Писатель на встрече с читателями: А.Гайдар (по книге А.Соколовского)
В своей книге "В Колобовском переулке" Александр Соколовский немало страниц посвятил воспоминаниям об Аркадии Гайдаре - человеке и писателе, навсегда покорившем его мальчишеское сердце.
В книге описано две встречи Гайдара с читателями. О первой, весьма забавной, рассказывает он сам в гостях у Нины Саконской. Вторая произошла в знаменитом московском Доме пионеров, где Саша Соколовский посещал не менее знаменитый литературный кружок. Однажды занятие кружка прервали и пригласили ребят на встречу с Гайдаром. Писатель читал им повесть "Тимур и его команда", и удивительно - насколько неоднозначной была реакция слушателей на его новое произведение. Многие считали, что автор отошел от правды жизни, и таких идеальных Тимуров на самом деле нет.
Итак, встреча первая:
"За столом Аркадий Петрович рассказывал, как однажды он выступал перед ребячьей аудиторией в одном детском доме.
Ребятишек в небольшом зальце набилось видимо-невидимо. Ретивые воспитатели решили собрать на выступление Гайдара всех детдомовцев, даже малышей. Аркадию Петровичу пришлось туговато. Но он все-таки не ударил лицом в грязь: прочитал для малышей сказку о Мальчише-Кибальчише, а для старших ребят отрывки из повести «Военная тайна».
Когда чтение закончилось, Гайдар поинтересовался, есть ли у ребят к нему вопросы - о его творчестве, о том, как писатели работают над своими книгами. В зале воцарилось гробовое молчание. Аркадий Петрович решил, что детдомовцы попросту недопоняли вопроса и повторил его снова. А в зале по-прежнему - тишина.
Гайдар нахмурил брови. И вдруг из первого ряда потянулась несмелая ручонка. Ее подняла девчушка лет пяти или шести. И тогда Аркадий Петрович начал стыдить старшеклассников:
- Вот вы все здесь такие большие, а знать вам ровным счетом ничего не хочется, вот ни полстолечка. Неужели же вам не интересно, как мы, писатели, пишем свои книги? И что при этом испытываем? Что же вы за такие равнодушные люди. И вот среди вас отыскалась одна единственная девчушка, любопытная великим любопытством. Ей, вероятно, нет еще и шести. А ее уже интересует многое: и почему светит солнце, и как в небе собираются облака... И тем более, откуда берется у писателей то, что потом появляется в их книгах. А ну, девочка, спрашивай, о чем ты хочешь узнать?
Девчонка приподнялась со своего места. Она была такая маленькая, что ее и видно-то не было. Она робела от того, что столько глаз смотрело на нее. Непривычное это было ощущение. И, покраснев, она спросила:
- А кино будет?
Мы с мамой рассмеялись и долго не могли успокоиться. У меня от хохота на глазах даже выступили слезы. Аркадий Петрович смеялся вместе с нами, звонко, заразительно. Он несколько раз повторил: «А кино будет?..» Нет, вы только подумайте: «А кино будет?»
Встреча вторая:
"Внезапно наши занятия были прерваны: появилась Вера Ивановна и объявила, что приехал Гайдар.
- На этом разрешите сегодняшнее наше заседание закончить.
Мы как будто бы только и ждали этих слов. Грохоча стульями, перегоняя один другого, мы ринулись в актовый зал, где собрались ребята со всех кружков.
Вошел Гайдар. Как всегда, он был в солдатской гимнастерке с накладными карманами, перепоясанной широким армейским ремнем. Над левым карманом поблескивал новенький орден «Знак Почета». Сапоги поскрипывали при каждом его шаге. Аркадий Петрович, подойдя к сцене, легко вскочил на нее, минуя ступеньки, и стоял большой, плечистый, с доброй улыбкой. Гайдар сказал, что прочтет нам отрывки из своей новой, только что законченной повести «Тимур и его команда».
