"Свободный театр". Пресса. ABC
Слово бросает вызов диктатуре (ABC, Мадрид)
Нью-Йорк с восторгом принимает белорусскую театральную труппу, вынужденную существовать в подполье в своей стране.
Настоящее землятресение произошло в театральном мире Нью-Йорка: экспериментальный театр LaMama (легендарное место нью-йоркского андерграунда, находящееся в Нижнем Ист-Сайде) приветствует у себя в гостях Белорусский Свободный театр, который является, что следует из названия, белорусской труппой реально «свободного» театра. Слово «свободного» взято в кавычки, так как этот коллектив существует в условиях страны, где местный КГБ даже не потрудился поменять свое название.
До недавнего времени Белорусский Свободный театр существовал в Беларуси в подполье, проводя спектакли на частных квартирах, куда публика являлась, следуя коду безопастности, которому бы позавидовал сам Ле Карре. Чтобы приехать в Нью-Йорк для участия в проходящем в эти дни фестивале Under the Radar, белорусские актеры были вынуждены так же подпольно выехать из страны. В самое ближайшее время возвращаться в Беларусь они опасаются. После нью-йоркского фестиваля, в феврале, они направятся в Гонконг, оттуда - по всему миру. Фактически, труппа превратилась в кочевников, вынужденных скитаться за пределами родины под зонтиком своих спектаклей, в том числе «Быть Гарольдом Пинтером» - коллажем из разных пьес этого драматурга, с добавлением микста, состоящего из отрывков писем белорусских политзаключенных.
Чувствуют ли творцы, живущие в свободном мире, ностальгию - завидуют ли они тем, кто в ХХI веке вынужден бежать от диктатуры? Этот вопрос мы задали Наталье Коляде, продюсеру и одному из основателей Белорусского Свободного театра, и ее мужу, режиссеру и драматургу Николаю Халезину. Она обладает быстрым умом, и сразу понимает суть вопроса, отвечая с обезоруживающим хладнокровием: «Для того чтобы ощутить репрессии, не нужно далеко ехать. Вы их найдете почти везде: в Беларуси, в Афганистане, в Бирме - по всему миру».
Наталья приводит поистине кафкианские факты из жизни при сумасбродной белорусской диктатуре, как, например, ее тщетные попытки стать актрисой еще задолго до того, как она пополнила ряды оппонентов режима Александра Лукашенко: «Я не могла стать актрисой, так как во всей стране существовал единственный университет искусств, в котором проректором был мой отец. Я не могла в него поступить, так как это могли счесть протекционизмом и коррупцией».
Многие члены команды - кто больше, кто меньше - провело время в тюрьме. Поэтому в Нью-Йорке не было нехватки тех, кто опасался, что именно из-за этой политической ауры будет сложно судить объективно о художественных качествах постановки. Представляет ли интерес «Быть Гарольдом Пинтером», без такого прикрытия? Несколько нью-йоркских критиков, в пику всеобщим восторгам, считают что нет.
Дело в том, что сам Пинтер, незадолго до своей смерти, боготворил данный проект, отдав Свободному театру абсолютно бесплатно права на использование всех своих работ. Пинтера уже нет в живых, но его вдова, Антония Фрэйзер, остается одним из пунктов опоры для Беларусского Свободного театра. «Мы недавно беседовали с ней, она была прекрасна», вспоминает Наталья. Среди друзей труппы также британский драматург Том Стоппард и бывший президент Чехии Вацлав Гавел.
Наконец свет в LaMama гаснет, и мы остаемся одни, с глазу на глаз с театром - театром во плоти, театром оголенных нервов. На миниатюрной сцене - четыре стула, посередине - трость. Четыре актера в черных костюмах и белых рубашках. Пройдет совсем немного времени, и они начнуть кровоточить, заливая красным простую с виду сцену. В первых сценах передается идея интимного насилия, присущая Пинтеру, королю парадокса и ранящей амбивалентности человека. Амбивалентности, которая постепенно нарастает, восходя до общественного и политического насилия. А там уже амбивалентность не играет роли, так как мы имеем дело с преступлениями.
Так политический это театр или же театр жестокости? За Пинтером мы чувствуем дыхание Антонена Арто, с его религией шока, а также Ибсена, боящегося людей больше чем бога. Но только актерам Белорусского Свободного театра не приходится что-либо придумывать. С жестокостью, которую они нам демонстрируют, они знакомы не понаслышке.Перевод с испанского Петра Залмаева.
