«Лермонтов»-1986
По большому счёту и, положа руку на сердце, Бурляев «Лермонтова» не вывез. Сам потерялся как, некогда, артист, как теряется мелочь, попав за подкладку одежды.
Одежды было много. Было много бутафории и декорации, среди которых сразу и нельзя было опознать заглавного героя. Он ходил, напыщенный и картонный, пожилой, сильно загримированый юноша средних лет, режиссёр-дебютант. По собственному веленью, хотенью, прочтенью. По сценарию, написанному собственноручно «под себя», а также под основных членов своей семьи, включая тёщу. Семейный бизнес в искусстве - штука опасная и, как бы ни проще было бы, на первый взгляд, находить общий язык родным людям, обычно играет с создателями злую-презлую шутку.
Но и семьёй Бурляевы не осилили «Лермонтова»: поэт отчаянно сопротивлялся тем, не свойственным себе, рамкам, в которые его пытались вогнать. Режиссёр не сумел определиться с личностью главного героя: поэт тот или пророк; душа Руси в засильи иноземцев. Или же то был первый звонок диссоциативного расстройства и сам Бурляев увидел себя Лермонтовым в окружении врагов. Он уже мысленно примерял венец страдальца. Ему нужен был провал! Нужен, чтобы воссиять в своей гордыне таким же непонятым, таким же гонимым и одиноким, как Лермонтов, хоть и в окружении семьи.
Бурляев «Лермонтова» не вывез! Не по силе оказалась ноша. Неподъёмной кинозатея! Два рояля, дохлый мул, тыквы и пара кюре. Муравьи из руки не полезли, зато ярко заявили о себе в голове тараканы. Они-то и выстояли. Они единственные с честью выдержали все нападки критики и утвердились в правильности всего, что делал с тех пор Бурляев.
Дебютанту бывает вредно полагаться всецело на самого себя, без поддержки и совета более опытных мастеров. Семейный совет - не в счёт. Провальный дебют, безусловно, драма, но не конец света. Это тоже опыт и тоже урок. Играть у самого себя, - то, что получилось у тестя, и тоже в дебюте, - не получилось у зятя. Принадлежность к семейному клану вовсе не гарантирует, что всё обязательно получится, но зато это гарантирует запуск в кинообъединении, возглавляемом тестем. «Не имей сто рублей, - как говорила народная мудрость… И тут заплакал Аджубей. Где-то там…
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Но он впрягся, хотя бы. Впрягся и, как сумел, так и вспахал борозду. И напахал! Ему же не запретили пахать, как отказали в постановке (на мой взгляд, к счастью) Смирнову, продвигавшему сценарий Червинского, Лермонтов у которого был столь же далёк от Бурляевской стерильности, сколь был далёк от идеала реальный, по воспоминаниям современников, поэт.
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Претензия на «русскость», на создание «самого русского фильма» в истории отечественного кино, да ещё, вдобавок, «русским режиссёром», не выстрелив, дала осечку. А Бурляев, похоже, намеревался отстреляться по полной и набить пресловутых зайцев, и, подняв Лермонтова до уровня второго Солнца русской поэзии, самому погреться-понежиться на солнышке. И дать волю собственному поэтическому гению зазвучать подголоском в дуэте гениев, а там и в истории встать где-то в самом начале списка: ведь те на «Л» и «П», а он - на «Б».
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Не удалось выковырнуть из ниши «самого русского фильма» «Александра Невского», снятого, к слову, прибалтийским немцем. Зато удалось водрузить на себя венец страдальца. Как и Рязанову в своё время, по какому-то дикому недоразумению, попавшему в «полочники» с откровенно дрянной картиной. В это время Параджанов, Ивченко, Ильенко, Полока, Муратова, Климов хором расхохотались где-то там…
Хотите моё субъективное мнение? Бурляев «Лермонтова»-таки вывез! Вывез и даже дотянул до проходного, смотрибельного уровня. На такие картины зритель не ходит по нескольку раз - достаточно одного. Ничего нового, неожиданного повторные просмотры вам не откроют. Такие фильмы кажутся очень объёмными, так как сказать (и это особенно заметно у дебютантов) авторам часто хочется как можно больше, чем на то отпущено бывает плёнки, времени, денег, сил, таланта - чего угодно; но укладываются в полный метр и, в силу этого, на них охотно водят школьников в рамках программы по изучению русской литературы. Бурляев «Лермонтова» вывез, как вывезла бы его, быть может, Дружинина, большая любительница костюмных драм. Тоже, кстати, русская режисёрша.