Теперь-то все ребята знают и помнят эту удивительную и веселую книгу. Знают и кинофильм, сценарий которого был написан раньше, чем повесть. Но мы в ту пору не видели кинокартины. И книги не читали. Да, пожалуй, изо всех ребят, собравшихся на эту встречу, имя «Тимур» было известно только мне одному. Ведь так звали сына Гайдара.
Помню, как я изумился, услышав это знакомое мне имя. А Аркадий Петрович в наступившей тишине начал читать. Как и обычно, он читал свою книгу наизусть.
Книжка была веселая. Да и интересная. Впрочем я, как и многие ребята, был несколько озадачен. Откуда Аркадий Петрович Гайдар выискал такого идеального пионера, как Тимур Гараев? Вот такие хулиганы, как Мишка Квакин и Фигура, эти, пожалуйста, встречаются чуть ли не на каждом перекрестке. А Тимур!..
В своей памяти я лихорадочно перебирал всю жизнь сына Аркадия Петровича.
Ведь я ее знал достаточно хорошо. Не раз мы с ним во время «мертвого часа», как у нас в то время назывался послеобеденный отдых в пионерском лагере, открывали друг другу свои мальчишеские тайны. Вспомнилось мне и то, как однажды, в день празднования годовщины Великого Октября, мы втроем - Тимур, Вова Галкин, сын известного поэта, и я - отправились на Красную площадь по улице Петровке. Погода была довольно теплая, но я для фасона надел подаренные мамой к празднику новенькие кожаные перчатки. А это, надо сказать, в те давние довоенные годы была довольно-таки редкостная вещь.
Мы прошли всю Петровку, заполненную, как и в дни всяких празднеств, нарядно одетыми людьми. Потом вышли на улицу Горького. Там было еще оживленней. Грохотали на всю улицу огромные черные трубы репродукторов, звучали песни. Оживленные, улыбающиеся люди распевали модные в то время - «И кто его знает...», «Катюшу».
Разговаривая и подшучивая друг над другом, мы прошли всю улицу Горького и очутились на Красной площади. Темная, суровая громада Кремля высилась перед нами. Кремль никогда не украшали разноцветными лампочками иллюминаций. Только флаг над зданием Верховного Совета полоскался на ветру, подсвеченный снизу мощными лучами прожекторов.
Мы возвращались домой по Петровке, когда, откуда ни возьмись, на нас налетела ватага горланящих, возбужденных мальчишек. Мне показалось, разумеется, со страху, что их гораздо больше, чем было на самом деле.
В одно мгновение с моих рук были содраны великолепные кожаные перчатки. И вся эта орущая куча, гогоча, исчезла в одном из переулков.
Тимур, ни минуты не колеблясь, погнался за мальчишками. Мы же с Галкиным стояли, онемев от страха. Я чуть не плакал! Так мне было жаль мамин подарок. И только присутствие товарища заставляло меня сдерживать слезы. На то, что Тимур отстоит в схватке с мальчишками мои перчатки, не было никакой надежды.
Но вот из переулка показался Тимур. Мы с Галкиным, не сговариваясь, кинулись к нему. И первое, что бросилось мне в глаза, были мои кожаные перчатки! Правда, они порядком испачкались. Но что грязь - ее можно отчистить!
В горячке я даже не обратил внимание на здоровенный, с фиолетовым отливом синяк, что красовался под глазом у Тимура.
Да, Тимур, несомненно, был храбрецом. Но ведь только таким и мог быть сын у Аркадия Петровича Гайдара.
Эта история и еще многие другие промелькнули в моей памяти, пока Гайдар читал отрывки из новой повести. Но ничего такого, о чем сейчас рассказывал Аркадий Петрович, в жизни Тимура Гайдара не происходило. «Нафантазировал! - решил я и уже с уверенностью сказал себе самому: - Ясно, нафантазировал...»
