В защиту Старшего брата: да здравствует слежка
Да, я хочу жить в государстве слежки. Старший брат, осени своим внимательным взором меня и тех, кто мне дорог. Я люблю тебя, братец.
Серьезно, когда я увидел, какое возмущение вызывают планы правительства получить доступ к телефонам, электронной почте и интернет-коммуникациям, моей первой реакцией было: «А что, у них его нет?»
Я думал - наверное, по глупости - что все, что мы говорим, печатаем и просматриваем, регулярно отслеживается, и эти данные обрабатываются неким гигантским сверхсекретным компьютером, который спрятан в хорошо охраняемом подземном помещении под Центром правительственной связи: «Сэр, Ходжес только что сказал, что он хочет застрелить какого-то футболиста из "Ливерпуля"». «Не обращайте внимания, Джонс, он часто это говорит».
Я не хочу, чтобы слежки стало меньше - я хочу, чтобы ее стало больше. На мой взгляд, идеальное общество - это такое общество, где на каждом углу торчит камера наблюдения, каждый носит в бумажнике симпатичное удостоверение личности, а к экстремистам в окно вламывается спецназ, стоит им только подумать о том, чтобы зайти на крамольный сайт.
Следует заметить, что я сравнительно неплохо отношусь к государству. Да я знаю, что оно делает что-то лучше, а что-то - хуже, и считаю, что ему пора научиться соизмерять планы с возможностями. Однако в целом, я считаю государство одной из благих сил, а не неким гигантским угрожающим монолитом. Особенно это верно в тех случаях, когда оно препятствует безумным террористам взорвать меня, мою семью и моих друзей.
Я также неплохо отношусь к нашим политикам и нашим спецслужбам - пусть даже сейчас это и не модно. Я не могу назвать себя большим поклонником Терезы Мэй (Theresa May) или Дэвида Кэмерона (David Cameron), но если они говорят, что для того, чтобы обеспечить безопасность нации, им нужен доступ к моей электронной почте, я не буду с ними спорить. Сейчас посмотрю... так, три последних письма были от крикетного клуба, от универмага Woolworths и от редактора журнала Total Politics. Если министру внутренних дел и премьер-министру это действительно так нужно, они могут их прочесть.
Я также знаю пару людей из спецслужб и с прискорбием вынужден признать, что это нормальные, хорошие ребята и, безусловно, они не одержимы нездоровой страстью копаться в наших электронных сообщениях. Опять же, если они хотят заглянуть в мою почту, я не стану им препятствовать.
Да, конечно, между мерами безопасности и гражданскими свободами должно соблюдаться некое равновесие. Даже я был бы против, скажем, того, чтобы правительство установило камеру наблюдения у меня в доме. Однако закон, который предложило министерство внутренних дел, судя по всему, всего лишь должен был дать спецслужбам возможность получать доступ к информации «в реальном времени» без ордера - что, на мой взгляд, было бы вполне разумно. В 1999 году полиция установила личность правого террориста Дэвида Коупленда (David Copeland) за 90 минут до того, как он устроил свой последний взрыв в пабе Admiral Duncan, но, когда полицейские приехали к нему домой, было уже слишком поздно. Аналогичным образом, если бы полиция раньше начала следить за подозреваемыми в убийстве Стивена Лоуренса (Stephen Lawrence), ей не понадобилось бы почти десять лет, чтобы привлечь некоторых из убийц к ответственности.
Дело не только в безопасности. Борцы за гражданские свободы - как справа, так и слева - сейчас бьют тревогу. Однако, если вы вспомните любую из известных современных ошибок суда или полиции, она окажется связанной не с тем, что правительство собирает о своих гражданах слишком много информации, а с тем, что оно собирает ее слишком мало.
Жаль, что лондонские полицейские, участвовавшие в операции «Кратос», не могли получить в реальном времени больше информации о личности Жана Шарлиса ди Менезиса (Jean Charles de Menezes) - тогда они не застрелили бы его на станции метро «Стокуэлл». Люди, несправедливо осужденные за теракты в пабах в Гилфорде и Бирмингеме, провели десятилетия в тюрьме именно потому, что у полиции не было достаточных данных о настоящих виновниках, и она, поддавшись общественному давлению, посадила первых попавшихся ирландцев
Колин Стэгг (Colin Stagg) был несправедливо арестован и обвинен в убийстве Рейчел Никелл (Rachel Nickell), в то время как ее настоящий убийца Роберт Нэппер (Robert Napper) остался на свободе и мог продолжать убивать. Позднее стало известно, что у полиции были данные, которые могли бы помочь ей связать Нэппера с преступлением, но не было ресурсов и систем, позволявших установить связь с другими его нападениями. Полная, своевременно и должным образом использованная информация защищает не только невинных жертв, но и невиновных подозреваемых.
К сожалению, правительство, похоже, решило отступить. Испугавшись, что Ник Клегг (Nick Clegg) начнет капризничать, а Дэвид Дэвис (David Davis) настроит против правительства консерваторов-заднескамеечников, премьер-министр решил начать длительные консультации, за которыми последует негласная, но неминуемая капитуляция.
Это ошибка. Сейчас голоса поборников гражданских свобод звучат громко. Но однажды их перекроет звук сирен, приближающийся к месту очередного теракта. Что ж будем надеяться, что наши письма, которые мы так стремимся хранить в секрете, действительно того стоят.