Гая Гай о боях за Симбирск
Из книги Гаи Дмитриевича Гая «В боях за Симбирск (краткий очерк гражданской войны в губернии)».
Весной 1918 года тяжелые тучи нависли над молодой Советской Республикой. Со всех сторон наступали враги и, казалось, не справиться советской власти. Украина стонала под железной пятой вельможного гетмана Скоропадского, на Дону царил генерал Краснов, вся Белоруссия, Литва и Прибалтийский край были во власти немцев.
Мурманский край был захвачен англичанами. Северный Кавказ был объят пожаром гражданской войны. Во многих городах происходили мятежи на почве голода и подстрекательства подпольных организаций правых эсеров и меньшевиков.
Центр изнемогал от продовольственного и транспортного кризиса. И вот в эти трудные дни для РСФСР на Востоке произошел чехословацкий мятеж, созданный и подогретый англо-французским капиталом. Чешские дивизии, численностью до 45500 человек, были хорошо вооружены, дисциплинированы, снабжены техническими средствами.
Часть из них, успевшая приехать в Сибирь, свергла в Омске Советскую власть, а на Волге в конце мая 18 года они захватили Пензу и Сызрань.[Читать далее]
К ним стали примазываться контрреволюционные элементы с лозунгом: «Долой Советы», «Вся власть Учредительному Собранию».
Таким образом, в конце мая 1918 года в молодой Советской Республике к имеющимся внутренним фронтам прибавился еще новый Восточный фронт, на котором только что народившейся Красной гвардии пришлось столкнуться с многочисленным, отлично организованным и тактически подготовленным противником, выполнявшим широкие политические задачи, диктуемые из Парижа.
С выступлением чехословаков фронт для борьбы с ними вскоре принял большие размеры. До возникновения Восточного фронта, на средней Волге уже существовали так называемые отдельные «фронты», возникшие в результате борьбы против Уральского и Оренбургского казачества. По мере движения чехословаков и в процессе децентрализованных стремлений разоружить их эшелоны, инициативой местных советов, учреждались все новые и новые «фронты», местного значения и наименования. Но местные Советы, за отсутствием единого руководства борьбой, действовали вяло и в большинстве своем относились к вопросу о разоружении чехословаков неумело и нерешительно.
Возникшие в процессе борьбы «фронты» состояли из многочисленных разрозненных, плохо вооруженных и необученных отрядов и дружин. Они состояли большею частью из молодых, неопытных добровольцев, с ничтожным процентом фронтовиков. Комсостав в этих партизанских отрядах, благодаря принципу выборности, состоял, большею частью, из людей случайных и неопытных, не знающих военного дела, попадали и авантюристы, которые шли на фронт отнюдь не из-за идейных побуждений. Но были отдельные светлые личности, которые идейно боролись за власть советов.
Подчиненность этих фронтов и дружин центру была чисто номинальная. Этим и можно объяснить, что впоследствии назначенный Главком тов. Мясников временами не имел в своем распоряжении и этих разрозненных отрядов для нужных операций.
Красная Армия на Волге переживала в этот период свое младенчество.
Отчасти благодаря этому, чехословакам удалось так быстро распространиться по Волге.
К моменту восстания чехов в Сибири к Пензе подходили эшелоны арьергарда. Эта группа в составе около дивизии (10.000 чел.) находилась под командованием генерала Чечек. Она, по дороге разогнав небольшие красногвардейские отряды (в Сердобске и Балашеве), к 27/V сосредоточилась на ст. Пенза. В то время гарнизон Пензы доходил до 2000 чел. и состоял из отдельных, небольших отрядов при 5-ти орудиях.
Почти одновременно с приходом чехов в Пензу было получено приказание из центра о немедленном разоружении чешских эшелонов.
Начались переговоры между Губисполкомом и чехословацким дивизионным Комитетом и комсоставом. Чехи упорно отказались разоружиться. 28/V днем был устроен митинг на вокзале Пенза 2-я с целью дать понять рядовым солдатам, что их желают втянуть в войну с трудовым народом, что их комсостав искажает и представляет в неверном освещении мотивы и цель разоружения.
Митинг не удался и не дал положительных результатов, отчасти по причине непонимания чехами русского языка и отчасти благодаря провокации и открытого враждебного выступления на митинге чешского комсостава.
Несмотря на горячее желание Губисполкома избежать кровопролития - мирным путем уладить конфликт не удалось... Немедленно город был объявлен на осадном положении, и были посланы в Москву, Сызрань, Симбирск телеграммы с просьбой выслать подкрепление, 28 мая в 12 час. чехи вышли из своих эшелонов и расположились цепью вдоль реки Суры, выслав часть сил в обход.
Для руководства боем поспешно был создан Председателем Совета т. Кураевым небольшой штаб, куда, к сожалению, вошли люди неопытные и незнакомые с военным делом. Около 4-х часов дня прибыли ожидаемые из Москвы две бронемашины, но не зная положения частей, они попали на вокзал в руки чехов. Завладев ими, чехи хотели на них пробраться в город - их не пустили. Начались военные действия.