А потом и думать перестал о том Тимуре, который жил на свете. Уж очень веселой и увлекательной была книга.
Когда Аркадий Петрович умолк, в зале несколько секунд стояла тишина. Потом раздались аплодисменты. Но и они вскоре стихли. Вера Ивановна Кудряшова, сидевшая на сцене рядом с Гайдаром, спросила, есть ли у нас какие-нибудь вопросы и не хочет ли кто-нибудь высказаться. Тотчас же целый лес рук поднялся в зале. Вера Ивановна даже растерялась.
- Ну, что же,- произнесла она.- Это хорошо, что вы все такие активные. Кто же будет говорить первым?
Захотел выступить Меля Занд. Долговязый, сухощавый, странно вывертывающий длинные ноги, ядовито усмехаясь, шагал он через весь зал к сцене, где сидел Гайдар. Аркадий Петрович следил за его странной походкой, словно бы оценивая ее.
Занд по ступенькам чинно поднялся на сцену и заговорил:
- Повесть в основном мне понравилась. В ней есть немало забавных сцен. Но я решительно не согласен с образом центрального героя книги.- Он так и сказал: «забавных сцен» и «центрального героя».- Он выписан довольно ходульно.
Я сидел и дивился обилию незнакомых мне слов. То есть, конечно, знакомых, но никогда мною в разговорной речи не употреблявшихся.
Меля Занд говорил долго. Он раздраконил не только образ основного персонажа, но и прошелся по характерам двух сестер: Ольги и Жени. Не со всем согласен он был и с образами Гейки, Коли Колокольчикова, всех бабок, начиная с Нюркиной. Но особенно напирал он на неудавшийся, по его мнению, образ Тимура Гараева.
- Он выглядит совершенно нетипично. Да и говорит такими словами, которыми нормальные люди обычно не выражаются.
Гайдар стал, мне показалось, еще внимательней, чем прежде, слушать выступление нашего товарища. Ничего он не записывал, и это вызвало со стороны Семена недоуменный вопрос:
- Почему же он не делает никаких пометок?
- А ты знаешь, какая у него память?!
- Да ты-то откуда знаешь? - удивленно спросил Богуславский, подозрительно глядя на меня.
- Да, так... Встречались как-то раз.
Я и не думал, что это вызовет в душе Семена не только уважение к моей особе, но даже и некоторую зависть.
Между тем Меля, закончив свою «сокрушительную» речь, с гордым видом сошел с трибуны. Другие ребята, выступавшие следом, тоже сомневались, есть ли такие мальчишки, как Тимур, в жизни. Все ждали, что скажет Гайдар.
Аркадий Петрович одернул привычным жестом гимнастерку, чтобы на ней не оставалось складок, и заговорил спокойным, таким знакомым мне баритоном:
- Я ведь к вам, ребята, пришел неспроста. И читал вам сегодня свою новую книжку не только для того, чтобы похвастать,- мол, глядите, как я ловко сочиняю. Хотелось мне выведать у вас, тех, для кого мы, детские писатели, работаем, что же вы скажете про мою новую книгу. Выслушал я вас всех внимательно. Так вы, стало быть, полагаете, что таких ребят, славных и искренних, смелых и упорных пионеров, как мой герой Тимур, и на свете-то не бывает? - Он рубанул крепкой рукою воздух.- А вот мне думается, что если даже таких ребят сейчас нет, то после будут! Обязательно появятся и такие мальчишки, как Тимур, и такие девочки, как Женя.
И весь зал разразился аплодисментами. Дождавшись, когда они утихнут, Гайдар заговорил снова:
- Но обидно же мне совсем не это. Досадно то, что вы, советские ребята, пионеры, не поняли самого главного, что есть в повести. Ведь она совсем не о тимуровском отряде. Она о том, что сейчас, сегодня составляет нашу главную заботу: вырастили ли мы из нашей славной ребятни достойную смену отцам нашим и старшим братьям. Научимся ли помогать им в трудную для страны минуту. А ведь лихая для всей нашей страны година - не за горами!..
