Санкт-Петербург, Большая Морская, дом №47
Здесь 10 апреля 1899 года родился будущий знаменитый писатель Владимир Владимирович Набоков. Вот что пишет Набоков о своем доме в романе-автобиографии «Другие берега»: «…дом в Петербурге, где у нас был на Морской (№ 47) трехэтажный, розового гранита, особняк с цветистой полеской мозаики над верхними окнами. После революции в него вселилось какое то датское агентство…»
В этом посте - не только мои фотографии, но и фотографии моего любимого блогера lap_ira
На участке дома №47 по Большой Морской улице, после пожаров 1730х годов отданный Соляной конторе, был построен дом члена Соляной комиссии советника Якова Андреевича Маслова. Здание было одноэтажным на высоких погребах, в семь окон, с высоким фронтоном в центре фасада. Сам Маслов здесь не жил, сдавал помещения в наём. Также в этом доме проводились аукционы. Позднее, среди владельцев дома, были: будущий директор Царскосельского лицея Антон Васильевич фон Энгельгардт, сенатор Пётр Алексеевич Обресков, граф Михаил Мартынович Валицкий, Татьяна Васильевна Юсупова (урождённая Энгельгардт, племянница князя Г. А. Потёмкина), камергер Алексей Захарович Хитрово (будущий сенатор, видный государственный деятель), внук знаменитого полководца Александр Аркадьевич Суворов-Рымникский.
При Суворове дом уже был двухэтажным, фасад с классическим четырёхколонным портиком. В 1873 году у Суворова дом выкупил коллежский регистратор Михаил Николаевич Рогов, для нового хозяина здание перестраивалось по проекту Льва Фёдоровича Яффа. Слева от основного здания появилась новая пристройка с парадной дверью и проездом во двор, над которым были устроены два полуциркульных окна. После Рогова домом владел двоюродный племянник уже упомянутого А. А. Суворова граф Платон Александрович Зубов. В 1887 году дом приобрела Надежда Михайловна Половцова, в девичестве Июнева, приемная дочь банкира барона Л. Штиглица, которую считали внебрачной дочерью великого князя Михаила Павловича Вероятно, именно тогда были созданы интерьеры первого и второго этажей с использованием резного и наборного дерева, сохранившиеся до нашего времени.
В 1897 г. дом купил за 300000 рублей действительный статский советник Иван Васильевич Рукавишников как приданое для своей единственной дочери Елены, вышедшей замуж за Владимира Дмитриевича Набокова. В 1898 году был отремонтирован лицевой флигель. С 1898 года семья Набоковых постоянно жила в этом доме, вплоть до вынужденного отъезда из Петербурга в ноябре 1917 г.
В 1901-1902 годах построили новый флигель во дворе, надстроили лицевой флигель третьим этажом и изменили отделку его фасадов. Надстройка велась необычным способом: для сохранения ценных интерьеров сначала были возведены новые внешние стены и крыша, а уже затем разобрана старая крыша и построены новые внутренние перекрытия. Перестройкой здания руководили Михаил Фёдорович Гейслер и Борис Фёдорович Гуслистый.
Были внедрены технические новшества того времени: современная система отопления, электрическое освещение, лифт, телефон. Была даже сделана комната-изолятор с канализацией для изоляции больных домочадцев. На первом этаже дома располагались парадные комнаты, столовая, гостиная и библиотека и так называемая «комитетская комната». Второй этаж предназначался родителям, третий - детям. Свой дом Набоков описал в романе-автобиографии «Другие берега». За долгие годы существования и переделок дом лишился многих деталей интерьеров, но уцелела лестница, витражи, деревянные панели на стенах, монограммы хозяйки «ЕН» - Елена Набокова.
Фасад дома Набоковых, яркий образец архитектуры раннего петербургского модерна, облицован тёсаным камнем, изготовленным мастерской К. О. Гвиди по моделям лепщика А. Н. Савина и украшен лепными деталями, демонстрирующими флоральные мотивы.
Мозаика, украшающая фасад здания была выполнена в мастерской лучшего петербургского мозаичиста В.А. Фролова, автора мозаики церкви Воскресения Христова (Спаса на Крови) и здания Общества Поощрения Художеств (Большая Морская, 38).
