А.Елисеев и М.Скобелев: заметки о друзьях-художниках
В журнале "Детская литература" (1968. - № 7.) были опубликованы любопытные "Заметки о друзьях художниках" Б.Носика. Автор заметок учился в институте вместе с Анатолием Елисеевым и Михаилом Скобелевым.
Интересно читать, какой была студенческая жизнь у самых веселых детских художников. И что в ней значили ТЕАТР, СПОРТ и ... СТЕНГАЗЕТА.
Привожу воспоминания с небольшими сокращениями.
"<…> Мне с Елисеевым и Скобелевым пришлось учиться на одном факультете и даже на одном курсе. На редакционно-издательском факультете, в старом добром полиграфическом институте, что на Садово-Спасской. Группа у художников была сильная - В. Стацинский (известен всем), К. Вендровский (ныне теоретик полиграфии), <…> и еще многие видные люди, работяги, весельчаки, балагуры и затейники. Среди самых знаменитых были, конечно, Елисеев и Скобелев: их знали самые широкие массы художников, технологов, механиков и редакторов. Этому способствовали не только смешные, еретические рисунки, которые они придумывали во время наиболее нудных лекций, но и многочисленные их внеаудиторные дарования.
Как выяснил первый же курсовой вечер, Елисеев был артист милостью божьей. Он так читал чеховский рассказ про чиновника, который мажет блины икрою, что тогдашняя несытая студенческая аудитория захлебывалась слюной. Чиновник в конце этого рассказа, помнится, умирал, а Толю Елисеева благодарные зрители еще долго вызывали на пыльную эстраду нашего единственного лекционного зала (того самого, в котором некогда Татлин запускал свой летательный аппарат).
Позднее этот зал был свидетелем еще одного елисеевского триумфа. На четвертом курсе Толя вдруг задумал создать собственный сатирический кукольный театр. Весь наш курс стал развеселым островом на тогдашней (это было в 1952 г.) недостаточно оборудованной для веселья планете. Художники допоздна корпели над куклами, изображавшими преподавателей и нескольких наиболее знаменитых или наименее успевающих студентов. При этом они что-то распевали, хохотали во все горло, и мы, «литераторы» (литературные редакторы), все время толклись у них под дверью. В конце концов нам, как неспособным ни на что путное, поручили написать пьесу и стихи. Спектакль прошел с большим успехом, и тот факт, что через несколько месяцев разразился скандал, только подтверждает, что студенческая сатира не была беззубой.
Елисеев показал себя тогда отличным режиссером. Лично я уверен, что он еще поставит когда-нибудь спектакль на профессиональной сцене или даже фильм. В качестве профессионального актера в это время Толя Елисеев не выступал. Зато он снимался в кино еще в школьные годы, а лет десять назад зрители увидели его на сцене московского «Современника». Он играл бандита Репу в пьесе Зака и Кузнецова «Красное и черное», и это был очень смешной и вполне омерзительный бандит. Зрителю елисеевский бандит понравился. Более того, за кулисами ходили легенды, что какой-то знаменитый актер МХАТа сказал про Елисеева: «Вот он где, профессионал-то... »
И еще, что какой-то видный работник угрозыска расспрашивал, не был ли гражданин артист в прошлом уголовником.
М. Скобелев тоже впервые предстал в этом спектакле перед московской публикой. Он играл сержанта милиции, и это был очень солидный, полный достоинства сержант, страдающий от комплекса полноценности. Сержант зрителю тоже понравился.
- Простите, - вежливо скажет серьезный читатель этого серьезного журнала, - а какое все это имеет отношение к их книжной графике? К детской книге?
- Простите, - скажу я вежливо, - по-моему, имеет. Даже самое непосредственное. Ведь у них, взгляните внимательно на рисунки: у них же игра везде, театральное действие. Даже несколько действий с картинами. Настоящий театр. А дети, они это любят - действие, сюжет... Так что я считал долгом...
Но скорей всего никто ничего и не скажет. Читатель, он нынче хотя и серьезный, но все понимает, насквозь все видит на три страницы вперед. А раз так, то перейдем к стенгазете..