Наша батарея, открыв огонь по подходившим эшелонам, не давала чехам возможности приблизиться к станции. В этот день чехам не удалось пробраться через реку Суру. Ночью на 29/V чешский пехотный полк обошел Пензу с тыла и с 3-х часов бой загорелей с новой силой. С рассветом чехи перешли в общее наступление и ворвались в город. Хотя в это время подошла затребованная поддержка из Симбирска (около 400 чел.), но положение города стало уже угрожающим. В 10 часов Совет под прикрытием небольших отрядов эвакуировался на Рузаевку. К вечеру 29/V город окончательно был занят чехами. Попавшие в плен комиссары, коммунисты и красногвардейцы чехами были тут же расстреляны.
Взяв из Пензы, что возможно (главным образом оружие и продовольствие), 30/V чехи отошли на Сызрань. 30-го мая в 15 часов головной эшелон чехословацких войск взорвал мост на 272-й версте перегона Забаровка-Сызрань, очевидно, с целью воспрепятствовать поддержке, двигающейся на Пензу.
С утра 31/V они предъявили Сызранскому Совету ультиматум с требованием «пропуска войск с оружием в руках на Самару».
После небольшой стычки в городе Сызранский совет, учитывая малочисленность своих сил, решил увести части за город. В тот же день у Сызранстого моста через Волгу чехословаки напали на отряд Красной гвардии, охранявшей мост. После упорного боя мост был занят ими. Обеспечив переправу через Волгу, дивизия Чечека 1/VI сосредоточивается на левом берегу ее, очистив Пензу и Сызрань...
Самара в конце мая 18 года представляла собой бурлящий котел: в клубах, на фабриках и на заседаниях гор. губисполкома шла ожесточенная борьба за власть между коммунистами с одной стороны, левыми эсерами и максималистами с другой. Бунт максималистов (большею частью моряки волжской флотилии), которым удалось вначале захватить все важнейшие советские учреждения и организовать свой Ревком, скоро был ликвидирован без кровопролития. Наблюдая эту борьбу, черная сотня и контрреволюционная обывательщина ликовала, а правые эсеры и меньшевики готовились при подходе чехов взорвать Советскую власть в Самаре.
Опасность надвигалась. На Самару двигались казачьи банды из Оренбурга и Уральска, а чехословаки из Сызрани...
Общее руководство борьбой с чехами со стороны Сызрани центром было возложено на т. Мясникова, а со стороны Уфы - на т. Подвойского. Непосредственное руководство обороной г. Самары берет на себя сам Ревком.
Понятно, при таком расчлененном управлении, без взаимных связей и увязки с разрозненными, неорганизованными частями и Самару долго защищать было нельзя.
Еще до падения Самары начинаются переговоры правых эсеров (при благосклонном молчании меньшевиков) в лице члена учредительного собрания Буршвита с чехословаками. Враги трудового народа умоляют чехов способствовать созданию «единого государственного управления России» в лице учредилки и о создании Временного Комитета в Самаре...
Вот в какой обстановке и атмосфере пришлось защищать Самару, окруженную врагами изнутри и извне.
Продвигаясь к Самаре, чехословаки были временно задержаны отрядом т Попова. После неравного боя под Безунчуком эти отряды в полном беспорядке откатились к Обшаровке. Началось бегство и бесчинства. Чехословаки подошли к заводу Иващенскому и Липягам, где к этому времени были сосредоточены Самарским Ревкомом все наличные силы под общим руководством т. Кадомцева. 3 и 4 июня произошли кровопролитные бои. Чехословаки обошли фланги отрядов Кадомцева, прогнали их к разлившейся реке Самарке. Будучи окруженными и припертыми к реке и болотам, отряды Кадомцева, развив максимум сопротивления, поголовно погибли героической смертью храбрых.
5-VI в губисполкоме Ревком созвал экстренное венное совещание. Участвовали также уцелевшие командиры дружины. После детального анализа обстановки, было решено во что бы то ни стало защищать город, хотя бы несколько дней и дать этим возможность эвакуировать ценности и многочисленные советские учреждения.
Вновь пролетариат Самары вызвался защищать родной город...
От артиллерийского огня чехов в городе то и дело вспыхивали пожары, которые под конец угрожали принять грандиозные размеры. Приходилось воевать со стихией, с внутренним и с внешним врагом.
Несмотря на горячее желание Ревкома и горсточки партийных отрядов во что бы то ни стало удержать Самару, к сожалению этого нам не удалось. И вот после эвакуации из Самары в Казань золотого фонда Республики и всех советских органов, 8-го июня рано утром мы вынуждены были под градом свинца покинуть родную Самару...
Ближайшей причиной оставления Самары оказалась плохая защита железнодорожного моста... Защитники моста (кажется Уфимская ком. дружина), потеряв 90% своего состава, не выдержала атаки и отошла в направлении на Кинель. Чехи быстро заняли вокзал и распространились по городу, им показывали дороги и провожали белогвардейцы и правые эсеры.
