О сущности и энергиях для чайников.
Различение сущности и энергий -- одно из основных для православного богословия. Я уже как-то писал, что именно сделал свт. Григорий Палама в этом отношении. Повторю здесь:
"Главным в противостоянии свт. Григория с оппонентами были два вопроса: о тварности или нетварности благодати и о том, сущность ли Божия, или действие Божие есть благодать. «Благодать» - одно из тех слов, которые известны всем верующим, независимо от степени богословской подготовки. Что же относительно смысла этого всем известного слова взялись утверждать еретики такое, что потребовало осуждения их учения, и остается для нас сегодня настолько важным, что памяти свт. Григория посвятили праздник в неделю Великого поста?
Прежде всего, еретики сочли невозможным, чтобы мы верили в касание нас Самим Богом и дарование Им возможности нам Его увидеть и коснуться. Если благодать - творение Божие, то касание ее ничем не отличается от касания дерева или воды в ручье, или любого иного чего, сотворенного Богом. В этом случае тоже можно, жмурясь от удовольствия, прошептать: «Какая благодать!». Но совсем иное - иметь возможность коснуться Самого Бога, увидеть Его Самого так, как Он Себя нам дает коснуться и увидеть. Церковь, утвердив в XIV веке свое изначальное учение о нетварности благодати, дала нам веру в то, что наши молитвы мы обращаем к Богу, и ответ на наши молитвы - благодать Божия - есть Сам Бог, Который может осиять нас Своим светом - Собою Самим - и сделать богами по благодати.
Но не по сущности. Это понимание, что касаемся мы, по милости Божией, только действия Божия, а не сокровенной Его сущности, тоже важно, и первое не может быть правильно понято без второго. Если благодать есть сущность Божия, то мы сами - боги. Ибо видеть Бога таким, каков Он Сам в Себе значит быть Богом. Избежать этого сатанинского прельщения нам помогает Церковь, говоря, что Бога мы можем видеть, коснуться лишь по действию - то есть так, как Он Себя являет и подает. И дарует нам всю силу Свою в этом Своем действии. Мы не можем видеть Бога, тварь не может видеть Творца; мы не можем сделать того, что может Бог. Но Он дает нам благодатью видение Себя и Свои силы увидеть и сделать то, что самому человеку не по силам.
Это можно сравнить с тем, как ребенок залез в грязную лужу. Нужен взрослый, который возьмет его на руки и вынесет на чистое место. Что же надо делать ребенку? Признать, что он сам - не взрослый, сам не может вылезти, нужно не отталкивать горделиво, а протянуть доверчиво руки взрослому. Именно эту совершенно простую мысль и содержит учение свт. Григория Паламы. Мы не боги, но верим, что Бог Сам является нам и Сам нас делает богами по благодати - дает нам сделать то, что сами мы не в силах: вылезти из нашей грязи о поселиться с Богом в свете и чистоте - в Боге, таком, каким мы видим Его данным нам благодатным видением.
Замечу, что во взглядах еретиков были некоторые расхождения. Варлаам, например, считал благодать только тварной, а Акиндин - тварно-нетварной (по типу соединения природ во Христе). Относительно попытки Акиндина (и следующего ему Прохора Кидониса, осужденного Церковью за свою ересь в 1368 году) как бы «примирить» противоположные мнения Церковь высказалась определенно, осудив ее. И причина этого тоже не является какой-то непостижимой сложностью для понимания «простого человека». Еще VI Вселенский Собор твердо выступил против смешения двух природных действий во Христе, сказав, что именно два действия являют две природы. Так что «нетварно-тварный» свет Акиндина есть нарушение истины неслиянности природ во Христе. Ибо Он вполне Бог и вполне человек, и это явно из различия Его природных действий: человеческого и божественного, а смешение во Христе божественного и человеческого недопустимо, так как Он оказывается не единосущен ни нам, ни Богу, не становясь человеком и переставая быть Богом.
Что изменилось бы в жизни простых людей, если бы восторжествовала точка зрения Варлаама, Акиндина, Никифора или Прохора?
Простые люди лишились бы главного в своей жизни - веры в действенное реальное участие в ней Бога, уверенности в непосредственном существовании в ней (жизни) благодати Божией, надежды непосредственно увидеть милость и свет Его. Они лишились бы возможности и способности непосредственного приобщения к великому чуду Божией любви - одного из драгоценных действий Бога в нас".
Мне кажется, что главная проблема настаивающих, что невозможно учение о различении в Боге сущности и энергий, якобы разделяющее необходимо Бога на части, -- в неявном допущении того, в чем они обвиняют свт. Григория и других отцов Церкви и Соборы -- в понимании энергий не как действий сущности, но как неких частей ее, или даже как неких "второстепенных" сущностей около "главной" сущности. Однако если строго следовать аналогии с тварным миром, то такое понимание невозможно. Как тварная, так и нетварная сущность действует (во-вне), и действие сущности -- не есть сама сущность, однако же и не отделено от нее, да и не ее часть, так как есть ее именно действие. И у нас нет права искать иного понимания значений слов "действие" и "сущность", ибо аналогия эта использована Церковью, и слова "сущность" и "действие" не изменяют значения своего при употреблении их в отношении Бога. При осознании ограниченности даваемого словами понимания, оно все-таки должно сознаваться "для нас -- достаточным", как говорил свт. Василий.