Металлодекор на фасаде был сделан на заводе Карла Винклера (там же была сделана решетка Михайловского сада).
«…У будуара матери был навесный выступ, так называемый фонарь, откуда была видна Морская до самой Мариинской площади…» («Другие берега»)
В 1904 году Елена Ивановна Набокова подарила дом своему мужу. В этом же году Набоков предоставил свой дом для одного из заседаний проходившего в Санкт-Петербурге с 6 по 9 ноября Первого съезда земских деятелей России. Делегаты съезда высказались на этом заседании за конституционную реформу, демократические права и свободы, уравнение всех граждан независимо от сословной и религиозной принадлежности.
«…Я там родился в последней (если считать по направлению к площади, против нумерного течения) комнате, на втором этаже - там, где был тайничок с материнскими драгоценностями: швейцар Устин лично повел к нему восставший народ через все комнаты в ноябре 1917 года…» («Другие берега»)
Поднимемся по парадной лестнице. «,,,Уже в парадной донеслись до меня сверху громкие веселые голоса. Как в нарочитом апофеозе, в сказочном мире все разрешающих совпадений, Николай Николаевич Коломейцев в своих морских регалиях спускался по мраморной лестнице. С площадки второго этажа, где безрукая Венера высилась над малахитовой чашей для визитных карточек, мои родители еще говорили с ним, и он, спускаясь, со спехом оглядывался на них и хлопал перчаткой по балюстраде…» («Другие берега»).
В прозе Набокова часто обыгрывается видение реальности сквозь «цветные стёкла». Эта тема тесно связана с детскими воспоминаниями Набокова о витражных стёклышках на веранде Вырской усадьбы и, конечно, о витражах дома на Большой Морской. До наших дней великолепно сохранились витражи, сделанные по заказу в рижской мастерской Тоде между вторым и третьим этажами, а также фрагменты витражей над парадными дверями. Когда в советские годы сестра писателя, Елена Владимировна, приехала в Ленинград, она первым делом захотела подняться по лестнице, чтобы увидеть эти уникальные витражи.
В окне лестничного пролета смутно виден двор. «…В нашем петербургском особняке был небольшой водяной лифт, который всползал по бархатистому каналу на третий этаж вдоль медленно спускавшихся подтеков и трещин на какой то внутренней желтоватой стене, странно разнящейся от гранита фронтона, но очень похожей на другой, тоже наш, дом со стороны двора, где были службы и сдавались, кажется, какие то конторы, судя по зеленым стеклянным 'колпакам ламп, горящих среди ватной темноты в тех скучных потусторонних окнах…» («Другие берега»)
«…Покинув верхний, «детский», этаж, я лениво обнимал ласковую балюстраду и в мутном трансе, полуразинув рот, соскальзывал вдоль по накалявшимся перилам лестницы на второй этаж, где находились апартаменты родителей…» («Другие берега»)
В ноябре 1917 года семья Набоковых навсегда покинула свой дом на Большой Морской. Дом и все имущество, находившееся в нем, было национализировано.В 1918 г. дом занял военный комиссариат Адмиралтейского района. С 1922 г. по 1935 г. в доме жили и работали сотрудники Северной телеграфной компании - датской компании, занимавшейся прокладкой телеграфа из Петрограда на Дальний Восток. С 1948 по 1959 гг. в доме находился Ленинградский филиал Академии архитектуры, и именно тогда, вероятно, произошли самые значительные изменения в облике его интерьеров. В дальнейшем помещения первого этажа отошли Управлению по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Второй и третий этажи заняло Управление бытового обслуживания.В 1990 г. первый этаж дома был передан Комитету по организации книжных ярмарок, а второй и третий этажи заняла редакция газеты "Невское время". В те же годы инициативная группа деятелей культуры выступила с инициативой открытия в доме Музея В.В.Набокова.