Чехи отрезали несколько отрядов и комиссаров Красной гвардии и при помощи местной буржуазии жестоко расправились с ними, расстреляв поголовно всех. Вверенная мне небольшая сводная дружина (95 чел.) из максималистов и левых эсеров, защищавшая правый берег Самарки от элеватора до Волги, была отрезана, но, благодаря знакомству дружинников с городом, боковыми улицами нам удалось без больших потерь дойти до Волги и сесть на пароход «София». Наш отход совершался под градом пуль с крыш домов и колоколен...
В тот же день 8-VI в Самаре Комитет членов Учредительного Собрания в составе И. Брушвита, В. Вольского и Ф. Фортунатова выпустил свой исторический приказ № 1-й по городу и губернии.
В этом приказе сообщалось об организации Комитета членов Учредительного Собрания, отмене Советской власти и передачи власти на местах органам самоуправления...
По занятии Самары чехословаки и белогвардейские группы начали наступать в четырех главных направлениях...
Снабжение наших отрядов совершалось без всякой системы, планов и отчетности. Преследовалась одна цель: накормить досыта, одеть и вооружить партизана с ног до головы. Все отряды имели собственные авансовые суммы, самостоятельно закупали по вольным ценам продукты у крестьян. Случаи грабежей и бесплатных реквизиций хотя наблюдались, но были редки и по обнаружении жестоко карались..
Мы не знали, что такое дезертирство и как можно попасть в плен или сдаться врагу...
Для наступления на Сызрань (которая вторично уже была занята чехами) и на Самару, главкомом Муравьевым принималась своеобразная система. Сидя в Казани он лично управлял каждой группой и дружиной, не считаясь с тем, что к тому времени они уже вошли в состав I революционной армии под командой тов. Тухачевского. Игнорируя нового командующего, он направлял или отзывал эти отряды по своему усмотрению.
Для наступления на Самару им применялись несколько мелких групп, у которых между собой не имелось никакой связи. Эти небольшие отдельные и разбросанные дружины должны были наступать на Самару по разным направлениям.
Последствием всего этого было то, что ни одна группа не являлась организованной боевой силой, благодаря чему они разбивались противниками поодиночке, так как помощи ждать было не откуда. В частности вверенный мне «Сводный Отряд» не раз получал от него непосредственно телеграммы с противоречивыми заданиями: то «обороняйся», то «отходи», то «наступай»...
Но скоро цель такого распоряжения стала ясна для всех. Муравьев нарочно пытался показать разбитыми существующие отряды, чтобы получить из центра неограниченные права и власть, которые бы ему дали возможность сыграть роль «спасителя России».
То «наступая», то «отступая» мы потеряли целый месяц напрасно в районе Сенгилея. 10 июля, наконец, я получаю срочную телеграмму приблизительно следующего содержания «Всем, всем, всем... Войскам Сибири и чехословацким войскам - Уфа - Владивосток. Война с Германией началась. Объявляю перемирие на всем Восточном фронте. Предлагаю всем чехословацким корпусам вернуться к Волге и идти вместе с нами против Германии. Вверенным мне войскам приказываю прекратить боевые действия и наступление на Самару и т. п.». Вслед за этим я получаю вторичную телеграмму от Симбирского губвоенкома, подписанную левым эсером Ивановым, с приказанием немедленно направить в Симбирск дружину левых эсеров и максималистов.
Обе эти телеграммы, как гром ошеломили нас. Что делать, как поступить? Измена и предательство были явны.
Немедленно мною было созвано совещание исключительно из коммунистов - активных партработников Самары и Симбирска На совещании мы приняли следующее твердое постановление: «На Самару мы наступать будем и войну против чехословаков не прекращаем. Об этом мы немедленно сообщаем в Симбирск и в дружины». Все отряды, в том числе и дружины левых эсеров и максималистов, полностью присоединяются к нашему решению.
Через два дня из Симбирска вернулся посланный товарищ, мы узнали следующие подробности. Муравьев, будучи в связи с восстанием левых эсеров в Москве, 10-VI из ставки (Казань) на пароходе «Межень» направился в Симбирск… вооруженной силой разогнал Совет, арестовал председателя комитета партии тов. Варейкиса и командарма тов. Тухачевского, захватил почту и телеграф и др. советские учреждения, намереваясь вместе с чехами двинуться на Москву. Центр и Реввоенсовет фронта объявили бывшего главкома вне закона. Несмотря на то, что почти все левые эсеры - члены Губисполкома, по приезде Муравьева, перешли на его сторону, коммунистическая фракция не растерялась и, укрепившись в кадетском корпусе (здание губисполкома), вела энергичную работу по организации сил и разложению войск Муравьева...
После продолжительной «программной» речи на фракции левых эсеров в здании городского театра Муравьев направляется в губисполком вместе с эсерами на совместное заседание, чтобы привлечь на свою сторону и комфракцию…Через два часа его труп был вынесен из губисполкома. Верной рукой красногвардейца 1 Латышского полка была закончена авантюристическая жизнь этого левоэсеровского бонапарта.
