"Шах и муравей" (1965)
Издательство "Азернешр".Мягкий переплет,энциклопедический формат,тираж 150000.Перевел В.Кафаорв,обработал Г.Мусаев.
Одна из лучших работ Алтая Амировича Гаджиева.Под катом отрывок из статьи искусствоведа Севиль Керимовой,любопытно,что представленный русскоязычный вариант издания ей неизвестен
Гаджиев с его тягой к миниатюре, которую он всегда считал основой своего творчества, выступает в «Шахе и Муравье» как прекрасный импровизатор. Миниатюра с ее условной трактовкой и декоративизмом делает изобразительную среду свободной и открытой для восприятия. Сама сказка требовало определенной условности. Весь изобразительный строй книги гиперболичен, условно театрален, немного игрушечен. Миниатюрные каноны художник активно использует при построении поз фигур, трактовке пейзажа и плоскостей, исходит в отдельных местах к знаменитым образцам Тебризских мастеров ХVI века. Работа характеризует Гаджиева как интересного колориста. Он сдержан в резких контрастах, цвет полностью подчинен ритмике, и при всей видимой миниатюрной плоскостности листы полны затейливой энергии действия. В этом смысле великолепна иллюстрация на развороте (аналог сцены «Султан Санджар и старуха» из «Хамсе»). Движение, характерное для миниатюрного мира, справа налево, с Востока на Запад; срезанные, фрагментарные композиции создают атмосферу незаконченности. Фигура Шаха на коне выделена крупно, она смещена на первый план, тоненький Муравей же слит с вязью цветочного орнамента, его выделяет лишь черный цвет. Фигуры Шахских всадников построены строго ритмично, их статичность нарушена цветовыми пятнами, создавая иллюзию движения: красный; нежная бирюза; оранжевый; опять бирюза; снова красный. Все листы окаймлены срезанными декоративными мотивами ковровых композиций, что создает ощущение что все происходящее - это всего лишь часть чего-то большого и реального. В отдельных сценах Гаджиев почти повторяет миниатюру, вплоть до костюмов и традиционных жестов. Так, интересна сцена «Шах в гостях у Муравья» (аналог «Меджлис Сам Мирзы» Султана Мухаммеда). Гаджиевская интерпретация делает иллюстрацию весьма интересной. Спиралеобразная композиция, характерна для указанной миниатюры, перетянута на соседнюю страницу, где декоративную вязь продолжает фигуры насекомых несущих дары. В характеристике образов Гаджиев крайне условен и полностью исходит к миниатюре Сефевидского периода. Этнически выделен образ Шаха, яркого и грозного, относительно «монголоидных» лиц двора. Ключевые сцены Гаджиев фрагментирует, обобщая их на одной странице. Прием, апробированный в «Шенгюлюм, Шюнгюлюм, Менгюлюм» здесь приобретает строгую архитектонику. Страница членится на неравные плоскости по принципу золотого сечения. На большей поверхности - главная сцена на меньшей - событие ему предшествующее, переданное каким-то мелким штрихом. Интересно решает Гаджиев проблему иллюстрирования зверей, по своему одушевляя их, уподобляя их поведение поступкам людей. Антропоморфизм в детской книге все еще остается предметом дискуссий. Гаджиев старается подчеркнуть в любом изображаемом звере отмеченную фольклором условную, определяющую характер черту. Волк - глуп и наивен; медведь - селен и добр; муравей - шустрый и мудрый. Художник цепко схватывает эти признаки, делая их, порой, значительнее своих обладателей задает им узнаваемый антропоморфный тон. Так, образ муравья всегда обособлен, четкий в цвете и формах, почти невесомый, ассоциируется с емким образом мудрого старца, трудолюбивого, легкого и подвижного. Он прорисован цепкой и упругой линией, весь в движении. Почти во всех сценах Гаджиев нарочито изображает муравья на открытом пространстве белого листа, подчеркивает его свободу, независимость, и тем самым подсказывает маленьким читателям смысл сказки. В антитезу муравью и его царству, локальными пятнами, скованными в действиях изображены Шах Сулейман и его окружение. Наглядна эта черта в сценах «Шах в гостях у Муравья», «Муравей в кувшине», «Указ Шаха»