«Над ручкой медною - другое имя ныне, и сам скитаюсь я в далекой стороне. Но ты, о, лестница, в полночной тишине беседуешь с былым. Твои перила помнят, как я покинул блеск еще манящих комнат и как в последний раз я по тебе сходил, как с осторожностью преступника закрыл одну, другую дверь и в сумрак ночи снежной таинственно ушел - свободный, безнадежный... (30 июля 1918)
http://walkspb.ru/zd/bol_morskaya47.html
http://www.nabokovmuseum.org/index.html
В этом посте - не только мои фотографии, но и фотографии моего любимого блогера lap_ira
На участке дома №47 по Большой Морской улице, после пожаров 1730х годов отданный Соляной конторе, был построен дом члена Соляной комиссии советника Якова Андреевича Маслова. Здание было одноэтажным на высоких погребах, в семь окон, с высоким фронтоном в центре фасада. Сам Маслов здесь не жил, сдавал помещения в наём. Также в этом доме проводились аукционы. Позднее, среди владельцев дома, были: будущий директор Царскосельского лицея Антон Васильевич фон Энгельгардт, сенатор Пётр Алексеевич Обресков, граф Михаил Мартынович Валицкий, Татьяна Васильевна Юсупова (урождённая Энгельгардт, племянница князя Г. А. Потёмкина), камергер Алексей Захарович Хитрово (будущий сенатор, видный государственный деятель), внук знаменитого полководца Александр Аркадьевич Суворов-Рымникский.
При Суворове дом уже был двухэтажным, фасад с классическим четырёхколонным портиком. В 1873 году у Суворова дом выкупил коллежский регистратор Михаил Николаевич Рогов, для нового хозяина здание перестраивалось по проекту Льва Фёдоровича Яффа. Слева от основного здания появилась новая пристройка с парадной дверью и проездом во двор, над которым были устроены два полуциркульных окна. После Рогова домом владел двоюродный племянник уже упомянутого А. А. Суворова граф Платон Александрович Зубов. В 1887 году дом приобрела Надежда Михайловна Половцова, в девичестве Июнева, приемная дочь банкира барона Л. Штиглица, которую считали внебрачной дочерью великого князя Михаила Павловича Вероятно, именно тогда были созданы интерьеры первого и второго этажей с использованием резного и наборного дерева, сохранившиеся до нашего времени.
В 1897 г. дом купил за 300000 рублей действительный статский советник Иван Васильевич Рукавишников как приданое для своей единственной дочери Елены, вышедшей замуж за Владимира Дмитриевича Набокова. В 1898 году был отремонтирован лицевой флигель. С 1898 года семья Набоковых постоянно жила в этом доме, вплоть до вынужденного отъезда из Петербурга в ноябре 1917 г.
В 1901-1902 годах построили новый флигель во дворе, надстроили лицевой флигель третьим этажом и изменили отделку его фасадов. Надстройка велась необычным способом: для сохранения ценных интерьеров сначала были возведены новые внешние стены и крыша, а уже затем разобрана старая крыша и построены новые внутренние перекрытия. Перестройкой здания руководили Михаил Фёдорович Гейслер и Борис Фёдорович Гуслистый.
Были внедрены технические новшества того времени: современная система отопления, электрическое освещение, лифт, телефон. Была даже сделана комната-изолятор с канализацией для изоляции больных домочадцев. На первом этаже дома располагались парадные комнаты, столовая, гостиная и библиотека и так называемая «комитетская комната». Второй этаж предназначался родителям, третий - детям. Свой дом Набоков описал в романе-автобиографии «Другие берега». За долгие годы существования и переделок дом лишился многих деталей интерьеров, но уцелела лестница, витражи, деревянные панели на стенах, монограммы хозяйки «ЕН» - Елена Набокова.
Фасад дома Набоковых, яркий образец архитектуры раннего петербургского модерна, облицован тёсаным камнем, изготовленным мастерской К. О. Гвиди по моделям лепщика А. Н. Савина и украшен лепными деталями, демонстрирующими флоральные мотивы.
Мозаика, украшающая фасад здания была выполнена в мастерской лучшего петербургского мозаичиста В.А. Фролова, автора мозаики церкви Воскресения Христова (Спаса на Крови) и здания Общества Поощрения Художеств (Большая Морская, 38).
Металлодекор на фасаде был сделан на заводе Карла Винклера (там же была сделана решетка Михайловского сада).