Это враньё, что фильм не демонстрировался по ТВ! Именно по ТВ я и ознакомилась с предметом где-то на рубеже веков. Освежить с тех пор желания не возникло. А тогда мы за чайком спокойно обсудили ленту с киноведшей и коллегой-редакторессой. Ученица великого Юренева находила фильм совершенно чудовищным с искусствоведческой точки зрения в то время как у меня отложилось, что Бурляев-таки фильм вывез вполне-себе, так как не претендовал на создание шедевра. Выяснилось, что-таки претендовал…
Бурляев «Лермонтова» вымучивал, выдавливал из себя по капле, будучи сам и рабом, и заложником образа. Какого? Режиссёр не даёт ответа. Его Лермонтов мучительно страдает. И зритель в зале страдает. И сам Бурляев страдает, и не известно, от чего больше, от узкого ли мундира, от количества грима, призванного превратить почтенного сорокалетнего мужчину с потухшим взором, благополучного отца семейства, которое тут же, на площадке, почти в полном составе, в двадцати шестилетнего бойкого и язвительного гвардейского офицера. Бурляев и за гранью съёмочной площадки готов был страдать и далее от справедливых замечаний по поводу слабой режиссуры, невнятности и неровности повествования. Не каждому под силу быть в кадре и режиссёрском кресле одновременно. Не каждый хороший (в случае Бурляева - в прошлом хороший) актёр способен стать хорошим режиссёром. Но эта формула прекрасно работает наоборот!
У Бурляева не вышло создать прецедент, стать событием в кинематографе, ворвавшись верхом на своём «Лермонтове» в режиссуру. Не вышло сесть одесную своего всемогущего тестя в качестве равного ему державника и апологета «русскости» в киноискусстве. И тут очевиден конфликт объективного с субъективным. У Бурляева собственный взгляд на произошедшее и он никогда его не изменит.
Одежды было много. Было много бутафории и декорации, среди которых сразу и нельзя было опознать заглавного героя. Он ходил, напыщенный и картонный, пожилой, сильно загримированый юноша средних лет, режиссёр-дебютант. По собственному веленью, хотенью, прочтенью. По сценарию, написанному собственноручно «под себя», а также под основных членов своей семьи, включая тёщу. Семейный бизнес в искусстве - штука опасная и, как бы ни проще было бы, на первый взгляд, находить общий язык родным людям, обычно играет с создателями злую-презлую шутку.
Но и семьёй Бурляевы не осилили «Лермонтова»: поэт отчаянно сопротивлялся тем, не свойственным себе, рамкам, в которые его пытались вогнать. Режиссёр не сумел определиться с личностью главного героя: поэт тот или пророк; душа Руси в засильи иноземцев. Или же то был первый звонок диссоциативного расстройства и сам Бурляев увидел себя Лермонтовым в окружении врагов. Он уже мысленно примерял венец страдальца. Ему нужен был провал! Нужен, чтобы воссиять в своей гордыне таким же непонятым, таким же гонимым и одиноким, как Лермонтов, хоть и в окружении семьи.
Бурляев «Лермонтова» не вывез! Не по силе оказалась ноша. Неподъёмной кинозатея! Два рояля, дохлый мул, тыквы и пара кюре. Муравьи из руки не полезли, зато ярко заявили о себе в голове тараканы. Они-то и выстояли. Они единственные с честью выдержали все нападки критики и утвердились в правильности всего, что делал с тех пор Бурляев.