Анна Грау, нью-йоркский корреспондент ABC, 10 января 2011
Нью-Йорк с восторгом принимает белорусскую театральную труппу, вынужденную существовать в подполье в своей стране.
Настоящее землятресение произошло в театральном мире Нью-Йорка: экспериментальный театр LaMama (легендарное место нью-йоркского андерграунда, находящееся в Нижнем Ист-Сайде) приветствует у себя в гостях Белорусский Свободный театр, который является, что следует из названия, белорусской труппой реально «свободного» театра. Слово «свободного» взято в кавычки, так как этот коллектив существует в условиях страны, где местный КГБ даже не потрудился поменять свое название.
До недавнего времени Белорусский Свободный театр существовал в Беларуси в подполье, проводя спектакли на частных квартирах, куда публика являлась, следуя коду безопастности, которому бы позавидовал сам Ле Карре. Чтобы приехать в Нью-Йорк для участия в проходящем в эти дни фестивале Under the Radar, белорусские актеры были вынуждены так же подпольно выехать из страны. В самое ближайшее время возвращаться в Беларусь они опасаются. После нью-йоркского фестиваля, в феврале, они направятся в Гонконг, оттуда - по всему миру. Фактически, труппа превратилась в кочевников, вынужденных скитаться за пределами родины под зонтиком своих спектаклей, в том числе «Быть Гарольдом Пинтером» - коллажем из разных пьес этого драматурга, с добавлением микста, состоящего из отрывков писем белорусских политзаключенных.
Чувствуют ли творцы, живущие в свободном мире, ностальгию - завидуют ли они тем, кто в ХХI веке вынужден бежать от диктатуры? Этот вопрос мы задали Наталье Коляде, продюсеру и одному из основателей Белорусского Свободного театра, и ее мужу, режиссеру и драматургу Николаю Халезину. Она обладает быстрым умом, и сразу понимает суть вопроса, отвечая с обезоруживающим хладнокровием: «Для того чтобы ощутить репрессии, не нужно далеко ехать. Вы их найдете почти везде: в Беларуси, в Афганистане, в Бирме - по всему миру».
Наталья приводит поистине кафкианские факты из жизни при сумасбродной белорусской диктатуре, как, например, ее тщетные попытки стать актрисой еще задолго до того, как она пополнила ряды оппонентов режима Александра Лукашенко: «Я не могла стать актрисой, так как во всей стране существовал единственный университет искусств, в котором проректором был мой отец. Я не могла в него поступить, так как это могли счесть протекционизмом и коррупцией».
Многие члены команды - кто больше, кто меньше - провело время в тюрьме. Поэтому в Нью-Йорке не было нехватки тех, кто опасался, что именно из-за этой политической ауры будет сложно судить объективно о художественных качествах постановки. Представляет ли интерес «Быть Гарольдом Пинтером», без такого прикрытия? Несколько нью-йоркских критиков, в пику всеобщим восторгам, считают что нет.
Дело в том, что сам Пинтер, незадолго до своей смерти, боготворил данный проект, отдав Свободному театру абсолютно бесплатно права на использование всех своих работ. Пинтера уже нет в живых, но его вдова, Антония Фрэйзер, остается одним из пунктов опоры для Беларусского Свободного театра. «Мы недавно беседовали с ней, она была прекрасна», вспоминает Наталья. Среди друзей труппы также британский драматург Том Стоппард и бывший президент Чехии Вацлав Гавел.
Наконец свет в LaMama гаснет, и мы остаемся одни, с глазу на глаз с театром - театром во плоти, театром оголенных нервов. На миниатюрной сцене - четыре стула, посередине - трость. Четыре актера в черных костюмах и белых рубашках. Пройдет совсем немного времени, и они начнуть кровоточить, заливая красным простую с виду сцену. В первых сценах передается идея интимного насилия, присущая Пинтеру, королю парадокса и ранящей амбивалентности человека. Амбивалентности, которая постепенно нарастает, восходя до общественного и политического насилия. А там уже амбивалентность не играет роли, так как мы имеем дело с преступлениями.
Так политический это театр или же театр жестокости? За Пинтером мы чувствуем дыхание Антонена Арто, с его религией шока, а также Ибсена, боящегося людей больше чем бога. Но только актерам Белорусского Свободного театра не приходится что-либо придумывать. С жестокостью, которую они нам демонстрируют, они знакомы не понаслышке.Перевод с испанского Петра Залмаева.
Анна Грау, нью-йоркский корреспондент ABC, 10 января 2011