«…У будуара матери был навесный выступ, так называемый фонарь, откуда была видна Морская до самой Мариинской площади…» («Другие берега»)
В 1904 году Елена Ивановна Набокова подарила дом своему мужу. В этом же году Набоков предоставил свой дом для одного из заседаний проходившего в Санкт-Петербурге с 6 по 9 ноября Первого съезда земских деятелей России. Делегаты съезда высказались на этом заседании за конституционную реформу, демократические права и свободы, уравнение всех граждан независимо от сословной и религиозной принадлежности.
«…Я там родился в последней (если считать по направлению к площади, против нумерного течения) комнате, на втором этаже - там, где был тайничок с материнскими драгоценностями: швейцар Устин лично повел к нему восставший народ через все комнаты в ноябре 1917 года…» («Другие берега»)
Поднимемся по парадной лестнице. «,,,Уже в парадной донеслись до меня сверху громкие веселые голоса. Как в нарочитом апофеозе, в сказочном мире все разрешающих совпадений, Николай Николаевич Коломейцев в своих морских регалиях спускался по мраморной лестнице. С площадки второго этажа, где безрукая Венера высилась над малахитовой чашей для визитных карточек, мои родители еще говорили с ним, и он, спускаясь, со спехом оглядывался на них и хлопал перчаткой по балюстраде…» («Другие берега»).
В прозе Набокова часто обыгрывается видение реальности сквозь «цветные стёкла». Эта тема тесно связана с детскими воспоминаниями Набокова о витражных стёклышках на веранде Вырской усадьбы и, конечно, о витражах дома на Большой Морской. До наших дней великолепно сохранились витражи, сделанные по заказу в рижской мастерской Тоде между вторым и третьим этажами, а также фрагменты витражей над парадными дверями. Когда в советские годы сестра писателя, Елена Владимировна, приехала в Ленинград, она первым делом захотела подняться по лестнице, чтобы увидеть эти уникальные витражи.
В окне лестничного пролета смутно виден двор. «…В нашем петербургском особняке был небольшой водяной лифт, который всползал по бархатистому каналу на третий этаж вдоль медленно спускавшихся подтеков и трещин на какой то внутренней желтоватой стене, странно разнящейся от гранита фронтона, но очень похожей на другой, тоже наш, дом со стороны двора, где были службы и сдавались, кажется, какие то конторы, судя по зеленым стеклянным 'колпакам ламп, горящих среди ватной темноты в тех скучных потусторонних окнах…» («Другие берега»)
«…Покинув верхний, «детский», этаж, я лениво обнимал ласковую балюстраду и в мутном трансе, полуразинув рот, соскальзывал вдоль по накалявшимся перилам лестницы на второй этаж, где находились апартаменты родителей…» («Другие берега»)
В ноябре 1917 года семья Набоковых навсегда покинула свой дом на Большой Морской. Дом и все имущество, находившееся в нем, было национализировано.В 1918 г. дом занял военный комиссариат Адмиралтейского района. С 1922 г. по 1935 г. в доме жили и работали сотрудники Северной телеграфной компании - датской компании, занимавшейся прокладкой телеграфа из Петрограда на Дальний Восток. С 1948 по 1959 гг. в доме находился Ленинградский филиал Академии архитектуры, и именно тогда, вероятно, произошли самые значительные изменения в облике его интерьеров. В дальнейшем помещения первого этажа отошли Управлению по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Второй и третий этажи заняло Управление бытового обслуживания.В 1990 г. первый этаж дома был передан Комитету по организации книжных ярмарок, а второй и третий этажи заняла редакция газеты "Невское время". В те же годы инициативная группа деятелей культуры выступила с инициативой открытия в доме Музея В.В.Набокова.
«Над ручкой медною - другое имя ныне, и сам скитаюсь я в далекой стороне. Но ты, о, лестница, в полночной тишине беседуешь с былым. Твои перила помнят, как я покинул блеск еще манящих комнат и как в последний раз я по тебе сходил, как с осторожностью преступника закрыл одну, другую дверь и в сумрак ночи снежной таинственно ушел - свободный, безнадежный... (30 июля 1918)
http://walkspb.ru/zd/bol_morskaya47.html
http://www.nabokovmuseum.org/index.html