Но авантюра Муравьева не прошла даром. Приказ о мире с чехословаками и предложение им вернуться на Волгу поставило под угрозу Симбирск... Вскоре чехословаки большими силами, переходя в решительное наступление, заняли Бугульму, Мелекесс, Ставрополь и др. города.
Наши отряды стали в панике отступать в Симбирск. Везде и всюду красногвардейцы видели измену и предательство со стороны левых эсеров. Другая группа красногвардейцев под названием «Ставропольский отряд», наступавшая из Мелекесса на Самару, была окружена и прижата чехами к Волге. Одновременно чехи начали наступать на пароходах из Самары вверх по Волге к Сенгилею. Группа генерала Каппеля, захватившая Сызрань, перешла в наступление через Тереньгу на Симбирск, 20 июля заняв ст. Охотничья, группа Каппеля после артиллерийского боя ворвалась в Симбирск с востока...
Санитарный пароход «Фортуна» с 50 ч. больных… стал полным ходом уходить вверх по Волге, спасая раненых и больных, среди которых началась паника. Тогда неприятель, отлично видевший флаг Красного Креста, сосредоточил свой огонь по пароходу, но благодаря искусным маневрам… из 10 выпущенных по судну снарядов только один, разорвавшись у самого борта, осколками расщепил деревянные части верхней палубы и стенки каюты 2-го класса, контузив 2 человек...
Утром 22-го июля пристань Сенгилея кишела народом и красноармейцами...
У цейхгауза происходили отвратительные сцены мародерства, вследствие объявления о раздаче беднейшему населению Сенгилея военных запасов; мирные жители (среди которых были и спекулянты) кинулись расхищать запасы, из-за обладания которыми происходили драки и перебранки...
22-го июля отряд… под общим моим командованием ночевал в Тушне. Здесь по настоянию части больных, не желавших ехать дальше на тряских подводах и требовавших отправления в больницу, 14 человек было отправлено в Тушнинскую больницу, где они были расстреляны на следующий день пришедшими чехами...
В Суровке всем служащим и красноармейцам было уплачено жалованье, т. к. ввиду скудного питания консервами и хлебом отступающим приходилось покупать у крестьян продукты.
Отношение к крестьянам было корректное, требовали лишь постой и смены подводы; за продукты и фураж расплачивались наличными...
Для поднятия дисциплины, кроме широкой политической работы, начали разбирать дела дезертирства, грабежа, пьянства, разбоя и проч. За малейшие проступки наши дивизионные трибуналы при полной поддержке штадива выносили высшую меру наказания - расстрел, не считаясь ни с должностью, ни с заслугами обвиняемого. Помню случай: старый комендант штаба - Сушко, посланный на Чуфарово отыскать помещения для штадива, обратил излишнее внимание на спрятанные сундуки местного священника и брал взятки от местных кулаков, освобождая за это их дома от постоя. За подобное бесчинство он был расстрелян в тот же день на глазах жителей ст. Чуфарово. Подобными, может быть, зачастую беспощадными мерами мы приобрели двойную пользу: во-первых, в глазах местных жителей сильно поднялся авторитет дивизии и во-вторых, военная дисциплина была поставлена на должную высоту...
У ст. Охотничья произошел кровопролитный бой, где отличился Интернациональный полк, наголову разбив белых и взяв много пленных, мобилизованных крестьян, молодых возрастов, большею частью чувашей и татар, обутых в лапти и очень плохо обученных...
Защищать Отраду был выставлен отряд чувашей, мобилизованных белыми перед тем. Эти невольные защитники оборванные, разутые, голодные, необученные, почти все были взяты в плен и отпущены на свободу...
12 сентября… в 12 часов 30 мин. Симбирск был взят окончательно...
Трогательно было освобождение из губернской тюрьмы красноармейцев и сторонников советской власти. Освободили в этот день около 1500 людей. Нас окружала толпа освобожденных, оборванных, грязных и бледных товарищей...
Много белых, в особенности только что мобилизованных из ближайших сел, побросав оружие в садах подгорья, в беспорядке убегали по правому берегу Волги вверх по течению. Их уже не преследовали...
С какой легкостью произошло занятие Симбирска, о том свидетельствует сравнительно малое количество жертв со стороны Железной дивизии... Раненые противника подбирались победителями на поле сражения и отправлялись вместе со своими в дивизионные лазареты. Такого великодушия со стороны белых не наблюдалось...
При эвакуации Симбирска белыми бежала вся буржуазия и большая часть интеллигенции, напуганная провокацией белых о предстоящей поголовной резне и о том, что на Волгу движутся немцы.
Буржуазия платила по 1000 рублей за лодку.
В первое время обыватели попрятались. Без нашего ведома выпущенные из тюрем уголовные вначале стали бесчинствовать. Тогда 13-го сентября был издан приказ по дивизии, где говорилось: «мародеров арестовывать и расстреливать без суда. В городе должен быть водворен строжайший порядок». В течение 3-х дней был восстановлен революционный порядок и было расстреляно 15 грабителей в красноармейской форме.
