Czas Kobiet / Teatr Polski / Налет
© kilgor_trautt
Вернулся из Варшавы. Экстренно вылетел туда в пятницу, сразу после того, как узнал, что артистический директор Teatra Polskiego Ярослав Гаевский удалил из моего спектакля финальную сцену. Эта сцена была на протяжении всего репетиционного периода камнем преткновения, "местом боли", вызовом и провокацией. Собственно, она и стала детонатором, который сегодня может стереть спектакль "Czas Kobiet" с театральной афиши Варшавы.
По идее спектакля, вся драматургическая канва "Czasa Kobiet", основанная на реальных историях белорусских женщин, чьи мужья, отцы, братья оказались убитыми или брошенными в тюрьмы, в итоге сводилась к простой формуле -- в этих событиях доминирует не политика, но суть -- человеческая трагедия. Трагедия потери, унижения, отчаяния... Схожие истории были найдены в личной жизни актрис, играющих героинь спектакля. Эти истории выслушивались, тщательно отбирались, шлифовались. В финале спектакля актеры, в абсолютно бытовой среде, бытово, без пафоса, немногословно и тихо рассказывали свои истории. О том, как человек не попрощался с тестем за несколько часов до его смерти; как актрисе пришлось репетировать пьесу в день смерти отца; как смерти близких преследовали девушку, а затем и жених бросил ее за три недели до намеченной свадьбы; как ушел муж, став "викингом", бороздящим на лодке польские озера, и бросивший жену и двоих детей... Эти истории перекликались с историями героев спектакля, и приводили все высказанное за два с половиной часа к общему знаменателю -- к простым человеческим трагедиям, проживаемым нами в разных странах, культурах, на разных континентах. И не суть важно, как произошла трагедия -- важно, что переживает ее жертва.
Эта финальная сцена вызвала яростный протест артистического директора театра Гаевского, который заявил мне, что актер не может говорить от своего лица. А если и может, то только "словами Шекспира или Чехова". Мимо "артистического директора" прошла вся история постдраматического театра, все театральные инновации последних двух, а то и трех десятилетий. В итоге, он взял подневольных артистов в заложники, "настоятельно порекомендовав" убрать сцену из спектакля. И что особо поражает -- не сообщив об этом мне, режиссеру спектакля. Не знаю, на что рассчитывал Гаевский, живя в стране Евросоюза, и отчетливо понимающий, что вошел в поле чужой интеллектуальной собственности, которая с остервенением охраняется целым пакетом международных нормативных актов.
Я взял билет на самолет и вылетел в Варшаву, чтобы увидеть, что происходит со спектаклем. Вошел в зал спустя 10 минут после начала спектакля, чтобы актерам не сообщили о том, что я нахожусь в зале. Оказалось -- ничего хорошего не происходит. Структура оказалась сломанной, а актеры "потеряли нюх" -- сразу полезли формальные места, традиционные для "императорских театров". Спектакль потерял ту подробность, которая в нем была, вытянув из исполнителей фальшивые нотки и "актерское" интонирование, которое удалось уничтожить во время репетиционного периода.
Итог этой истории следующий. Спектакль мной заблокирован до принятия решения руководством Teatra Polskiego. Мои требования -- принесение извинений теми, кто имел отношение к нарушению авторских прав, возвращение финальной сцены в спектакль, назначение восстановительного периода в осенний период. Если же этого не произойдет, спектакль прекратит свое существование, а прокат будет ограничен прошедшими шестью показами. Я оставил за собой право откровенного разговора с ведущими польскими изданиями -- "Gazeta Wyborcza" и "Rzeczpospolita", которые ждут от меня согласия на разговор, а я, в свою очередь, жду ответа руководства театра. Все решения будут приняты еще в этом месяце, а на будущие месяцы я оставлю судебное разбирательства, если мы не придем к консенсусу с театром.