«Канонада» в конце сороковых годов была очень заметным событием в жизни будущих художественных и литературных редакторов - и тех, кто сами ее делали, и тех, кто с нетерпением ждали ее появления. Это была огромная, десятиметровой длины, от полу до потолка сатирическая стенгазета нашего полиграфинститута. Мы, «литераторы», вносили в нее свою скромную лепту - гневные сатирические стихи: «В общежитиях, в Лосинке не хватает... керосинки»...
Художникам нашим «Канонада» давала больше. Им, утомленным шрифтами и скучными этюдами, тут было где разгуляться. В «Канонаде» ценились воображение, остроумие, разного рода «придумки» <…> Здесь царил дух веселого состязания, и работы здесь всем было вдоволь. Конечно же, Елисеев и Скобелев были в «Канонаде».
«Канонада» свято верила в действенность сатиры и приучала своих питомцев к оперативности. Бичевали мы, как правило, прогульщиков и «хвостистов». Впрочем, бывали и совершенно экстренные, из ряда вон выходящие события. Таким событием было, например, появление в институте знаменитого ныне в художественных кругах Ф. Збарского. Уже в те далекие годы этот замечательный человек был одет по моде. Мода эта никак не вязалась с нашими лыжными куртками и широкими, почти флотскими штанами, так что приговор был единодушен и суров - стиляга. Экстренный выпуск «Канонады» назывался «Стиль - в утиль», а вскоре были вывешены второй, третий и четвертый выпуски, в которых неизменно появлялся Збарский, наряженный нашими художниками в одежды фантастические и прекрасные в своей непохожести на то, что носили мы сами. Ф. Збарский скоро привык к сатире и скандалил, если запаздывал очередной выпуск с его фигурой...
Да, «Канонада» была беспощадна, и делалась она на высоко профессиональном уровне. Некоторые «канонадцы» уже тогда сотрудничали в «Крокодиле» (Ю. Федоров, например), другие стали карикатуристами и художниками книги впоследствии (Д. Бисти, И. Офенгенден, А. Кохов, Ю. Молоканов, В. Дувидов, В. Красновский, В. Колтунов). «Крокодил» вообще оказывал на «Канонаду» большое влияние, и этот факт оказался весьма существенным для журнальной и книжной графики А. Елисеева и М. Скобелева.
Помню еще время, когда в квартире М. Скобелева висела боксерская груша. Оторвавшись от работы и натянув перчатки, Елисеев и Скобелев колошматили грушу или друг друга. Елисеев перепробовал, кажется, все виды спорта - играл в баскетбол и футбол, бегал на лыжах, занимался боксом, культуризмом, подводным плаванием. То, что еще на пятом курсе института он стал вдруг главным художником журнала «Физкультура и спорт», никого в институте не удивило.
В это время Елисеев и Скобелев делали много рисунков на спортивные темы. Они были неизменными посетителями всемирных олимпиад. Вместе с Л. Кассилем они выпустили книжку об олимпиаде в Италии. Они до сих пор сотрудничают в спортивных журналах и до сих пор занимаются спортом.
Их приверженность спортивной теме не прошла бесследно и для детской книги. Рисунки их, как правило, динамичны, они хорошо передают движение. Развороты в их книжках часто напоминают поле стадиона, где происходит стремительная игра, где кипят страсти, где все увлечены действием и, может, поэтому мало кому придет в голову обращать внимание на второстепенные детали, на второй план, на полутона.
Когда-то, еще в пору грандиозных спортивных празднеств на «Динамо», Елисеев и Скобелев изложили мне свой новый проект: веер со стихами и картинками для летнего спортивного праздника. Они придумали все - и темы шаржей, и смешные рецепты использования этого веера на трибунах, и серию карикатур. Мне оставалось только зарифмовать.
Говорят, что веер этот, выпущенный стотысячным тиражом, расхватали на стадионе мгновенно.