Одна из лучших работ Алтая Амировича Гаджиева.Под катом отрывок из статьи искусствоведа Севиль Керимовой,любопытно,что представленный русскоязычный вариант издания ей неизвестен
Гаджиев с его тягой к миниатюре, которую он всегда считал основой своего творчества, выступает в «Шахе и Муравье» как прекрасный импровизатор. Миниатюра с ее условной трактовкой и декоративизмом делает изобразительную среду свободной и открытой для восприятия. Сама сказка требовало определенной условности. Весь изобразительный строй книги гиперболичен, условно театрален, немного игрушечен. Миниатюрные каноны художник активно использует при построении поз фигур, трактовке пейзажа и плоскостей, исходит в отдельных местах к знаменитым образцам Тебризских мастеров ХVI века. Работа характеризует Гаджиева как интересного колориста. Он сдержан в резких контрастах, цвет полностью подчинен ритмике, и при всей видимой миниатюрной плоскостности листы полны затейливой энергии действия. В этом смысле великолепна иллюстрация на развороте (аналог сцены «Султан Санджар и старуха» из «Хамсе»). Движение, характерное для миниатюрного мира, справа налево, с Востока на Запад; срезанные, фрагментарные композиции создают атмосферу незаконченности. Фигура Шаха на коне выделена крупно, она смещена на первый план, тоненький Муравей же слит с вязью цветочного орнамента, его выделяет лишь черный цвет. Фигуры Шахских всадников построены строго ритмично, их статичность нарушена цветовыми пятнами, создавая иллюзию движения: красный; нежная бирюза; оранжевый; опять бирюза; снова красный. Все листы окаймлены срезанными декоративными мотивами ковровых композиций, что создает ощущение что все происходящее - это всего лишь часть чего-то большого и реального. В отдельных сценах Гаджиев почти повторяет миниатюру, вплоть до костюмов и традиционных жестов. Так, интересна сцена «Шах в гостях у Муравья» (аналог «Меджлис Сам Мирзы» Султана Мухаммеда). Гаджиевская интерпретация делает иллюстрацию весьма интересной. Спиралеобразная композиция, характерна для указанной миниатюры, перетянута на соседнюю страницу, где декоративную вязь продолжает фигуры насекомых несущих дары. В характеристике образов Гаджиев крайне условен и полностью исходит к миниатюре Сефевидского периода. Этнически выделен образ Шаха, яркого и грозного, относительно «монголоидных» лиц двора. Ключевые сцены Гаджиев фрагментирует, обобщая их на одной странице. Прием, апробированный в «Шенгюлюм, Шюнгюлюм, Менгюлюм» здесь приобретает строгую архитектонику. Страница членится на неравные плоскости по принципу золотого сечения. На большей поверхности - главная сцена на меньшей - событие ему предшествующее, переданное каким-то мелким штрихом. Интересно решает Гаджиев проблему иллюстрирования зверей, по своему одушевляя их, уподобляя их поведение поступкам людей. Антропоморфизм в детской книге все еще остается предметом дискуссий. Гаджиев старается подчеркнуть в любом изображаемом звере отмеченную фольклором условную, определяющую характер черту. Волк - глуп и наивен; медведь - селен и добр; муравей - шустрый и мудрый. Художник цепко схватывает эти признаки, делая их, порой, значительнее своих обладателей задает им узнаваемый антропоморфный тон. Так, образ муравья всегда обособлен, четкий в цвете и формах, почти невесомый, ассоциируется с емким образом мудрого старца, трудолюбивого, легкого и подвижного. Он прорисован цепкой и упругой линией, весь в движении. Почти во всех сценах Гаджиев нарочито изображает муравья на открытом пространстве белого листа, подчеркивает его свободу, независимость, и тем самым подсказывает маленьким читателям смысл сказки. В антитезу муравью и его царству, локальными пятнами, скованными в действиях изображены Шах Сулейман и его окружение. Наглядна эта черта в сценах «Шах в гостях у Муравья», «Муравей в кувшине», «Указ Шаха»