Дебютанту бывает вредно полагаться всецело на самого себя, без поддержки и совета более опытных мастеров. Семейный совет - не в счёт. Провальный дебют, безусловно, драма, но не конец света. Это тоже опыт и тоже урок. Играть у самого себя, - то, что получилось у тестя, и тоже в дебюте, - не получилось у зятя. Принадлежность к семейному клану вовсе не гарантирует, что всё обязательно получится, но зато это гарантирует запуск в кинообъединении, возглавляемом тестем. «Не имей сто рублей, - как говорила народная мудрость… И тут заплакал Аджубей. Где-то там…
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Но он впрягся, хотя бы. Впрягся и, как сумел, так и вспахал борозду. И напахал! Ему же не запретили пахать, как отказали в постановке (на мой взгляд, к счастью) Смирнову, продвигавшему сценарий Червинского, Лермонтов у которого был столь же далёк от Бурляевской стерильности, сколь был далёк от идеала реальный, по воспоминаниям современников, поэт.
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Претензия на «русскость», на создание «самого русского фильма» в истории отечественного кино, да ещё, вдобавок, «русским режиссёром», не выстрелив, дала осечку. А Бурляев, похоже, намеревался отстреляться по полной и набить пресловутых зайцев, и, подняв Лермонтова до уровня второго Солнца русской поэзии, самому погреться-понежиться на солнышке. И дать волю собственному поэтическому гению зазвучать подголоском в дуэте гениев, а там и в истории встать где-то в самом начале списка: ведь те на «Л» и «П», а он - на «Б».
Бурляев «Лермонтова» не вывез. Не удалось выковырнуть из ниши «самого русского фильма» «Александра Невского», снятого, к слову, прибалтийским немцем. Зато удалось водрузить на себя венец страдальца. Как и Рязанову в своё время, по какому-то дикому недоразумению, попавшему в «полочники» с откровенно дрянной картиной. В это время Параджанов, Ивченко, Ильенко, Полока, Муратова, Климов хором расхохотались где-то там…
Хотите моё субъективное мнение? Бурляев «Лермонтова»-таки вывез! Вывез и даже дотянул до проходного, смотрибельного уровня. На такие картины зритель не ходит по нескольку раз - достаточно одного. Ничего нового, неожиданного повторные просмотры вам не откроют. Такие фильмы кажутся очень объёмными, так как сказать (и это особенно заметно у дебютантов) авторам часто хочется как можно больше, чем на то отпущено бывает плёнки, времени, денег, сил, таланта - чего угодно; но укладываются в полный метр и, в силу этого, на них охотно водят школьников в рамках программы по изучению русской литературы. Бурляев «Лермонтова» вывез, как вывезла бы его, быть может, Дружинина, большая любительница костюмных драм. Тоже, кстати, русская режисёрша.
Это враньё, что фильм не демонстрировался по ТВ! Именно по ТВ я и ознакомилась с предметом где-то на рубеже веков. Освежить с тех пор желания не возникло. А тогда мы за чайком спокойно обсудили ленту с киноведшей и коллегой-редакторессой. Ученица великого Юренева находила фильм совершенно чудовищным с искусствоведческой точки зрения в то время как у меня отложилось, что Бурляев-таки фильм вывез вполне-себе, так как не претендовал на создание шедевра. Выяснилось, что-таки претендовал…
Бурляев «Лермонтова» вымучивал, выдавливал из себя по капле, будучи сам и рабом, и заложником образа. Какого? Режиссёр не даёт ответа. Его Лермонтов мучительно страдает. И зритель в зале страдает. И сам Бурляев страдает, и не известно, от чего больше, от узкого ли мундира, от количества грима, призванного превратить почтенного сорокалетнего мужчину с потухшим взором, благополучного отца семейства, которое тут же, на площадке, почти в полном составе, в двадцати шестилетнего бойкого и язвительного гвардейского офицера. Бурляев и за гранью съёмочной площадки готов был страдать и далее от справедливых замечаний по поводу слабой режиссуры, невнятности и неровности повествования. Не каждому под силу быть в кадре и режиссёрском кресле одновременно. Не каждый хороший (в случае Бурляева - в прошлом хороший) актёр способен стать хорошим режиссёром. Но эта формула прекрасно работает наоборот!
У Бурляева не вышло создать прецедент, стать событием в кинематографе, ворвавшись верхом на своём «Лермонтове» в режиссуру. Не вышло сесть одесную своего всемогущего тестя в качестве равного ему державника и апологета «русскости» в киноискусстве. И тут очевиден конфликт объективного с субъективным. У Бурляева собственный взгляд на произошедшее и он никогда его не изменит.