После знаменитого веера Елисеев и Скобелев излагали мне десятки столь же хитроумных и реалистических выдумок. Вообще в нашей детской книге Елисеев и Скобелев являются, на мой взгляд, новаторами и идут по пути создания оригинальной конструкции книги. Это одна из весьма характерных тенденций в современной полиграфии, и, надо сказать, А. Елисеев и М. Скобелев проявляют здесь незаурядную изобретательность. Достаточно вспомнить хотя бы их иллюстрации с разрезными страницами к «Рассеянному», «Почте» и «Зоопарку» Маршака...
Впрочем, А. Елисеев и М.Скобелев горазды не только на полиграфические, но и на театральные (они ведь оформляют спектакли) и на кинематографические выдумки.
А ведь когда речь идет о детской книге, то тут самый ученый член-корреспондент АПН скажет, что без выдумки к детям лучше и не подходить.
Елисеев и Скобелев давно сотрудничают в «Крокодиле», в «Вокруг света», в спортивных, молодежных, детских и прочих популярных журналах.
Лет пять назад мы поехали вместе с ними в командировку в Бухару. В пустыне за Бухарой тогда прокладывали первую нитку знаменитого газопровода. Насмотревшись досыта на бухарские медресе и мечети, выпив полсотни чайников зеленого чаю на бухарском базаре, мы поехали в пустыню Кызыл-Кум. Благодаря обаянию Елисеева и авторитетности Скобелева выехали мы на машине самого начальника стройуправления. Нам показали в то утро какие-то краны, фонтаны, колодцы, и лужи, и юрту сторожа-киргиза, обремененного огромным семейством. Я считал, что мы только начинаем присматриваться к пустыне, и даже еще не записывал ничего <…> Так что назавтра Елисеев и Скобелев вылетели в Москву, а я поехал в пустыню и заблудился в ней. Когда же я вернулся в Москву, то увидел в «Литературной газете» рисунки Елисеева и Скобелева. Они все заметили там, в пустыне, все записали, все зарисовали. Тогда я понял, что друзья мои уже стали заправскими журналистами. <…>
Я очень люблю рассказы Елисеева о путешествиях и приключениях.
Скобелев является в некотором роде вдохновителем и рассказов и самих приключений, так как остается в Москве.
В книжках Елисеева и Скобелева тоже всегда есть рассказ, приключение, неожиданность встреч. Дети это любят (как, впрочем, и взрослые). <…> "
Интересно читать, какой была студенческая жизнь у самых веселых детских художников. И что в ней значили ТЕАТР, СПОРТ и ... СТЕНГАЗЕТА.
Привожу воспоминания с небольшими сокращениями.
"<…> Мне с Елисеевым и Скобелевым пришлось учиться на одном факультете и даже на одном курсе. На редакционно-издательском факультете, в старом добром полиграфическом институте, что на Садово-Спасской. Группа у художников была сильная - В. Стацинский (известен всем), К. Вендровский (ныне теоретик полиграфии), <…> и еще многие видные люди, работяги, весельчаки, балагуры и затейники. Среди самых знаменитых были, конечно, Елисеев и Скобелев: их знали самые широкие массы художников, технологов, механиков и редакторов. Этому способствовали не только смешные, еретические рисунки, которые они придумывали во время наиболее нудных лекций, но и многочисленные их внеаудиторные дарования.
Как выяснил первый же курсовой вечер, Елисеев был артист милостью божьей. Он так читал чеховский рассказ про чиновника, который мажет блины икрою, что тогдашняя несытая студенческая аудитория захлебывалась слюной. Чиновник в конце этого рассказа, помнится, умирал, а Толю Елисеева благодарные зрители еще долго вызывали на пыльную эстраду нашего единственного лекционного зала (того самого, в котором некогда Татлин запускал свой летательный аппарат).
Позднее этот зал был свидетелем еще одного елисеевского триумфа. На четвертом курсе Толя вдруг задумал создать собственный сатирический кукольный театр. Весь наш курс стал развеселым островом на тогдашней (это было в 1952 г.) недостаточно оборудованной для веселья планете. Художники допоздна корпели над куклами, изображавшими преподавателей и нескольких наиболее знаменитых или наименее успевающих студентов. При этом они что-то распевали, хохотали во все горло, и мы, «литераторы» (литературные редакторы), все время толклись у них под дверью. В конце концов нам, как неспособным ни на что путное, поручили написать пьесу и стихи. Спектакль прошел с большим успехом, и тот факт, что через несколько месяцев разразился скандал, только подтверждает, что студенческая сатира не была беззубой.
