От Елены Михайлик,
... она же el_d
От литературы береги дом и корабль, чадо и домочадца
в городе на восьмидесяти ветрах.
Классицизм опасен - если время и действие совместятся,
место обращается в прах.
Формализм опасен - продвигаешься в отсутствие света,
беззаконной монадой, частицей без несущей волны,
а вокруг… проявляются рычаги и шестеренки сюжета,
запечатывающие тебя в большую (и обычно трагическую) форму страны -
а там
белый кружевной дым над Василеостровкой,
серый кружевной лед на глазах и в сетке морщин,
а война и чума - это просто мотивировка,
чтобы не просыпаться в Петербурге без веских на то причин.
Реальное искусство опасно - заводится как мыши в соломе,
замещает квёлую кровь на муравьиную взвесь,
позволяет на одном (пост-фактум очевидном) приеме
объяснить, что это такое - сейчас находиться здесь…
но для этого придется быть абсолютно здесь,
где
белый кружевной дым (остановились заводы) над Василеостровкой,
серый кружевной лед на глазах и в сетке морщин,
а нехватка воздуха - это просто мотивировка,
чтобы не просыпаться в Петербурге без веских на то причин.
И где-то над краем поля исследования каркает, кружит,
подсказывает порядок слов, шевеленье век,
физически невозможное движение выйти наружу,
повернуть ключ и переписать начерно этот снег -
ни облака, ни стекла, ни лестницы, ни припева,
ни дыма и ни города, но кто там? существо? вещество?
хромающий акцентный стих бредет через ворота налево,
и, если поймать дыхание, есть некий шанс проснуться в него.
От литературы береги дом и корабль, чадо и домочадца
в городе на восьмидесяти ветрах.
Классицизм опасен - если время и действие совместятся,
место обращается в прах.
Формализм опасен - продвигаешься в отсутствие света,
беззаконной монадой, частицей без несущей волны,
а вокруг… проявляются рычаги и шестеренки сюжета,
запечатывающие тебя в большую (и обычно трагическую) форму страны -
а там
белый кружевной дым над Василеостровкой,
серый кружевной лед на глазах и в сетке морщин,
а война и чума - это просто мотивировка,
чтобы не просыпаться в Петербурге без веских на то причин.
Реальное искусство опасно - заводится как мыши в соломе,
замещает квёлую кровь на муравьиную взвесь,
позволяет на одном (пост-фактум очевидном) приеме
объяснить, что это такое - сейчас находиться здесь…
но для этого придется быть абсолютно здесь,
где
белый кружевной дым (остановились заводы) над Василеостровкой,
серый кружевной лед на глазах и в сетке морщин,
а нехватка воздуха - это просто мотивировка,
чтобы не просыпаться в Петербурге без веских на то причин.
И где-то над краем поля исследования каркает, кружит,
подсказывает порядок слов, шевеленье век,
физически невозможное движение выйти наружу,
повернуть ключ и переписать начерно этот снег -
ни облака, ни стекла, ни лестницы, ни припева,
ни дыма и ни города, но кто там? существо? вещество?
хромающий акцентный стих бредет через ворота налево,
и, если поймать дыхание, есть некий шанс проснуться в него.