Весной 1918 года тяжелые тучи нависли над молодой Советской Республикой. Со всех сторон наступали враги и, казалось, не справиться советской власти. Украина стонала под железной пятой вельможного гетмана Скоропадского, на Дону царил генерал Краснов, вся Белоруссия, Литва и Прибалтийский край были во власти немцев.
Мурманский край был захвачен англичанами. Северный Кавказ был объят пожаром гражданской войны. Во многих городах происходили мятежи на почве голода и подстрекательства подпольных организаций правых эсеров и меньшевиков.
Центр изнемогал от продовольственного и транспортного кризиса. И вот в эти трудные дни для РСФСР на Востоке произошел чехословацкий мятеж, созданный и подогретый англо-французским капиталом. Чешские дивизии, численностью до 45500 человек, были хорошо вооружены, дисциплинированы, снабжены техническими средствами.
Часть из них, успевшая приехать в Сибирь, свергла в Омске Советскую власть, а на Волге в конце мая 18 года они захватили Пензу и Сызрань.[Читать далее]
К ним стали примазываться контрреволюционные элементы с лозунгом: «Долой Советы», «Вся власть Учредительному Собранию».
Таким образом, в конце мая 1918 года в молодой Советской Республике к имеющимся внутренним фронтам прибавился еще новый Восточный фронт, на котором только что народившейся Красной гвардии пришлось столкнуться с многочисленным, отлично организованным и тактически подготовленным противником, выполнявшим широкие политические задачи, диктуемые из Парижа.
С выступлением чехословаков фронт для борьбы с ними вскоре принял большие размеры. До возникновения Восточного фронта, на средней Волге уже существовали так называемые отдельные «фронты», возникшие в результате борьбы против Уральского и Оренбургского казачества. По мере движения чехословаков и в процессе децентрализованных стремлений разоружить их эшелоны, инициативой местных советов, учреждались все новые и новые «фронты», местного значения и наименования. Но местные Советы, за отсутствием единого руководства борьбой, действовали вяло и в большинстве своем относились к вопросу о разоружении чехословаков неумело и нерешительно.
Возникшие в процессе борьбы «фронты» состояли из многочисленных разрозненных, плохо вооруженных и необученных отрядов и дружин. Они состояли большею частью из молодых, неопытных добровольцев, с ничтожным процентом фронтовиков. Комсостав в этих партизанских отрядах, благодаря принципу выборности, состоял, большею частью, из людей случайных и неопытных, не знающих военного дела, попадали и авантюристы, которые шли на фронт отнюдь не из-за идейных побуждений. Но были отдельные светлые личности, которые идейно боролись за власть советов.
Подчиненность этих фронтов и дружин центру была чисто номинальная. Этим и можно объяснить, что впоследствии назначенный Главком тов. Мясников временами не имел в своем распоряжении и этих разрозненных отрядов для нужных операций.
Красная Армия на Волге переживала в этот период свое младенчество.
Отчасти благодаря этому, чехословакам удалось так быстро распространиться по Волге.
К моменту восстания чехов в Сибири к Пензе подходили эшелоны арьергарда. Эта группа в составе около дивизии (10.000 чел.) находилась под командованием генерала Чечек. Она, по дороге разогнав небольшие красногвардейские отряды (в Сердобске и Балашеве), к 27/V сосредоточилась на ст. Пенза. В то время гарнизон Пензы доходил до 2000 чел. и состоял из отдельных, небольших отрядов при 5-ти орудиях.
Почти одновременно с приходом чехов в Пензу было получено приказание из центра о немедленном разоружении чешских эшелонов.
Начались переговоры между Губисполкомом и чехословацким дивизионным Комитетом и комсоставом. Чехи упорно отказались разоружиться. 28/V днем был устроен митинг на вокзале Пенза 2-я с целью дать понять рядовым солдатам, что их желают втянуть в войну с трудовым народом, что их комсостав искажает и представляет в неверном освещении мотивы и цель разоружения.
Митинг не удался и не дал положительных результатов, отчасти по причине непонимания чехами русского языка и отчасти благодаря провокации и открытого враждебного выступления на митинге чешского комсостава.
Несмотря на горячее желание Губисполкома избежать кровопролития - мирным путем уладить конфликт не удалось... Немедленно город был объявлен на осадном положении, и были посланы в Москву, Сызрань, Симбирск телеграммы с просьбой выслать подкрепление, 28 мая в 12 час. чехи вышли из своих эшелонов и расположились цепью вдоль реки Суры, выслав часть сил в обход.
Для руководства боем поспешно был создан Председателем Совета т. Кураевым небольшой штаб, куда, к сожалению, вошли люди неопытные и незнакомые с военным делом. Около 4-х часов дня прибыли ожидаемые из Москвы две бронемашины, но не зная положения частей, они попали на вокзал в руки чехов. Завладев ими, чехи хотели на них пробраться в город - их не пустили. Начались военные действия.