И Аркадий Петрович указал рукою куда-то за окно, где каменной стеной, будто заслоняя нас от недругов, поднимались громады домов. Там раздавались грозные сигналы автомашин, словно трубили в серебряные горны. Тревожной сиреной звенели трамваи.
- Да, повесть моя об игре,- продолжал Гайдар.- О ребячьей игре. Но давно хватит мальчишкам и девчонкам играть в кошки-мышки, да и в казаки-разбойники. Вот мне и захотелось, чтобы наша детвора в каждом городе, в каждой даже самой захудалой деревеньке училась бы ладному и хорошему делу. Самому главному делу во всей нашей советской жизни. А что же у нас с вами в жизни сейчас самое главное? - Аркадий Петрович обвел зал зорким, проверяющим взглядом. Мы сидели затаив дыхание, и мне почудилось, глаза Гайдара на одно-единственное мгновение остановились на мне.- А то, чтобы нам, взрослым людям, вырастить из вас настоящую крепкую краснозвездную гвардию...
Мы возвращались в тот вечер домой порядком сконфуженные. Даже всегда самоуверенный и заносчивый Меля Занд задумчиво молчал. Сыпал мелкий снежок. Я всегда радовался первому снегу, а здесь почти не замечал его. «Как же так? - размышлял я.- Не понять самого главного в повести о тимуровском отряде!..»
А затем подумал, что нужно сегодня же позвонить по телефону сыну Аркадия Петровича и подробнее расспросить его: была ли на самом деле у него такая славная команда? Может быть, кое-чего он мне до сей поры не поведал.
Только в грозную годину войны, когда бились на многочисленных фронтах советские воины; когда уходили на войну отцы и старшие братья мальчишек и девчонок - моих сверстников, начали появляться в сотнях городов, в тысячах деревень и рабочих поселков ватаги быстроногих, горластых ребят в алых пионерских галстуках - «Тимуровские команды», так верно угаданные Гайдаром..."
В книге описано две встречи Гайдара с читателями. О первой, весьма забавной, рассказывает он сам в гостях у Нины Саконской. Вторая произошла в знаменитом московском Доме пионеров, где Саша Соколовский посещал не менее знаменитый литературный кружок. Однажды занятие кружка прервали и пригласили ребят на встречу с Гайдаром. Писатель читал им повесть "Тимур и его команда", и удивительно - насколько неоднозначной была реакция слушателей на его новое произведение. Многие считали, что автор отошел от правды жизни, и таких идеальных Тимуров на самом деле нет.
Итак, встреча первая:
"За столом Аркадий Петрович рассказывал, как однажды он выступал перед ребячьей аудиторией в одном детском доме.
Ребятишек в небольшом зальце набилось видимо-невидимо. Ретивые воспитатели решили собрать на выступление Гайдара всех детдомовцев, даже малышей. Аркадию Петровичу пришлось туговато. Но он все-таки не ударил лицом в грязь: прочитал для малышей сказку о Мальчише-Кибальчише, а для старших ребят отрывки из повести «Военная тайна».
Когда чтение закончилось, Гайдар поинтересовался, есть ли у ребят к нему вопросы - о его творчестве, о том, как писатели работают над своими книгами. В зале воцарилось гробовое молчание. Аркадий Петрович решил, что детдомовцы попросту недопоняли вопроса и повторил его снова. А в зале по-прежнему - тишина.