"Главным в противостоянии свт. Григория с оппонентами были два вопроса: о тварности или нетварности благодати и о том, сущность ли Божия, или действие Божие есть благодать. «Благодать» - одно из тех слов, которые известны всем верующим, независимо от степени богословской подготовки. Что же относительно смысла этого всем известного слова взялись утверждать еретики такое, что потребовало осуждения их учения, и остается для нас сегодня настолько важным, что памяти свт. Григория посвятили праздник в неделю Великого поста?
Прежде всего, еретики сочли невозможным, чтобы мы верили в касание нас Самим Богом и дарование Им возможности нам Его увидеть и коснуться. Если благодать - творение Божие, то касание ее ничем не отличается от касания дерева или воды в ручье, или любого иного чего, сотворенного Богом. В этом случае тоже можно, жмурясь от удовольствия, прошептать: «Какая благодать!». Но совсем иное - иметь возможность коснуться Самого Бога, увидеть Его Самого так, как Он Себя нам дает коснуться и увидеть. Церковь, утвердив в XIV веке свое изначальное учение о нетварности благодати, дала нам веру в то, что наши молитвы мы обращаем к Богу, и ответ на наши молитвы - благодать Божия - есть Сам Бог, Который может осиять нас Своим светом - Собою Самим - и сделать богами по благодати.
Но не по сущности. Это понимание, что касаемся мы, по милости Божией, только действия Божия, а не сокровенной Его сущности, тоже важно, и первое не может быть правильно понято без второго. Если благодать есть сущность Божия, то мы сами - боги. Ибо видеть Бога таким, каков Он Сам в Себе значит быть Богом. Избежать этого сатанинского прельщения нам помогает Церковь, говоря, что Бога мы можем видеть, коснуться лишь по действию - то есть так, как Он Себя являет и подает. И дарует нам всю силу Свою в этом Своем действии. Мы не можем видеть Бога, тварь не может видеть Творца; мы не можем сделать того, что может Бог. Но Он дает нам благодатью видение Себя и Свои силы увидеть и сделать то, что самому человеку не по силам.
Это можно сравнить с тем, как ребенок залез в грязную лужу. Нужен взрослый, который возьмет его на руки и вынесет на чистое место. Что же надо делать ребенку? Признать, что он сам - не взрослый, сам не может вылезти, нужно не отталкивать горделиво, а протянуть доверчиво руки взрослому. Именно эту совершенно простую мысль и содержит учение свт. Григория Паламы. Мы не боги, но верим, что Бог Сам является нам и Сам нас делает богами по благодати - дает нам сделать то, что сами мы не в силах: вылезти из нашей грязи о поселиться с Богом в свете и чистоте - в Боге, таком, каким мы видим Его данным нам благодатным видением.
Замечу, что во взглядах еретиков были некоторые расхождения. Варлаам, например, считал благодать только тварной, а Акиндин - тварно-нетварной (по типу соединения природ во Христе). Относительно попытки Акиндина (и следующего ему Прохора Кидониса, осужденного Церковью за свою ересь в 1368 году) как бы «примирить» противоположные мнения Церковь высказалась определенно, осудив ее. И причина этого тоже не является какой-то непостижимой сложностью для понимания «простого человека». Еще VI Вселенский Собор твердо выступил против смешения двух природных действий во Христе, сказав, что именно два действия являют две природы. Так что «нетварно-тварный» свет Акиндина есть нарушение истины неслиянности природ во Христе. Ибо Он вполне Бог и вполне человек, и это явно из различия Его природных действий: человеческого и божественного, а смешение во Христе божественного и человеческого недопустимо, так как Он оказывается не единосущен ни нам, ни Богу, не становясь человеком и переставая быть Богом.
Что изменилось бы в жизни простых людей, если бы восторжествовала точка зрения Варлаама, Акиндина, Никифора или Прохора?
Простые люди лишились бы главного в своей жизни - веры в действенное реальное участие в ней Бога, уверенности в непосредственном существовании в ней (жизни) благодати Божией, надежды непосредственно увидеть милость и свет Его. Они лишились бы возможности и способности непосредственного приобщения к великому чуду Божией любви - одного из драгоценных действий Бога в нас".
Мне кажется, что главная проблема настаивающих, что невозможно учение о различении в Боге сущности и энергий, якобы разделяющее необходимо Бога на части, -- в неявном допущении того, в чем они обвиняют свт. Григория и других отцов Церкви и Соборы -- в понимании энергий не как действий сущности, но как неких частей ее, или даже как неких "второстепенных" сущностей около "главной" сущности. Однако если строго следовать аналогии с тварным миром, то такое понимание невозможно. Как тварная, так и нетварная сущность действует (во-вне), и действие сущности -- не есть сама сущность, однако же и не отделено от нее, да и не ее часть, так как есть ее именно действие. И у нас нет права искать иного понимания значений слов "действие" и "сущность", ибо аналогия эта использована Церковью, и слова "сущность" и "действие" не изменяют значения своего при употреблении их в отношении Бога. При осознании ограниченности даваемого словами понимания, оно все-таки должно сознаваться "для нас -- достаточным", как говорил свт. Василий.