Наша батарея, открыв огонь по подходившим эшелонам, не давала чехам возможности приблизиться к станции. В этот день чехам не удалось пробраться через реку Суру. Ночью на 29/V чешский пехотный полк обошел Пензу с тыла и с 3-х часов бой загорелей с новой силой. С рассветом чехи перешли в общее наступление и ворвались в город. Хотя в это время подошла затребованная поддержка из Симбирска (около 400 чел.), но положение города стало уже угрожающим. В 10 часов Совет под прикрытием небольших отрядов эвакуировался на Рузаевку. К вечеру 29/V город окончательно был занят чехами. Попавшие в плен комиссары, коммунисты и красногвардейцы чехами были тут же расстреляны.
Взяв из Пензы, что возможно (главным образом оружие и продовольствие), 30/V чехи отошли на Сызрань. 30-го мая в 15 часов головной эшелон чехословацких войск взорвал мост на 272-й версте перегона Забаровка-Сызрань, очевидно, с целью воспрепятствовать поддержке, двигающейся на Пензу.
С утра 31/V они предъявили Сызранскому Совету ультиматум с требованием «пропуска войск с оружием в руках на Самару».
После небольшой стычки в городе Сызранский совет, учитывая малочисленность своих сил, решил увести части за город. В тот же день у Сызранстого моста через Волгу чехословаки напали на отряд Красной гвардии, охранявшей мост. После упорного боя мост был занят ими. Обеспечив переправу через Волгу, дивизия Чечека 1/VI сосредоточивается на левом берегу ее, очистив Пензу и Сызрань...
Самара в конце мая 18 года представляла собой бурлящий котел: в клубах, на фабриках и на заседаниях гор. губисполкома шла ожесточенная борьба за власть между коммунистами с одной стороны, левыми эсерами и максималистами с другой. Бунт максималистов (большею частью моряки волжской флотилии), которым удалось вначале захватить все важнейшие советские учреждения и организовать свой Ревком, скоро был ликвидирован без кровопролития. Наблюдая эту борьбу, черная сотня и контрреволюционная обывательщина ликовала, а правые эсеры и меньшевики готовились при подходе чехов взорвать Советскую власть в Самаре.
Опасность надвигалась. На Самару двигались казачьи банды из Оренбурга и Уральска, а чехословаки из Сызрани...
Общее руководство борьбой с чехами со стороны Сызрани центром было возложено на т. Мясникова, а со стороны Уфы - на т. Подвойского. Непосредственное руководство обороной г. Самары берет на себя сам Ревком.
Понятно, при таком расчлененном управлении, без взаимных связей и увязки с разрозненными, неорганизованными частями и Самару долго защищать было нельзя.
Еще до падения Самары начинаются переговоры правых эсеров (при благосклонном молчании меньшевиков) в лице члена учредительного собрания Буршвита с чехословаками. Враги трудового народа умоляют чехов способствовать созданию «единого государственного управления России» в лице учредилки и о создании Временного Комитета в Самаре...
Вот в какой обстановке и атмосфере пришлось защищать Самару, окруженную врагами изнутри и извне.
Продвигаясь к Самаре, чехословаки были временно задержаны отрядом т Попова. После неравного боя под Безунчуком эти отряды в полном беспорядке откатились к Обшаровке. Началось бегство и бесчинства. Чехословаки подошли к заводу Иващенскому и Липягам, где к этому времени были сосредоточены Самарским Ревкомом все наличные силы под общим руководством т. Кадомцева. 3 и 4 июня произошли кровопролитные бои. Чехословаки обошли фланги отрядов Кадомцева, прогнали их к разлившейся реке Самарке. Будучи окруженными и припертыми к реке и болотам, отряды Кадомцева, развив максимум сопротивления, поголовно погибли героической смертью храбрых.
5-VI в губисполкоме Ревком созвал экстренное венное совещание. Участвовали также уцелевшие командиры дружины. После детального анализа обстановки, было решено во что бы то ни стало защищать город, хотя бы несколько дней и дать этим возможность эвакуировать ценности и многочисленные советские учреждения.
Вновь пролетариат Самары вызвался защищать родной город...
От артиллерийского огня чехов в городе то и дело вспыхивали пожары, которые под конец угрожали принять грандиозные размеры. Приходилось воевать со стихией, с внутренним и с внешним врагом.
Несмотря на горячее желание Ревкома и горсточки партийных отрядов во что бы то ни стало удержать Самару, к сожалению этого нам не удалось. И вот после эвакуации из Самары в Казань золотого фонда Республики и всех советских органов, 8-го июня рано утром мы вынуждены были под градом свинца покинуть родную Самару...
Ближайшей причиной оставления Самары оказалась плохая защита железнодорожного моста... Защитники моста (кажется Уфимская ком. дружина), потеряв 90% своего состава, не выдержала атаки и отошла в направлении на Кинель. Чехи быстро заняли вокзал и распространились по городу, им показывали дороги и провожали белогвардейцы и правые эсеры.
