Приключения американцев в Сибири
С разрешения уважаемой хранительницы Музея donna_benta представлю книгу, формально не вписывающуюся во временные рамки сообщества, но с чрезвычайно интересной историей создания, которая возвращает нас в почтенный 1922 год.
В 1922 году по решению советский властей был затеян амбициозный эксперимент: создание в Сибири Автономной Индустриальной Колонии (АИК). Более 600 колонистов из Америки и Европы, идеологических романтиков и откровенных авантюристов, прибыли в Кемерово чтобы построить здесь современный индустриальный центр. Как вспоминал один из колонистов: "Я оставил Калифорнию и отправился в Кузбасс, в Кемерово, с целью помочь восстановлению советского хозяйства. Как пролетарий, я знал, что я не смогу помочь Советскому Правительству материально и поэтому решил организовать в кругу рабочих специалистов поездку в Россию для совместной работы. Мы приехали потому, что решили пожертвовать всем, чтобы научить рабочих России новейшим методам работы и сделать их хорошими рабочими". На самом деле вклад был не только технологическим: за участие в этом проекте колонисты должны были заплатить немалую сумму - 300 долларов. Но иностранных спецов, вдохновленных размахом великой стройки, это не останавливало.
Среди "новых сибиряков" была и Рут Эпперсон Кеннел (1889-1977). Вместе со своим мужем она прожила в Кемерово 2 года, с 1922 по 1924. Рут Кеннел была одним из самых активных членов АИК "Кузбасс", работала в колонии библиотекарем и секретарем. После работы в Кузбассе она переехала в Москву и трудилась в библиотеке Коминтерна, а 1927 г. в качестве секретаря сопровождала в поездке по СССР Теодора Драйзера, который впоследствии посвятил ей новеллу "Эрнита". По возвращении на родину, Рут Кеннел обратилась к детской литературе, причем некоторые ее книги были основаны на впечатлениях от пребывания в Стране Советов: "Беспризорник Ваня" (1931), "Николка" (1943), "Приключения в России: киргизский призрак" (1947). Кузбасскому же периоду жизни посвящена ее повесть "Товарищ Костыль: сибирские хроники юного Дэвида Пламмера". Книга вышла в США в 1932 году, но советского издания не последовало - американская колония в Кузбассе к тому времени прекратила свое существование, а результаты ее деятельности трактовались весьма неоднозначно. Только в 2008 году благодаря усилиям кемеровских краеведов повесть появилась на русском языке.
По сюжету летом 1922 года американский мальчик Дэвид Пламмер вместе с родителями приезжает в Кемерово, на строительство нового рудника. В пути он знакомится с русским беспризорником Володей, приставшим к путешествующим на поезде в Сибирь американцам. Будущие колонисты спасли ему жизнь, вытащив из-под поезда, позднее уже на месте подарили крепкий костыль и прозвали "товарищ Костыль" - отсюда название повести. Постепенно мальчики становятся друзьями, переживают разные маленькие приключения и даже разоблачают преступников, пытавшихся навредить индустриальной колонии.
По-видимому, повесть предназначалась прежде всего сыну Рут Кеннел. Маленький Джеймс оставался в Америке у бабушки, родители не рискнули взять его с собой в Кузбасс. С далекой и загадочной Сибирью он и его сверстники знакомились с помощью повести о приключениях американского мальчика в Кемерове. Приключения эти довольно незатейливы, повесть интересна иным - сторонним и доброжелательным взглядом на русскую жизнь начала двадцатых.
В издании использованы рисунки Майкла Перца, иллюстратора американского издания, а также фотографии из фондов кемеровского музея "Красная Горка", архива университета штата Индиана и коллекции семьи Кеннелл.
Эпизод прибытия почти дословно взят из дневника Рут Кеннел:"Мы спустились к реке, и наша телега въехала на старый паром, приводимый в движение лошадьми. Скоро мы были на другой стороне реки, лошади, двигаясь по кругу, приводили в движение гребной винт в воде и заставляли паром, предназначенный для перевозки грузов, двигаться. Когда мы высадились с парома на другой берег, то вблизи увидели симпатичные холмы и живописные бревенчатые домики с яркими пятнами цветов в окнах. К моему удивлению, день был жарким, солнце пекло. Прилагая усилия, поднимались по вьющимся тропинкам, и чем ближе мы подходили к своему дому, тем больше восхищались. Дом каменный, необычно устроенный, 8 комнат напомнили мне большой отель в Петрограде. Затем мы пошли в столовую - бревенчатый дом, примыкающий к маленькому белому глиняному домику. Мы опоздали на ужин, но нас усадили за длинный, покрытый клеёнкой стол, и подавальщицы поспешили принести большую чашку маисовой каши с молоком, тарелки чёрного хлеба с маслом, чай в медных кружках, абрикосы и жареные яйца. Я получила истинное удовольствие! Затем мы спустились по лесистому оврагу к роднику и напились холодной родниковой воды. С нашей горки город на той стороне реки выглядит красиво."