Гайдар нахмурил брови. И вдруг из первого ряда потянулась несмелая ручонка. Ее подняла девчушка лет пяти или шести. И тогда Аркадий Петрович начал стыдить старшеклассников:
- Вот вы все здесь такие большие, а знать вам ровным счетом ничего не хочется, вот ни полстолечка. Неужели же вам не интересно, как мы, писатели, пишем свои книги? И что при этом испытываем? Что же вы за такие равнодушные люди. И вот среди вас отыскалась одна единственная девчушка, любопытная великим любопытством. Ей, вероятно, нет еще и шести. А ее уже интересует многое: и почему светит солнце, и как в небе собираются облака... И тем более, откуда берется у писателей то, что потом появляется в их книгах. А ну, девочка, спрашивай, о чем ты хочешь узнать?
Девчонка приподнялась со своего места. Она была такая маленькая, что ее и видно-то не было. Она робела от того, что столько глаз смотрело на нее. Непривычное это было ощущение. И, покраснев, она спросила:
- А кино будет?
Мы с мамой рассмеялись и долго не могли успокоиться. У меня от хохота на глазах даже выступили слезы. Аркадий Петрович смеялся вместе с нами, звонко, заразительно. Он несколько раз повторил: «А кино будет?..» Нет, вы только подумайте: «А кино будет?»
Встреча вторая:
"Внезапно наши занятия были прерваны: появилась Вера Ивановна и объявила, что приехал Гайдар.
- На этом разрешите сегодняшнее наше заседание закончить.
Мы как будто бы только и ждали этих слов. Грохоча стульями, перегоняя один другого, мы ринулись в актовый зал, где собрались ребята со всех кружков.
Вошел Гайдар. Как всегда, он был в солдатской гимнастерке с накладными карманами, перепоясанной широким армейским ремнем. Над левым карманом поблескивал новенький орден «Знак Почета». Сапоги поскрипывали при каждом его шаге. Аркадий Петрович, подойдя к сцене, легко вскочил на нее, минуя ступеньки, и стоял большой, плечистый, с доброй улыбкой. Гайдар сказал, что прочтет нам отрывки из своей новой, только что законченной повести «Тимур и его команда».
Теперь-то все ребята знают и помнят эту удивительную и веселую книгу. Знают и кинофильм, сценарий которого был написан раньше, чем повесть. Но мы в ту пору не видели кинокартины. И книги не читали. Да, пожалуй, изо всех ребят, собравшихся на эту встречу, имя «Тимур» было известно только мне одному. Ведь так звали сына Гайдара.
Помню, как я изумился, услышав это знакомое мне имя. А Аркадий Петрович в наступившей тишине начал читать. Как и обычно, он читал свою книгу наизусть.
Книжка была веселая. Да и интересная. Впрочем я, как и многие ребята, был несколько озадачен. Откуда Аркадий Петрович Гайдар выискал такого идеального пионера, как Тимур Гараев? Вот такие хулиганы, как Мишка Квакин и Фигура, эти, пожалуйста, встречаются чуть ли не на каждом перекрестке. А Тимур!..
В своей памяти я лихорадочно перебирал всю жизнь сына Аркадия Петровича.
Ведь я ее знал достаточно хорошо. Не раз мы с ним во время «мертвого часа», как у нас в то время назывался послеобеденный отдых в пионерском лагере, открывали друг другу свои мальчишеские тайны. Вспомнилось мне и то, как однажды, в день празднования годовщины Великого Октября, мы втроем - Тимур, Вова Галкин, сын известного поэта, и я - отправились на Красную площадь по улице Петровке. Погода была довольно теплая, но я для фасона надел подаренные мамой к празднику новенькие кожаные перчатки. А это, надо сказать, в те давние довоенные годы была довольно-таки редкостная вещь.
Мы прошли всю Петровку, заполненную, как и в дни всяких празднеств, нарядно одетыми людьми. Потом вышли на улицу Горького. Там было еще оживленней. Грохотали на всю улицу огромные черные трубы репродукторов, звучали песни. Оживленные, улыбающиеся люди распевали модные в то время - «И кто его знает...», «Катюшу».