Чехи отрезали несколько отрядов и комиссаров Красной гвардии и при помощи местной буржуазии жестоко расправились с ними, расстреляв поголовно всех. Вверенная мне небольшая сводная дружина (95 чел.) из максималистов и левых эсеров, защищавшая правый берег Самарки от элеватора до Волги, была отрезана, но, благодаря знакомству дружинников с городом, боковыми улицами нам удалось без больших потерь дойти до Волги и сесть на пароход «София». Наш отход совершался под градом пуль с крыш домов и колоколен...
В тот же день 8-VI в Самаре Комитет членов Учредительного Собрания в составе И. Брушвита, В. Вольского и Ф. Фортунатова выпустил свой исторический приказ № 1-й по городу и губернии.
В этом приказе сообщалось об организации Комитета членов Учредительного Собрания, отмене Советской власти и передачи власти на местах органам самоуправления...
По занятии Самары чехословаки и белогвардейские группы начали наступать в четырех главных направлениях...
Снабжение наших отрядов совершалось без всякой системы, планов и отчетности. Преследовалась одна цель: накормить досыта, одеть и вооружить партизана с ног до головы. Все отряды имели собственные авансовые суммы, самостоятельно закупали по вольным ценам продукты у крестьян. Случаи грабежей и бесплатных реквизиций хотя наблюдались, но были редки и по обнаружении жестоко карались..
Мы не знали, что такое дезертирство и как можно попасть в плен или сдаться врагу...
Для наступления на Сызрань (которая вторично уже была занята чехами) и на Самару, главкомом Муравьевым принималась своеобразная система. Сидя в Казани он лично управлял каждой группой и дружиной, не считаясь с тем, что к тому времени они уже вошли в состав I революционной армии под командой тов. Тухачевского. Игнорируя нового командующего, он направлял или отзывал эти отряды по своему усмотрению.
Для наступления на Самару им применялись несколько мелких групп, у которых между собой не имелось никакой связи. Эти небольшие отдельные и разбросанные дружины должны были наступать на Самару по разным направлениям.
Последствием всего этого было то, что ни одна группа не являлась организованной боевой силой, благодаря чему они разбивались противниками поодиночке, так как помощи ждать было не откуда. В частности вверенный мне «Сводный Отряд» не раз получал от него непосредственно телеграммы с противоречивыми заданиями: то «обороняйся», то «отходи», то «наступай»...
Но скоро цель такого распоряжения стала ясна для всех. Муравьев нарочно пытался показать разбитыми существующие отряды, чтобы получить из центра неограниченные права и власть, которые бы ему дали возможность сыграть роль «спасителя России».
То «наступая», то «отступая» мы потеряли целый месяц напрасно в районе Сенгилея. 10 июля, наконец, я получаю срочную телеграмму приблизительно следующего содержания «Всем, всем, всем... Войскам Сибири и чехословацким войскам - Уфа - Владивосток. Война с Германией началась. Объявляю перемирие на всем Восточном фронте. Предлагаю всем чехословацким корпусам вернуться к Волге и идти вместе с нами против Германии. Вверенным мне войскам приказываю прекратить боевые действия и наступление на Самару и т. п.». Вслед за этим я получаю вторичную телеграмму от Симбирского губвоенкома, подписанную левым эсером Ивановым, с приказанием немедленно направить в Симбирск дружину левых эсеров и максималистов.
Обе эти телеграммы, как гром ошеломили нас. Что делать, как поступить? Измена и предательство были явны.
Немедленно мною было созвано совещание исключительно из коммунистов - активных партработников Самары и Симбирска На совещании мы приняли следующее твердое постановление: «На Самару мы наступать будем и войну против чехословаков не прекращаем. Об этом мы немедленно сообщаем в Симбирск и в дружины». Все отряды, в том числе и дружины левых эсеров и максималистов, полностью присоединяются к нашему решению.
Через два дня из Симбирска вернулся посланный товарищ, мы узнали следующие подробности. Муравьев, будучи в связи с восстанием левых эсеров в Москве, 10-VI из ставки (Казань) на пароходе «Межень» направился в Симбирск… вооруженной силой разогнал Совет, арестовал председателя комитета партии тов. Варейкиса и командарма тов. Тухачевского, захватил почту и телеграф и др. советские учреждения, намереваясь вместе с чехами двинуться на Москву. Центр и Реввоенсовет фронта объявили бывшего главкома вне закона. Несмотря на то, что почти все левые эсеры - члены Губисполкома, по приезде Муравьева, перешли на его сторону, коммунистическая фракция не растерялась и, укрепившись в кадетском корпусе (здание губисполкома), вела энергичную работу по организации сил и разложению войск Муравьева...
После продолжительной «программной» речи на фракции левых эсеров в здании городского театра Муравьев направляется в губисполком вместе с эсерами на совместное заседание, чтобы привлечь на свою сторону и комфракцию…Через два часа его труп был вынесен из губисполкома. Верной рукой красногвардейца 1 Латышского полка была закончена авантюристическая жизнь этого левоэсеровского бонапарта.
