The Old Woman / реж. Роберт Уилсон
Признаюсь, ехал в Манчастер с опаской. Волею судеб я оказался свидетелем того, как тяжело и нервно Михаил работал над этим материалом, и очень не хотелось испытать разочарования. Опаска возникала как раз не в связи с актерами: и Михаил Барышников и Уильям Дафо -- монстры сцены, которым не нужно что-то доказывать публике. Да и Роберт Уилсон, признаем, режиссер первой мировой десятки. Но в последнее время мне казалось, что он выработал свой ресурс, оставив на сцене лишь оболочку своей некогда свежей и новаторской режиссуры.
Оценки критиков не сказали ни о чем -- разбежка от двух до пяти звезд. Боготворящие Уилсона -- пять; ниспровергающие (коих в Англии более чем достаточно) -- две. Но, к счастью, мои опасения оказались напрасными.
Уилсон как правило работает с выверенным драматургическим материалом -- будь то "Последняя лента Крэппа" Сэмюэла Беккета или "Пер Гюнт" Ибсена. В случае со "Старухой" у творческой группы случился реальный приступ device-show -- начинали репетировать рассказ Хармса, а в итоге основным лейтмотивом спектакля стала трагическая жизнь самого автора. Причем, рассказанная убедительно, внятно, свежо, и в русле его творческой абсурдистской концепции.
Зная технологию Уилсона, скажу однозначно -- абсолютное большинство хороших актеров с этим материалом бы не справились. Уилсон репетирует так, как должен репетировать режиссер, получивший архитектурное образование и являющийся блестящим художником -- 80% времени отдано сохзданию визуального ряда. Арифметика следующая. Из 12 часов репетиционного времени в сутки, полтора уходит на грим (с первого дня все репетиции в гриме); установка света -- около 6 часов; взаимодействие с предметным миром и поиск пластических решений -- около трех часов; остальное -- работа с актерами непосредственно над драматургическим материалом. То есть, на работу с актерами -- около полутора часов. Это значит, что всю основную работу актеры делают самостоятельно, и если у них нет навыка самостоятельной работы -- они материал не "возьмут".
Барышников и Дафо его "взяли". Причем, взяли блестяще -- мощно, но без надрыва; вдумчиво, но без занудства. Их пара оказалась настолько органичной, что временами кажется, что они полжизни провели, играя в одной труппе. Михаил, безусловно, более виртуозен в пластике; Уильям -- во владении голосом. Уилсон концептуально решает их характеры общим гримом, одинаковыми костюмами и "зеркальными" прическами. В итоге, создается абсолютная иллюзия безукоризненного владения телом и голосом обеими актерами.
Кажущийся абсолютно абстрактным сюжет в какой-то момент начинает выстраиваться, складываться, словно мозаика, в один причудливый узор. Абсурбистские тексты Хармса становятся все ближе к его личной жизни, к его характеру, и в какой-то момент смешное приближается к жуткому даже не на расстояние фразы -- на длину слова. И, когда в одной из финальных сцен, Барышников сидит на стуле в круге света, и читает одну из миниатют Хармса, ком стоит в горле.
"Прежде чем придти к тебе, я постучу в твоё окно. Ты увидишь меня в окне. Потом я войду в дверь, и ты увидишь меня в дверях. Потом я войду в твой дом, и ты узнаешь меня. И я войду в тебя, и никто, кроме тебя, не увидит и не узнает меня.
Ты увидишь меня в окне.
Ты увидишь меня в дверях."
Текст звучит на русском -- так решил Уилсон. В какой-то момент, когда канва спектакля была уже полностью скроена, он, на одной из репетиций попросил Барышникова "прочти на русском - хочу послушать как это звучит". Михаил начитал, и Роберт за одну репетицию сменил треть текста спектакля с английского на русский. Сменил так психологически точно, что аудитория не напрягается нисколько, чтобы понять, о чем идет речь. Местами он дублирует текст на английском, местами -- оставляет непереведенным.
Уилсон как всегда виртуозно работает со светом. Даже мне, человеку имеющему неплохое представление о технических возможностях театральных сцен, временами мозг буравил вопрос "как он это сделал?". Точно, тонко, виртуозно.
На мой взгляд, визуалистский дар Уилсона сыграл с ним злую шутку, особенно в первой половине спектакля. Он немного заигрывается со светом, перегружая сцены излишними переключениями, излишней цветовой суетой. И вторая проблема -- немного рыхлая драматургическая структура. Но, я надеюсь, спустя пять-шесть спектаклей лишнее уйдет -- во всяком случае, Барышников с Дафо активно над этим работают. Собственно, это уже почти традиция -- спектакли Уилсона становятся из "алмазов" "бриллиантами" ближе ко второму десятку показов.
Для меня "Старуха" стал первым спектаклем после лепажевского "Липсинка", от которого я получил настоящее удовольствие и как зритель, и как профессионал. Пожалуй, один спектакль в четыре года -- маловато, но зато они есть.