И еще одно наблюдение:"Я заметила, что в каждом городе свой особенный запах, который можно назвать «русским». Сегодня я поняла, что это запах русского табака."
Быстро обжившийся в колонии Товарищ Костыль, несмотря на уважаемую должность курьера, не спешит расставаться с беспризорными привычками: выманив у простодушных американцев новенькие зимние шапки, он тут же относит их на толкучку, оставив себе самую красивую. В то же время мальчик честно отдает свой паек в русскую семью, в доме которой он поселился. А отправившись вместе с Дэвидом на базар, ловко крадет связку бубликов.
Упомянутый в начале эпизода "Товарищ Одноглазый" - это никто иной, как один из основателей и руководителей АИК Билл Хейвуд, его имя встречается у Джека Лондона в романе "Железная пята". Дневники Рут Кернелл содержат не слишком лестное описание:"Билл Хейвуд шокировал меня своей внешностью: крупный неряшливый мужчина с чудовищным животом, без глаза, одет в серую русскую рубаху." От руководства АИК его вскоре отодвинули: даже по поводу строительства нужников он устраивал многочасовые митинги. "Большой Билл" умер в 1928 году в Москве, его прах покоится в кремлевской стене.
Однако наибольший интерес вызывают страницы, описывающие непривычный американцам быт и нравы. Иногда эти описания смешат наивностью, иногда забавляют своей меткостью, иногда- заставляют смутиться.
"Нарядная и радостная публика медленно заполняла зал. Пока пролетарские артисты репетировали за кулисами, оркестр бодро играл веселую музыку. <...> Потом на сцену поднялся милиционер и строго крикнул в возникшую тишину:
- Товарищи! Не плюйте в оркестр! Уберите семечки!"
А вот бытовая зарисовка одного из первых американских колонистов, Тома Баркера: "Когда бог создал реку Томь, он в той части лесов, которая зовется Сибирью, поставил остров с песками и кустарниками и всем остальным, совсем близко к тому месту, где "Кузбасс" добывает каменный уголь. Летом в Сибири так же жарко, как и там, куда попадают все грешники. И поэтому рабочие, как только прогудит гудок "сменяться" , бегут со всех ног к Томи, чтобы перебраться на тот остров. По воскресным дням там целая толпа плещется в воде: мамы, папы и дети, и шахтеры, и служащие". С ней словно перекликается "речная глава" из повести Рут Кеннел:
Вскользь упомянутый в эпизоде с плотом зловредный мальчишка Милтон Кремер еще раз появится в главе, описывающей школу, устроенную американскими колонистами для своих детей. Кстати, поначалу юные американцы ходили в русскую школу. Вот как описывает свою сибирскую жизнь дочь американских специалистов Анна Прейкшас в письме своим друзьям в Западную Виргинию в январе 1923г.: "Я хожу в русскую школу каждый день и уже умею читать и писать по-русски. Здесь не так холодно, как некоторые предполагали. Самый большой мороз 38° ниже нуля. Даже если бывает холоднее, то ненадолго. Снег лежит толщиной в 3-4 фута. Воздух здоровый и приятный. Весна не заметишь как придет... Летом здесь тепло и красиво. Мы ходим купаться, удить рыбу, кататься на лодках и на охоту. Зимой мы катаемся на санках и коньках."
Но Индустриальной колонии пришлось столкнуться с трудностями посерьезнее сибирских морозов. Недружелюбие, подстрекательства, провокации, откровенный саботаж со стороны тех, кому они приехали помогать, обескураживали американцев.
