Про Туркменбашу
Туркменбаша был весёлым человеком. Однажды, он совершил хадж. Просто так, чисто по приколу. Приехал в Саудовскую Аравию, побывал в Мекке, свершил необходимые ритуалы, приехал в город Медина, передохнуть в шикарном отеле перед аудиенцией у короля Саудовской Аравии. В номере Туркменбаши собрались всяческие холуи, сопровождавшие его во время поездки. "Ну, вот вы и исполнили долг мусульманина," - сказал один из них, льстиво заглядывая Туркменбаше в глаза. "Круто, - ответил Туркменбаша, - Надо это дело отметить". И извлек из широких штанин бутылку коньяка. Как ни тупы были холуи, но даже до них дошло, что пить алкогольные напитки в священном городе, а тем более, перед приемом у короля, как-то не очень хорошо. Но на дворе был 1992 год. Туркменбаша еще не был Туркменбашой, а был всего лишь президентом Сапармуратом Ниязовым. Но по туркменскому телевидению уже показывали занимательное шоу: публичный расстрел врагов туркменского народа, и холуи прекрасно понимали, что сей повар будет готовить только острые блюда. "Так нас же того... подслушивают или даже..ээээ... подсматривают, - осторожным шепотом, соврал самый смелый из холуёв, - может, не надо, а?" "Да? - удивился Туркменбаша, - Ну, ладно. Тогда дома отметим". Как ни странно, холуй оказался прав: их действительно подслушивали и подсматривали. Без объяснения причин, король отказал Туркменбаше в аудиенции.
С той поры Туркменбаша невзлюбил ислам. Написал Рухнаму, учредил культ самого себя, а в мечетях наряду, а иногда и вместо Аллаха, стали славить "алмазный венец туркменского народа" - его, любимого. Памятуя о своих саудовско-аравийских злоключениях, Туркменбаша сделал туркменбашизм очень демократичной религией. Чтобы попасть в рай, верующему не нужно ехать в Мекку, истязать себя постами или добрыми делами. Достаточно три раза прочитать вслух Рухнаму.
Злосчастный хадж и бутылка коньяку, выпитая-таки по прилете в Ашхабад заставили Туркменбашу по иному оценить роль подслушивающей и подсматривающей техники в деле обеспечения безопасности страны. Отныне оную технику напихали в каждую дырку каждого отеля, в котором останавливались немногие, приезжавшие в Туркмению иностранцы. Особливо туркменские штирлицы ценили подсматривающую технику. Иностранки нимало поражались шикарным большим зеркалам (иногда во всю стену), украшавшим ванные комнаты туркменских отелей. За этими зеркалами, собственно, аппаратура и пряталась. А когда иностранка шла в ванную, туркменские штирлицы собирались в отдельную комнату, и жуя поп-корн, или, напротив, ничего не жуя, смотрели кино. Однажды в Ашхабад приехала делегация российских журналистов, а среди них, к радости туркменских рыцарей плаща и кинжала, одна симпатичная телеведущая. Однако, она каким-то образом узнала об этих особенностях туркменского кинематографа и поменяла свой номер на другой, без зеркала и удобств. Его занимал журналист одной из российских газет - толстый, лысый и злопамятный. Переместившись в номер теледивы, он первым делом направился в ванную комнату. Там он спустил брюки, наклонился и неспеша показал свой жирный зад прямо в зеркало.
С той поры Туркменбаша невзлюбил ислам. Написал Рухнаму, учредил культ самого себя, а в мечетях наряду, а иногда и вместо Аллаха, стали славить "алмазный венец туркменского народа" - его, любимого. Памятуя о своих саудовско-аравийских злоключениях, Туркменбаша сделал туркменбашизм очень демократичной религией. Чтобы попасть в рай, верующему не нужно ехать в Мекку, истязать себя постами или добрыми делами. Достаточно три раза прочитать вслух Рухнаму.
Злосчастный хадж и бутылка коньяку, выпитая-таки по прилете в Ашхабад заставили Туркменбашу по иному оценить роль подслушивающей и подсматривающей техники в деле обеспечения безопасности страны. Отныне оную технику напихали в каждую дырку каждого отеля, в котором останавливались немногие, приезжавшие в Туркмению иностранцы. Особливо туркменские штирлицы ценили подсматривающую технику. Иностранки нимало поражались шикарным большим зеркалам (иногда во всю стену), украшавшим ванные комнаты туркменских отелей. За этими зеркалами, собственно, аппаратура и пряталась. А когда иностранка шла в ванную, туркменские штирлицы собирались в отдельную комнату, и жуя поп-корн, или, напротив, ничего не жуя, смотрели кино. Однажды в Ашхабад приехала делегация российских журналистов, а среди них, к радости туркменских рыцарей плаща и кинжала, одна симпатичная телеведущая. Однако, она каким-то образом узнала об этих особенностях туркменского кинематографа и поменяла свой номер на другой, без зеркала и удобств. Его занимал журналист одной из российских газет - толстый, лысый и злопамятный. Переместившись в номер теледивы, он первым делом направился в ванную комнату. Там он спустил брюки, наклонился и неспеша показал свой жирный зад прямо в зеркало.