Елисеев показал себя тогда отличным режиссером. Лично я уверен, что он еще поставит когда-нибудь спектакль на профессиональной сцене или даже фильм. В качестве профессионального актера в это время Толя Елисеев не выступал. Зато он снимался в кино еще в школьные годы, а лет десять назад зрители увидели его на сцене московского «Современника». Он играл бандита Репу в пьесе Зака и Кузнецова «Красное и черное», и это был очень смешной и вполне омерзительный бандит. Зрителю елисеевский бандит понравился. Более того, за кулисами ходили легенды, что какой-то знаменитый актер МХАТа сказал про Елисеева: «Вот он где, профессионал-то... »
И еще, что какой-то видный работник угрозыска расспрашивал, не был ли гражданин артист в прошлом уголовником.
М. Скобелев тоже впервые предстал в этом спектакле перед московской публикой. Он играл сержанта милиции, и это был очень солидный, полный достоинства сержант, страдающий от комплекса полноценности. Сержант зрителю тоже понравился.
- Простите, - вежливо скажет серьезный читатель этого серьезного журнала, - а какое все это имеет отношение к их книжной графике? К детской книге?
- Простите, - скажу я вежливо, - по-моему, имеет. Даже самое непосредственное. Ведь у них, взгляните внимательно на рисунки: у них же игра везде, театральное действие. Даже несколько действий с картинами. Настоящий театр. А дети, они это любят - действие, сюжет... Так что я считал долгом...
Но скорей всего никто ничего и не скажет. Читатель, он нынче хотя и серьезный, но все понимает, насквозь все видит на три страницы вперед. А раз так, то перейдем к стенгазете..
«Канонада» в конце сороковых годов была очень заметным событием в жизни будущих художественных и литературных редакторов - и тех, кто сами ее делали, и тех, кто с нетерпением ждали ее появления. Это была огромная, десятиметровой длины, от полу до потолка сатирическая стенгазета нашего полиграфинститута. Мы, «литераторы», вносили в нее свою скромную лепту - гневные сатирические стихи: «В общежитиях, в Лосинке не хватает... керосинки»...
Художникам нашим «Канонада» давала больше. Им, утомленным шрифтами и скучными этюдами, тут было где разгуляться. В «Канонаде» ценились воображение, остроумие, разного рода «придумки» <…> Здесь царил дух веселого состязания, и работы здесь всем было вдоволь. Конечно же, Елисеев и Скобелев были в «Канонаде».
«Канонада» свято верила в действенность сатиры и приучала своих питомцев к оперативности. Бичевали мы, как правило, прогульщиков и «хвостистов». Впрочем, бывали и совершенно экстренные, из ряда вон выходящие события. Таким событием было, например, появление в институте знаменитого ныне в художественных кругах Ф. Збарского. Уже в те далекие годы этот замечательный человек был одет по моде. Мода эта никак не вязалась с нашими лыжными куртками и широкими, почти флотскими штанами, так что приговор был единодушен и суров - стиляга. Экстренный выпуск «Канонады» назывался «Стиль - в утиль», а вскоре были вывешены второй, третий и четвертый выпуски, в которых неизменно появлялся Збарский, наряженный нашими художниками в одежды фантастические и прекрасные в своей непохожести на то, что носили мы сами. Ф. Збарский скоро привык к сатире и скандалил, если запаздывал очередной выпуск с его фигурой...
Да, «Канонада» была беспощадна, и делалась она на высоко профессиональном уровне. Некоторые «канонадцы» уже тогда сотрудничали в «Крокодиле» (Ю. Федоров, например), другие стали карикатуристами и художниками книги впоследствии (Д. Бисти, И. Офенгенден, А. Кохов, Ю. Молоканов, В. Дувидов, В. Красновский, В. Колтунов). «Крокодил» вообще оказывал на «Канонаду» большое влияние, и этот факт оказался весьма существенным для журнальной и книжной графики А. Елисеева и М. Скобелева.