Кеннел обьясняет возникшую неприязнь боязнью местных специалистов потерять свои места на руднике и громоздкостью советской бюрократической системы. Однако и рабочие воспринимали деятельность АИК в штыки. Сводка ОГПУ от 5 сентября 1922г сообщала: "Настроение американцев и взаимоотношения их с русскими рабочими не совсем хорошие, объясняется это непониманием друг друга, которое дополняется разладом среди самих американцев". Разногласия внутри самой колонии действительно накапливались. Помимо чисто бытовых трудностей неудовольствие колонистов вызывала администрация АИК, стали все чаще всплывать мелкие и крупные мошенничества, к тому же усиливался диктат советской стороны. Росла подозрительность и враждебность местных жителей, видевших в Индустриальной колонии "эксплуататорскую" иностранную концессию. Не способствовала взаимопониманию и подчеркнутая обособленность колонистов, определенное высокомерие по отношению к русским работникам и местным жителям вообще. У рабочих вызывала озлобление зажиточность административной верхушки американского рудника, особенно на фоне окружающей нищеты и невыплаты зарплат. Американцев, правда, тоже обсчитывали: возник даже новый глагол "Kuzbasing" -"кузбассить". В примерном переводе: "работать во имя идеи за минимальную зарплату". Да и обычная зависть и мелкие интриги цвели пышным цветом в коммунальной русско-американской "вороньей слободке". Бегло, намеками все это прочитывается в детской повести Рут Кеннел и гораздо откровеннее изложено на страницах ее дневника. "За ужином произошла тягостная сцена. Сусман громко возмущался тем, что русские женщины и дети берут еду в столовой. МакДауэл остановил женщину из Петрограда, когда та выносила чашку с едой. Она расплакалась, пришла в ярость и с силой сбросила со стойки на пол металлический чайник и несколько блюд с изюмом. Она ударила и поцарапала МакДауэла, когда он выгонял её."
В повести все неприятности объясняются действиями "вредителей" - старых специалистов, пытающихся вернуть себе власть на руднике. Дэвиду и Володе удается разоблачить заговорщиков - для этого Товарищу Костылю даже приходится на время снова стать беспризорником. Злодеев ждет суд. Работа на руднике постепенно налаживается.
К сожалению, контракт родителей Дэвида заканчивается, и Пламмеры возвращаются на родину.
Действие книги заканчивается в 1924 году. Автономная Индустриальная колония просуществовала еще два года. В 1926 под действием внутренних и внешних причин интернациональный проект был окончательно свернут.
В 1922 году по решению советский властей был затеян амбициозный эксперимент: создание в Сибири Автономной Индустриальной Колонии (АИК). Более 600 колонистов из Америки и Европы, идеологических романтиков и откровенных авантюристов, прибыли в Кемерово чтобы построить здесь современный индустриальный центр. Как вспоминал один из колонистов: "Я оставил Калифорнию и отправился в Кузбасс, в Кемерово, с целью помочь восстановлению советского хозяйства. Как пролетарий, я знал, что я не смогу помочь Советскому Правительству материально и поэтому решил организовать в кругу рабочих специалистов поездку в Россию для совместной работы. Мы приехали потому, что решили пожертвовать всем, чтобы научить рабочих России новейшим методам работы и сделать их хорошими рабочими". На самом деле вклад был не только технологическим: за участие в этом проекте колонисты должны были заплатить немалую сумму - 300 долларов. Но иностранных спецов, вдохновленных размахом великой стройки, это не останавливало.
Среди "новых сибиряков" была и Рут Эпперсон Кеннел (1889-1977). Вместе со своим мужем она прожила в Кемерово 2 года, с 1922 по 1924. Рут Кеннел была одним из самых активных членов АИК "Кузбасс", работала в колонии библиотекарем и секретарем. После работы в Кузбассе она переехала в Москву и трудилась в библиотеке Коминтерна, а 1927 г. в качестве секретаря сопровождала в поездке по СССР Теодора Драйзера, который впоследствии посвятил ей новеллу "Эрнита". По возвращении на родину, Рут Кеннел обратилась к детской литературе, причем некоторые ее книги были основаны на впечатлениях от пребывания в Стране Советов: "Беспризорник Ваня" (1931), "Николка" (1943), "Приключения в России: киргизский призрак" (1947). Кузбасскому же периоду жизни посвящена ее повесть "Товарищ Костыль: сибирские хроники юного Дэвида Пламмера". Книга вышла в США в 1932 году, но советского издания не последовало - американская колония в Кузбассе к тому времени прекратила свое существование, а результаты ее деятельности трактовались весьма неоднозначно. Только в 2008 году благодаря усилиям кемеровских краеведов повесть появилась на русском языке.
