Из всех искусств для нас важнейшим
Два гоблина и Гнум решили сходить в театр на экспериментальную и весьма креативную постановку. Публика надушилась страшно, гоблины чихали и чуть было не упали в обморок от духоты и вони. Гнум махал на них программкой, сложенной самолетиком. У одной толстой тетки на голове была высоченная хала из начеса, густо покрытого лаком. Билетерши были вредные и противные, они не разрешали никому вообще ничего. Стулья в зале премерзко скрипели, зрители чихали и кашляли, как больные. Артисты даже говорили им со сцены «Будьте здоровы!». Из-за шума почти ничего не было слышно. Хорошо еще, что гоблины не забыли очки и хоть что-то видели со своих приставных стульев, на которые их усадили билетерши согласно контрамарке.
Посмотрев спектакль, гоблины отвезли Гнума к бабушке, поужинали в ресторане и всю ночь напролет спорили о театре, о кино и вообще об искусстве, не давали друг другу уснуть и пихались локтями, а под утро чуть было не подрались, отстаивая свою точку зрения на культурные проблемы современности. Один гоблин говорил, что очень трудно быть режиссером, создать у зрителя определенное настроение, ввести его в нужное состояние, держать ритм и умудриться еще донести идею. Другой возражал, что - раз плюнуть.
- Ну, предположим, вот тебе актеры для творчества, вот тебе компьютер для монтажа и спецэффектов: давай, снимай кино! Что? Не можешь? Слабо, да? - кипятился пушистый гоблин и взбивал подушку.
- А вот и не слабо! Просто они ничего не понимают! С компьютером я чего хошь смогу! - хорохорился мохнатый гоблин и стягивал с пушистого одеяло.
Кончилось все тем, что пушистый гоблин до утра диктовал мохнатому свои умные мысли об искусстве, почти во сне. Мохнатый честно записывал с блокнотик, мусоля карандаш. К рассвету у него почти отвалилась лапа, но он выяснил, что это ему приснилось, когда почесался и убедился, что лапа исправно чешет его живот и пятку.
Утром кривые записи было не разобрать.
Посмотрев спектакль, гоблины отвезли Гнума к бабушке, поужинали в ресторане и всю ночь напролет спорили о театре, о кино и вообще об искусстве, не давали друг другу уснуть и пихались локтями, а под утро чуть было не подрались, отстаивая свою точку зрения на культурные проблемы современности. Один гоблин говорил, что очень трудно быть режиссером, создать у зрителя определенное настроение, ввести его в нужное состояние, держать ритм и умудриться еще донести идею. Другой возражал, что - раз плюнуть.
- Ну, предположим, вот тебе актеры для творчества, вот тебе компьютер для монтажа и спецэффектов: давай, снимай кино! Что? Не можешь? Слабо, да? - кипятился пушистый гоблин и взбивал подушку.
- А вот и не слабо! Просто они ничего не понимают! С компьютером я чего хошь смогу! - хорохорился мохнатый гоблин и стягивал с пушистого одеяло.
Кончилось все тем, что пушистый гоблин до утра диктовал мохнатому свои умные мысли об искусстве, почти во сне. Мохнатый честно записывал с блокнотик, мусоля карандаш. К рассвету у него почти отвалилась лапа, но он выяснил, что это ему приснилось, когда почесался и убедился, что лапа исправно чешет его живот и пятку.
Утром кривые записи было не разобрать.