Но авантюра Муравьева не прошла даром. Приказ о мире с чехословаками и предложение им вернуться на Волгу поставило под угрозу Симбирск... Вскоре чехословаки большими силами, переходя в решительное наступление, заняли Бугульму, Мелекесс, Ставрополь и др. города.
Наши отряды стали в панике отступать в Симбирск. Везде и всюду красногвардейцы видели измену и предательство со стороны левых эсеров. Другая группа красногвардейцев под названием «Ставропольский отряд», наступавшая из Мелекесса на Самару, была окружена и прижата чехами к Волге. Одновременно чехи начали наступать на пароходах из Самары вверх по Волге к Сенгилею. Группа генерала Каппеля, захватившая Сызрань, перешла в наступление через Тереньгу на Симбирск, 20 июля заняв ст. Охотничья, группа Каппеля после артиллерийского боя ворвалась в Симбирск с востока...
Санитарный пароход «Фортуна» с 50 ч. больных… стал полным ходом уходить вверх по Волге, спасая раненых и больных, среди которых началась паника. Тогда неприятель, отлично видевший флаг Красного Креста, сосредоточил свой огонь по пароходу, но благодаря искусным маневрам… из 10 выпущенных по судну снарядов только один, разорвавшись у самого борта, осколками расщепил деревянные части верхней палубы и стенки каюты 2-го класса, контузив 2 человек...
Утром 22-го июля пристань Сенгилея кишела народом и красноармейцами...
У цейхгауза происходили отвратительные сцены мародерства, вследствие объявления о раздаче беднейшему населению Сенгилея военных запасов; мирные жители (среди которых были и спекулянты) кинулись расхищать запасы, из-за обладания которыми происходили драки и перебранки...
22-го июля отряд… под общим моим командованием ночевал в Тушне. Здесь по настоянию части больных, не желавших ехать дальше на тряских подводах и требовавших отправления в больницу, 14 человек было отправлено в Тушнинскую больницу, где они были расстреляны на следующий день пришедшими чехами...
В Суровке всем служащим и красноармейцам было уплачено жалованье, т. к. ввиду скудного питания консервами и хлебом отступающим приходилось покупать у крестьян продукты.
Отношение к крестьянам было корректное, требовали лишь постой и смены подводы; за продукты и фураж расплачивались наличными...
Для поднятия дисциплины, кроме широкой политической работы, начали разбирать дела дезертирства, грабежа, пьянства, разбоя и проч. За малейшие проступки наши дивизионные трибуналы при полной поддержке штадива выносили высшую меру наказания - расстрел, не считаясь ни с должностью, ни с заслугами обвиняемого. Помню случай: старый комендант штаба - Сушко, посланный на Чуфарово отыскать помещения для штадива, обратил излишнее внимание на спрятанные сундуки местного священника и брал взятки от местных кулаков, освобождая за это их дома от постоя. За подобное бесчинство он был расстрелян в тот же день на глазах жителей ст. Чуфарово. Подобными, может быть, зачастую беспощадными мерами мы приобрели двойную пользу: во-первых, в глазах местных жителей сильно поднялся авторитет дивизии и во-вторых, военная дисциплина была поставлена на должную высоту...
У ст. Охотничья произошел кровопролитный бой, где отличился Интернациональный полк, наголову разбив белых и взяв много пленных, мобилизованных крестьян, молодых возрастов, большею частью чувашей и татар, обутых в лапти и очень плохо обученных...
Защищать Отраду был выставлен отряд чувашей, мобилизованных белыми перед тем. Эти невольные защитники оборванные, разутые, голодные, необученные, почти все были взяты в плен и отпущены на свободу...
12 сентября… в 12 часов 30 мин. Симбирск был взят окончательно...
Трогательно было освобождение из губернской тюрьмы красноармейцев и сторонников советской власти. Освободили в этот день около 1500 людей. Нас окружала толпа освобожденных, оборванных, грязных и бледных товарищей...
Много белых, в особенности только что мобилизованных из ближайших сел, побросав оружие в садах подгорья, в беспорядке убегали по правому берегу Волги вверх по течению. Их уже не преследовали...
С какой легкостью произошло занятие Симбирска, о том свидетельствует сравнительно малое количество жертв со стороны Железной дивизии... Раненые противника подбирались победителями на поле сражения и отправлялись вместе со своими в дивизионные лазареты. Такого великодушия со стороны белых не наблюдалось...
При эвакуации Симбирска белыми бежала вся буржуазия и большая часть интеллигенции, напуганная провокацией белых о предстоящей поголовной резне и о том, что на Волгу движутся немцы.
Буржуазия платила по 1000 рублей за лодку.
В первое время обыватели попрятались. Без нашего ведома выпущенные из тюрем уголовные вначале стали бесчинствовать. Тогда 13-го сентября был издан приказ по дивизии, где говорилось: «мародеров арестовывать и расстреливать без суда. В городе должен быть водворен строжайший порядок». В течение 3-х дней был восстановлен революционный порядок и было расстреляно 15 грабителей в красноармейской форме.