Помню еще время, когда в квартире М. Скобелева висела боксерская груша. Оторвавшись от работы и натянув перчатки, Елисеев и Скобелев колошматили грушу или друг друга. Елисеев перепробовал, кажется, все виды спорта - играл в баскетбол и футбол, бегал на лыжах, занимался боксом, культуризмом, подводным плаванием. То, что еще на пятом курсе института он стал вдруг главным художником журнала «Физкультура и спорт», никого в институте не удивило.
В это время Елисеев и Скобелев делали много рисунков на спортивные темы. Они были неизменными посетителями всемирных олимпиад. Вместе с Л. Кассилем они выпустили книжку об олимпиаде в Италии. Они до сих пор сотрудничают в спортивных журналах и до сих пор занимаются спортом.
Их приверженность спортивной теме не прошла бесследно и для детской книги. Рисунки их, как правило, динамичны, они хорошо передают движение. Развороты в их книжках часто напоминают поле стадиона, где происходит стремительная игра, где кипят страсти, где все увлечены действием и, может, поэтому мало кому придет в голову обращать внимание на второстепенные детали, на второй план, на полутона.
Когда-то, еще в пору грандиозных спортивных празднеств на «Динамо», Елисеев и Скобелев изложили мне свой новый проект: веер со стихами и картинками для летнего спортивного праздника. Они придумали все - и темы шаржей, и смешные рецепты использования этого веера на трибунах, и серию карикатур. Мне оставалось только зарифмовать.
Говорят, что веер этот, выпущенный стотысячным тиражом, расхватали на стадионе мгновенно.
После знаменитого веера Елисеев и Скобелев излагали мне десятки столь же хитроумных и реалистических выдумок. Вообще в нашей детской книге Елисеев и Скобелев являются, на мой взгляд, новаторами и идут по пути создания оригинальной конструкции книги. Это одна из весьма характерных тенденций в современной полиграфии, и, надо сказать, А. Елисеев и М. Скобелев проявляют здесь незаурядную изобретательность. Достаточно вспомнить хотя бы их иллюстрации с разрезными страницами к «Рассеянному», «Почте» и «Зоопарку» Маршака...
Впрочем, А. Елисеев и М.Скобелев горазды не только на полиграфические, но и на театральные (они ведь оформляют спектакли) и на кинематографические выдумки.
А ведь когда речь идет о детской книге, то тут самый ученый член-корреспондент АПН скажет, что без выдумки к детям лучше и не подходить.
Елисеев и Скобелев давно сотрудничают в «Крокодиле», в «Вокруг света», в спортивных, молодежных, детских и прочих популярных журналах.
Лет пять назад мы поехали вместе с ними в командировку в Бухару. В пустыне за Бухарой тогда прокладывали первую нитку знаменитого газопровода. Насмотревшись досыта на бухарские медресе и мечети, выпив полсотни чайников зеленого чаю на бухарском базаре, мы поехали в пустыню Кызыл-Кум. Благодаря обаянию Елисеева и авторитетности Скобелева выехали мы на машине самого начальника стройуправления. Нам показали в то утро какие-то краны, фонтаны, колодцы, и лужи, и юрту сторожа-киргиза, обремененного огромным семейством. Я считал, что мы только начинаем присматриваться к пустыне, и даже еще не записывал ничего <…> Так что назавтра Елисеев и Скобелев вылетели в Москву, а я поехал в пустыню и заблудился в ней. Когда же я вернулся в Москву, то увидел в «Литературной газете» рисунки Елисеева и Скобелева. Они все заметили там, в пустыне, все записали, все зарисовали. Тогда я понял, что друзья мои уже стали заправскими журналистами. <…>
Я очень люблю рассказы Елисеева о путешествиях и приключениях.
Скобелев является в некотором роде вдохновителем и рассказов и самих приключений, так как остается в Москве.
В книжках Елисеева и Скобелева тоже всегда есть рассказ, приключение, неожиданность встреч. Дети это любят (как, впрочем, и взрослые). <…> "