пирог
Я был крепче и худее, и мои косточки, те, что пониже живота, отпечатывались продолговатыми синячками на внутренней стороне ее бедер. Она была тогда школьницей до последней клеточки своего тела. Может быть чуть поумнее сверстниц, но так же без царя в голове. Чтобы превратить ее поступки в систему направленных действий, мне потребовались годы. Но тогда кожа ее пахла первыми весенними листьями, а непослушные стриженые волосы быстро отрастали и кучерявились при малейшей влажности.
Она была плотная, теплая и свежая, как вишневый пирог - только что из печки. Я пытался ухватить самые сочные кусочки, а она вытекала, сочилась через меня как глина на гончарном станке, плавно и в то же время неуловимо, пока мои руки скользили по мягким изгибам.
Губы во влажном вишневом блеске. С ними вряд ли сравнится во вкусности ее любимый вишневый торт в том баре, где она ела его, и прелесть которого я никогда не понимал. Но это было сочное наблюдение: ее губы прикасаются к губчатому коржу и мягко откусывают кусочек, постепенно тускнеет помада, но губы остаются такими же влажными и блестящими от сладкой пропитки и чая. И не было ничего жестче слов, которые она произносила в тот день, когда я бросил ее в автобусе, похожую на огромную слезу, готовую вот-вот разорваться. Слова ее металлическим блеском, отраженным от утреннего солнца, слепили глаза, и с отвратительным звоном, больно ударяли о мою голову. В тот день она ела одна свой вишневый торт в том самом баре. Может быть, курила. Я не видел. Меня не было рядом. И, я был пьян.
- Если хочешь, можешь идти в «стекляшку». Я не заставляю тебя гулять со мной.
Я цокнул языком, бросил на нее взгляд, но тут же понял, что не хочу на это смотреть. Она позвала меня. Я нехотя обернулся.
- Я ничего такого не хотела сказать. Правда.
- Все, пока, - я попрощался и пошел к выходу.
Она окликнула меня. Она пыталась поймать мой взгляд. Но когда я повернулся, она виновато опустила глаза. Я уставился на ее макушку совершенно без цели. Двери открылись, и я вышел.
Я пошел в «стекляшку», выпил там еще, посидел немного, задумавшись. Хотя нет, наоборот. Я, скорее, старался совсем не думать. Я машинально переводил глаза с одного предмета на другой: стол, рюмка, прилавок, стойка, кафель пола, сонный котенок под стойкой, он цепляется коготком за воздух, он лениво вытягивает лапы, он похож… кафель, соседний стул, стол, рюмка. И потом, как-то само собой достал мобильный, посмотрел на него пару секунд и набрал ее номер.
- Ты зря не пошла со мной, детка. Тут так спокойно.
- Мне кажется, у нас сегодня были разные цели, - точный удар прямо в грудь. Что ж, милая, получи обратно.
- Мне кажется у нас по жизни разные цели.
- Зачем тогда звонишь?
- Просто хотел узнать, чем ты сейчас занимаешься.
- Я пью чай и ем вишневый торт. Очень вкусно, кстати.
- Я верю, - «как бы я хотел сейчас прикоснуться к твоим губам. Они ведь еще вкуснее».
Она была плотная, теплая и свежая, как вишневый пирог - только что из печки. Я пытался ухватить самые сочные кусочки, а она вытекала, сочилась через меня как глина на гончарном станке, плавно и в то же время неуловимо, пока мои руки скользили по мягким изгибам.
Губы во влажном вишневом блеске. С ними вряд ли сравнится во вкусности ее любимый вишневый торт в том баре, где она ела его, и прелесть которого я никогда не понимал. Но это было сочное наблюдение: ее губы прикасаются к губчатому коржу и мягко откусывают кусочек, постепенно тускнеет помада, но губы остаются такими же влажными и блестящими от сладкой пропитки и чая. И не было ничего жестче слов, которые она произносила в тот день, когда я бросил ее в автобусе, похожую на огромную слезу, готовую вот-вот разорваться. Слова ее металлическим блеском, отраженным от утреннего солнца, слепили глаза, и с отвратительным звоном, больно ударяли о мою голову. В тот день она ела одна свой вишневый торт в том самом баре. Может быть, курила. Я не видел. Меня не было рядом. И, я был пьян.
- Если хочешь, можешь идти в «стекляшку». Я не заставляю тебя гулять со мной.
Я цокнул языком, бросил на нее взгляд, но тут же понял, что не хочу на это смотреть. Она позвала меня. Я нехотя обернулся.
- Я ничего такого не хотела сказать. Правда.
- Все, пока, - я попрощался и пошел к выходу.
Она окликнула меня. Она пыталась поймать мой взгляд. Но когда я повернулся, она виновато опустила глаза. Я уставился на ее макушку совершенно без цели. Двери открылись, и я вышел.
Я пошел в «стекляшку», выпил там еще, посидел немного, задумавшись. Хотя нет, наоборот. Я, скорее, старался совсем не думать. Я машинально переводил глаза с одного предмета на другой: стол, рюмка, прилавок, стойка, кафель пола, сонный котенок под стойкой, он цепляется коготком за воздух, он лениво вытягивает лапы, он похож… кафель, соседний стул, стол, рюмка. И потом, как-то само собой достал мобильный, посмотрел на него пару секунд и набрал ее номер.
- Ты зря не пошла со мной, детка. Тут так спокойно.
- Мне кажется, у нас сегодня были разные цели, - точный удар прямо в грудь. Что ж, милая, получи обратно.
- Мне кажется у нас по жизни разные цели.
- Зачем тогда звонишь?
- Просто хотел узнать, чем ты сейчас занимаешься.
- Я пью чай и ем вишневый торт. Очень вкусно, кстати.
- Я верю, - «как бы я хотел сейчас прикоснуться к твоим губам. Они ведь еще вкуснее».