По сюжету летом 1922 года американский мальчик Дэвид Пламмер вместе с родителями приезжает в Кемерово, на строительство нового рудника. В пути он знакомится с русским беспризорником Володей, приставшим к путешествующим на поезде в Сибирь американцам. Будущие колонисты спасли ему жизнь, вытащив из-под поезда, позднее уже на месте подарили крепкий костыль и прозвали "товарищ Костыль" - отсюда название повести. Постепенно мальчики становятся друзьями, переживают разные маленькие приключения и даже разоблачают преступников, пытавшихся навредить индустриальной колонии.
По-видимому, повесть предназначалась прежде всего сыну Рут Кеннел. Маленький Джеймс оставался в Америке у бабушки, родители не рискнули взять его с собой в Кузбасс. С далекой и загадочной Сибирью он и его сверстники знакомились с помощью повести о приключениях американского мальчика в Кемерове. Приключения эти довольно незатейливы, повесть интересна иным - сторонним и доброжелательным взглядом на русскую жизнь начала двадцатых.
В издании использованы рисунки Майкла Перца, иллюстратора американского издания, а также фотографии из фондов кемеровского музея "Красная Горка", архива университета штата Индиана и коллекции семьи Кеннелл.
Эпизод прибытия почти дословно взят из дневника Рут Кеннел:"Мы спустились к реке, и наша телега въехала на старый паром, приводимый в движение лошадьми. Скоро мы были на другой стороне реки, лошади, двигаясь по кругу, приводили в движение гребной винт в воде и заставляли паром, предназначенный для перевозки грузов, двигаться. Когда мы высадились с парома на другой берег, то вблизи увидели симпатичные холмы и живописные бревенчатые домики с яркими пятнами цветов в окнах. К моему удивлению, день был жарким, солнце пекло. Прилагая усилия, поднимались по вьющимся тропинкам, и чем ближе мы подходили к своему дому, тем больше восхищались. Дом каменный, необычно устроенный, 8 комнат напомнили мне большой отель в Петрограде. Затем мы пошли в столовую - бревенчатый дом, примыкающий к маленькому белому глиняному домику. Мы опоздали на ужин, но нас усадили за длинный, покрытый клеёнкой стол, и подавальщицы поспешили принести большую чашку маисовой каши с молоком, тарелки чёрного хлеба с маслом, чай в медных кружках, абрикосы и жареные яйца. Я получила истинное удовольствие! Затем мы спустились по лесистому оврагу к роднику и напились холодной родниковой воды. С нашей горки город на той стороне реки выглядит красиво."
И еще одно наблюдение:"Я заметила, что в каждом городе свой особенный запах, который можно назвать «русским». Сегодня я поняла, что это запах русского табака."
Быстро обжившийся в колонии Товарищ Костыль, несмотря на уважаемую должность курьера, не спешит расставаться с беспризорными привычками: выманив у простодушных американцев новенькие зимние шапки, он тут же относит их на толкучку, оставив себе самую красивую. В то же время мальчик честно отдает свой паек в русскую семью, в доме которой он поселился. А отправившись вместе с Дэвидом на базар, ловко крадет связку бубликов.
Упомянутый в начале эпизода "Товарищ Одноглазый" - это никто иной, как один из основателей и руководителей АИК Билл Хейвуд, его имя встречается у Джека Лондона в романе "Железная пята". Дневники Рут Кернелл содержат не слишком лестное описание:"Билл Хейвуд шокировал меня своей внешностью: крупный неряшливый мужчина с чудовищным животом, без глаза, одет в серую русскую рубаху." От руководства АИК его вскоре отодвинули: даже по поводу строительства нужников он устраивал многочасовые митинги. "Большой Билл" умер в 1928 году в Москве, его прах покоится в кремлевской стене.
Однако наибольший интерес вызывают страницы, описывающие непривычный американцам быт и нравы. Иногда эти описания смешат наивностью, иногда забавляют своей меткостью, иногда- заставляют смутиться.
"Нарядная и радостная публика медленно заполняла зал. Пока пролетарские артисты репетировали за кулисами, оркестр бодро играл веселую музыку. <...> Потом на сцену поднялся милиционер и строго крикнул в возникшую тишину:
- Товарищи! Не плюйте в оркестр! Уберите семечки!"
