"... И никогда я не испытывал такого внутреннего отвращения, как если чувствовал в себе шевеление "фердыщенки".
Вот в чем мерзость современного "постхристианского" мира, ответившего на вопрос "как потом жить?" -- усмешкой.
И интересно, сегодня утром, во время работы над статьей, я понял, почему мне так тяжело работается: я постоянно, как длящееся мучительное тошнотворное наваждение ощущаю эту бесстыдную усмешку в текстах "новых теологов"... Усмешку, вдруг почти шаловливо и по-фердыщенковски озорно выглядывающую из мути их "вдохновенных гимнов" Христу.
Как потом жить? Ответ на этот вопрос отличает Петра от Иуды.
Ну, есть, конечно, и еще ответы...
Например, ответ сального шута Руссо Фердыщенко :)
Я знаю, что даже свт. Григорий Нисский -- веривший в апокатастасис -- не считал возможным для Иуды спасение («<Для подобных Иуде>, по причине глубоко укоренившегося порока, очистительное наказание продолжится в бесконечности»). И вот, размышляя о Фердыщенко, задаешься вопросом: может, древность вообще не знала такого? Можно (не в смысле: позволено, а в смысле: бывает, да) наслаждаться плотским грехом. Можно упираться, не каяться, находить себе оправдания. Или, наоборот, впадать в отчаяние. Это дело обычное, рутинное, любой батюшка расскажет. Но наслаждаться глумлением над святыней?
Я помню, однажды, во время бесконечных споров, которые мы вели с друзьями, когда только-только приближались к вере и Церкви, у нас родилась мысль (не помню точно, у кого, даже кажется -- у меня), что хулу на Духа Святого (хулу, а не: "крестное знамение налагаем на себя небрежно, вот вам и хула, хе-хе, дорогие братья и сестры!") может изречь только крещеный христианин, ибо невозможно похулить неизвестное.
И, наверное, вид хулы самый мерзкий: прямо к Богу обращенное скорченное в сладостно-бесстыдной, насмешливой гримасе "лицо"... И никогда я не испытывал такого внутреннего отвращения, как если чувствовал в себе шевеление "фердыщенки".
Вот в чем мерзость современного "постхристианского" мира, ответившего на вопрос "как потом жить?" -- усмешкой.
И интересно, сегодня утром, во время работы над статьей, я понял, почему мне так тяжело работается: я постоянно, как длящееся мучительное тошнотворное наваждение ощущаю эту бесстыдную усмешку в текстах "новых теологов"... Усмешку, вдруг почти шаловливо и по-фердыщенковски озорно выглядывающую из мути их "вдохновенных гимнов" Христу.