Дети
Мы в небольшом парке на окраине столицы. Вокруг резвятся дети, они играют в какую-то национальную игру, что-то похоже на бейсбол. Мы стоим и пытаемся понять правила. Так странно, нам понадобилось столько времени, чтобы рассмотреть как правильно играть, а за это время несколько новичков просто вскочили в круг и начали играть. Наверное мы этим и отличаемся от детей. Мы относимся ко всему серьезно и расчетливо.
Дети играют. Мы стоим и улыбаемся им, только улыбки наши отнюдь не счастливые. Говорят самое страшное - это знание неизбежного. Мы знаем, что почти все эти дети не доживут до своего совершеннолетия. У них СПИД.
В Свазиленде 38,8% населения больны СПИДом или ВИЧ инфицированы. Несмотря на большую международную помощь медикаментов не хватает.
Дэн идет в центр подписывать документы, а мы возимся с самыми маленькими. Они смешно цепляются за руку и говорят что-то на своем особенном детском языке. Я не хочу плакать, но слезы сами катятся по щекам, а маленький Поло вытирает их своей ручонкой. Он рисует жирафа и дарит рисунок мне.
В центре есть те, кто уже не может ходить и никогда не встанет. У них маленькие кроватки с проводками и трубочками. Мне хочется кричать, но я молчу. Я вижу их глаза. Они верят, что взрослые могут все и обязательно помогут. Ничего не чувствую и не вижу. Не помню как добрались до отеля.
Кто-то мне говорит, что мы сделали все, что смогли, больше ничего нельзя сделать. Несправедливость происходящего и невозможность реально помочь причиняют физическую боль. В нашем номере пахнет алкоголем и лекарствами. Глотаю снотворное и засыпаю тяжелым сном.
Дети играют. Мы стоим и улыбаемся им, только улыбки наши отнюдь не счастливые. Говорят самое страшное - это знание неизбежного. Мы знаем, что почти все эти дети не доживут до своего совершеннолетия. У них СПИД.
В Свазиленде 38,8% населения больны СПИДом или ВИЧ инфицированы. Несмотря на большую международную помощь медикаментов не хватает.
Дэн идет в центр подписывать документы, а мы возимся с самыми маленькими. Они смешно цепляются за руку и говорят что-то на своем особенном детском языке. Я не хочу плакать, но слезы сами катятся по щекам, а маленький Поло вытирает их своей ручонкой. Он рисует жирафа и дарит рисунок мне.
В центре есть те, кто уже не может ходить и никогда не встанет. У них маленькие кроватки с проводками и трубочками. Мне хочется кричать, но я молчу. Я вижу их глаза. Они верят, что взрослые могут все и обязательно помогут. Ничего не чувствую и не вижу. Не помню как добрались до отеля.
Кто-то мне говорит, что мы сделали все, что смогли, больше ничего нельзя сделать. Несправедливость происходящего и невозможность реально помочь причиняют физическую боль. В нашем номере пахнет алкоголем и лекарствами. Глотаю снотворное и засыпаю тяжелым сном.