Разговаривая и подшучивая друг над другом, мы прошли всю улицу Горького и очутились на Красной площади. Темная, суровая громада Кремля высилась перед нами. Кремль никогда не украшали разноцветными лампочками иллюминаций. Только флаг над зданием Верховного Совета полоскался на ветру, подсвеченный снизу мощными лучами прожекторов.
Мы возвращались домой по Петровке, когда, откуда ни возьмись, на нас налетела ватага горланящих, возбужденных мальчишек. Мне показалось, разумеется, со страху, что их гораздо больше, чем было на самом деле.
В одно мгновение с моих рук были содраны великолепные кожаные перчатки. И вся эта орущая куча, гогоча, исчезла в одном из переулков.
Тимур, ни минуты не колеблясь, погнался за мальчишками. Мы же с Галкиным стояли, онемев от страха. Я чуть не плакал! Так мне было жаль мамин подарок. И только присутствие товарища заставляло меня сдерживать слезы. На то, что Тимур отстоит в схватке с мальчишками мои перчатки, не было никакой надежды.
Но вот из переулка показался Тимур. Мы с Галкиным, не сговариваясь, кинулись к нему. И первое, что бросилось мне в глаза, были мои кожаные перчатки! Правда, они порядком испачкались. Но что грязь - ее можно отчистить!
В горячке я даже не обратил внимание на здоровенный, с фиолетовым отливом синяк, что красовался под глазом у Тимура.
Да, Тимур, несомненно, был храбрецом. Но ведь только таким и мог быть сын у Аркадия Петровича Гайдара.
Эта история и еще многие другие промелькнули в моей памяти, пока Гайдар читал отрывки из новой повести. Но ничего такого, о чем сейчас рассказывал Аркадий Петрович, в жизни Тимура Гайдара не происходило. «Нафантазировал! - решил я и уже с уверенностью сказал себе самому: - Ясно, нафантазировал...»
А потом и думать перестал о том Тимуре, который жил на свете. Уж очень веселой и увлекательной была книга.
Когда Аркадий Петрович умолк, в зале несколько секунд стояла тишина. Потом раздались аплодисменты. Но и они вскоре стихли. Вера Ивановна Кудряшова, сидевшая на сцене рядом с Гайдаром, спросила, есть ли у нас какие-нибудь вопросы и не хочет ли кто-нибудь высказаться. Тотчас же целый лес рук поднялся в зале. Вера Ивановна даже растерялась.
- Ну, что же,- произнесла она.- Это хорошо, что вы все такие активные. Кто же будет говорить первым?
Захотел выступить Меля Занд. Долговязый, сухощавый, странно вывертывающий длинные ноги, ядовито усмехаясь, шагал он через весь зал к сцене, где сидел Гайдар. Аркадий Петрович следил за его странной походкой, словно бы оценивая ее.
Занд по ступенькам чинно поднялся на сцену и заговорил:
- Повесть в основном мне понравилась. В ней есть немало забавных сцен. Но я решительно не согласен с образом центрального героя книги.- Он так и сказал: «забавных сцен» и «центрального героя».- Он выписан довольно ходульно.
Я сидел и дивился обилию незнакомых мне слов. То есть, конечно, знакомых, но никогда мною в разговорной речи не употреблявшихся.
Меля Занд говорил долго. Он раздраконил не только образ основного персонажа, но и прошелся по характерам двух сестер: Ольги и Жени. Не со всем согласен он был и с образами Гейки, Коли Колокольчикова, всех бабок, начиная с Нюркиной. Но особенно напирал он на неудавшийся, по его мнению, образ Тимура Гараева.
- Он выглядит совершенно нетипично. Да и говорит такими словами, которыми нормальные люди обычно не выражаются.
Гайдар стал, мне показалось, еще внимательней, чем прежде, слушать выступление нашего товарища. Ничего он не записывал, и это вызвало со стороны Семена недоуменный вопрос:
- Почему же он не делает никаких пометок?
- А ты знаешь, какая у него память?!