А вот бытовая зарисовка одного из первых американских колонистов, Тома Баркера: "Когда бог создал реку Томь, он в той части лесов, которая зовется Сибирью, поставил остров с песками и кустарниками и всем остальным, совсем близко к тому месту, где "Кузбасс" добывает каменный уголь. Летом в Сибири так же жарко, как и там, куда попадают все грешники. И поэтому рабочие, как только прогудит гудок "сменяться" , бегут со всех ног к Томи, чтобы перебраться на тот остров. По воскресным дням там целая толпа плещется в воде: мамы, папы и дети, и шахтеры, и служащие". С ней словно перекликается "речная глава" из повести Рут Кеннел:
Вскользь упомянутый в эпизоде с плотом зловредный мальчишка Милтон Кремер еще раз появится в главе, описывающей школу, устроенную американскими колонистами для своих детей. Кстати, поначалу юные американцы ходили в русскую школу. Вот как описывает свою сибирскую жизнь дочь американских специалистов Анна Прейкшас в письме своим друзьям в Западную Виргинию в январе 1923г.: "Я хожу в русскую школу каждый день и уже умею читать и писать по-русски. Здесь не так холодно, как некоторые предполагали. Самый большой мороз 38° ниже нуля. Даже если бывает холоднее, то ненадолго. Снег лежит толщиной в 3-4 фута. Воздух здоровый и приятный. Весна не заметишь как придет... Летом здесь тепло и красиво. Мы ходим купаться, удить рыбу, кататься на лодках и на охоту. Зимой мы катаемся на санках и коньках."
Но Индустриальной колонии пришлось столкнуться с трудностями посерьезнее сибирских морозов. Недружелюбие, подстрекательства, провокации, откровенный саботаж со стороны тех, кому они приехали помогать, обескураживали американцев.
Кеннел обьясняет возникшую неприязнь боязнью местных специалистов потерять свои места на руднике и громоздкостью советской бюрократической системы. Однако и рабочие воспринимали деятельность АИК в штыки. Сводка ОГПУ от 5 сентября 1922г сообщала: "Настроение американцев и взаимоотношения их с русскими рабочими не совсем хорошие, объясняется это непониманием друг друга, которое дополняется разладом среди самих американцев". Разногласия внутри самой колонии действительно накапливались. Помимо чисто бытовых трудностей неудовольствие колонистов вызывала администрация АИК, стали все чаще всплывать мелкие и крупные мошенничества, к тому же усиливался диктат советской стороны. Росла подозрительность и враждебность местных жителей, видевших в Индустриальной колонии "эксплуататорскую" иностранную концессию. Не способствовала взаимопониманию и подчеркнутая обособленность колонистов, определенное высокомерие по отношению к русским работникам и местным жителям вообще. У рабочих вызывала озлобление зажиточность административной верхушки американского рудника, особенно на фоне окружающей нищеты и невыплаты зарплат. Американцев, правда, тоже обсчитывали: возник даже новый глагол "Kuzbasing" -"кузбассить". В примерном переводе: "работать во имя идеи за минимальную зарплату". Да и обычная зависть и мелкие интриги цвели пышным цветом в коммунальной русско-американской "вороньей слободке". Бегло, намеками все это прочитывается в детской повести Рут Кеннел и гораздо откровеннее изложено на страницах ее дневника. "За ужином произошла тягостная сцена. Сусман громко возмущался тем, что русские женщины и дети берут еду в столовой. МакДауэл остановил женщину из Петрограда, когда та выносила чашку с едой. Она расплакалась, пришла в ярость и с силой сбросила со стойки на пол металлический чайник и несколько блюд с изюмом. Она ударила и поцарапала МакДауэла, когда он выгонял её."
В повести все неприятности объясняются действиями "вредителей" - старых специалистов, пытающихся вернуть себе власть на руднике. Дэвиду и Володе удается разоблачить заговорщиков - для этого Товарищу Костылю даже приходится на время снова стать беспризорником. Злодеев ждет суд. Работа на руднике постепенно налаживается.
К сожалению, контракт родителей Дэвида заканчивается, и Пламмеры возвращаются на родину.
Действие книги заканчивается в 1924 году. Автономная Индустриальная колония просуществовала еще два года. В 1926 под действием внутренних и внешних причин интернациональный проект был окончательно свернут.