- Да ты-то откуда знаешь? - удивленно спросил Богуславский, подозрительно глядя на меня.
- Да, так... Встречались как-то раз.
Я и не думал, что это вызовет в душе Семена не только уважение к моей особе, но даже и некоторую зависть.
Между тем Меля, закончив свою «сокрушительную» речь, с гордым видом сошел с трибуны. Другие ребята, выступавшие следом, тоже сомневались, есть ли такие мальчишки, как Тимур, в жизни. Все ждали, что скажет Гайдар.
Аркадий Петрович одернул привычным жестом гимнастерку, чтобы на ней не оставалось складок, и заговорил спокойным, таким знакомым мне баритоном:
- Я ведь к вам, ребята, пришел неспроста. И читал вам сегодня свою новую книжку не только для того, чтобы похвастать,- мол, глядите, как я ловко сочиняю. Хотелось мне выведать у вас, тех, для кого мы, детские писатели, работаем, что же вы скажете про мою новую книгу. Выслушал я вас всех внимательно. Так вы, стало быть, полагаете, что таких ребят, славных и искренних, смелых и упорных пионеров, как мой герой Тимур, и на свете-то не бывает? - Он рубанул крепкой рукою воздух.- А вот мне думается, что если даже таких ребят сейчас нет, то после будут! Обязательно появятся и такие мальчишки, как Тимур, и такие девочки, как Женя.
И весь зал разразился аплодисментами. Дождавшись, когда они утихнут, Гайдар заговорил снова:
- Но обидно же мне совсем не это. Досадно то, что вы, советские ребята, пионеры, не поняли самого главного, что есть в повести. Ведь она совсем не о тимуровском отряде. Она о том, что сейчас, сегодня составляет нашу главную заботу: вырастили ли мы из нашей славной ребятни достойную смену отцам нашим и старшим братьям. Научимся ли помогать им в трудную для страны минуту. А ведь лихая для всей нашей страны година - не за горами!..
И Аркадий Петрович указал рукою куда-то за окно, где каменной стеной, будто заслоняя нас от недругов, поднимались громады домов. Там раздавались грозные сигналы автомашин, словно трубили в серебряные горны. Тревожной сиреной звенели трамваи.
- Да, повесть моя об игре,- продолжал Гайдар.- О ребячьей игре. Но давно хватит мальчишкам и девчонкам играть в кошки-мышки, да и в казаки-разбойники. Вот мне и захотелось, чтобы наша детвора в каждом городе, в каждой даже самой захудалой деревеньке училась бы ладному и хорошему делу. Самому главному делу во всей нашей советской жизни. А что же у нас с вами в жизни сейчас самое главное? - Аркадий Петрович обвел зал зорким, проверяющим взглядом. Мы сидели затаив дыхание, и мне почудилось, глаза Гайдара на одно-единственное мгновение остановились на мне.- А то, чтобы нам, взрослым людям, вырастить из вас настоящую крепкую краснозвездную гвардию...
Мы возвращались в тот вечер домой порядком сконфуженные. Даже всегда самоуверенный и заносчивый Меля Занд задумчиво молчал. Сыпал мелкий снежок. Я всегда радовался первому снегу, а здесь почти не замечал его. «Как же так? - размышлял я.- Не понять самого главного в повести о тимуровском отряде!..»
А затем подумал, что нужно сегодня же позвонить по телефону сыну Аркадия Петровича и подробнее расспросить его: была ли на самом деле у него такая славная команда? Может быть, кое-чего он мне до сей поры не поведал.
Только в грозную годину войны, когда бились на многочисленных фронтах советские воины; когда уходили на войну отцы и старшие братья мальчишек и девчонок - моих сверстников, начали появляться в сотнях городов, в тысячах деревень и рабочих поселков ватаги быстроногих, горластых ребят в алых пионерских галстуках - «Тимуровские команды», так верно угаданные Гайдаром..."