Иван Степанов о польско-советской войне
Из книги Ивана Ивановича Скворцова-Степанова "С Красной армией на панскую Польшу".
Паны явным образом утратили всякую надежду опять возвратиться в Белоруссию и на Литву. Я никогда не представлял себе, что в разрушении молено дойти до такой низости... Можно понять, что, отступая, армия всеми способами затрудняет продвижение преследующего ее противника: взрывает железнодорожные мосты и водокачки, портит пути, жжет склады, которых не успевает вывезти. В этом есть свой «разум», своя логика, своя суровая целесообразность.
Но зачем взрывать станционные здания, предназначенные для пассажиров? Жечь постройки, в которых живут железнодорожные служащие? Уничтожать целые поселки, прилегающие к станциям?
Борисов, Минск, Молодечно - немые, но редкостно красноречивые свидетели той яростной, но бессильной, низкой, мстительной злобы, охватившей панскую Польшу. На месте станций и станционных поселков - одни только каменные стены, иногда тоже изуродованные и разрушенные взрывами; на месте деревянных строений, в которых ютились даже не железнодорожники, а крестьянство и мещанство, торчат трубы среди груд пепла и головешек.
Все это - совершенно бессмысленно, так как разрушение пассажирского зала или домов, где жили станционные служащие или даже совершенно постороннее население, неспособно и на минуту задержать преследование со стороны Красной армии...
Но у панов действительно нет никакой надежды возвратиться сюда. Они действительно сжигают за собой все мосты. Мародеры - нет иного названия той массе, которую они обманом и ложью ведут на Советскую Россию. И в мародеров их превратили офицеры и генералы.
Они жгли поселки при железнодорожных станциях, разрушали целые улицы в таких городах, как Борисов и Минск. На мольбы населения, на слезы ребятишек, становившихся на колени, они отвечали: если вы внесете столько-то тысяч марок, мы пощадим такую-то улицу или дом.[Читать далее]
Никакой военной целесообразности не было в их подлых, мстительных разрушениях. Здесь была злоба издыхающей эксплуататорской Польши - здесь была мародерская жадность.
Но так паны вели себя не только перед окончательным бегством - так они держались и в то время, когда считали свой захват прочным захватом. Долгую и противную память оставляют они по себе в освобожденном теперь населении!
Уже теперь все это обращается против польских панов. Красная армия одно время положительно не поспевала за уходящей польской армией. В деле дальнейшего преследования на подмогу нам пришли партизанские отряды...
Если предположить, что совершится переворот на театре войны, и папы вновь оккупируют Белоруссию и Литву с той целью, чтобы опять овладеть ими, не обрадуются они такой военной добыче. Она будет источником дальнейшего ослабления, а не усиления Польши. Она потребует крупных оккупационных отрядов и постоянного увеличения расходов на армию. Только не спуская колена с груди крестьянина и городской бедноты и не отводя ножа от их горла, сумеют паны удерживать их в подчинении...
Как мародеры, нахлынули польские легионы на Белоруссию и Литву. Как мародеры, уходят они отсюда, оставляя по себе, память, которая нескоро изгладится.
…
…победители, раздавившие Германию в захватнической войне, и в первую очередь Франция, щедро снабдили панскую Польшу всем, что осталось у них неиспользованным против Германии. Польша не знала нужды ни в орудиях, ни в снарядах, ни в винтовках, ни в патронах, ни в обуви, ни в одежде, ни в продовольствии. Мировой капитал требовал от нее только пушечного мяса - только десятков тысяч крестьян и рабочих - да обязательства впоследствии уплатить за счет добычи, которую польские господа надеялись получить, ограбив крестьян и рабочих Украины, Литвы, Белоруссии, а в случае особой удачи - крестьян и рабочих России.
А панскую Польшу должна была выбивать из германских окопов Рабоче-Крестьянская Россия: Россия, превращенная в нищую страну многовековым хозяйничаньем помещиков с их чиновниками и Романовыми, ограбленная, разоренная, истощенная хозяйничаньем капиталистов, окончательно обескровленная империалистской войной, лапотная и совершенно босая, вооружившаяся главным образом тем, что она отняла у Колчака и Деникина, раньше снаряженных против нее мировым капиталом.
Да и командный состав! С одной стороны - цвет польского и отчасти русского офицерства, испытанного в многочисленных сражениях прошлой войны, прошедшего специальные военные школы. И не только польского и русского. Мировой капитал, натравливая на нас капиталистическую и помещичью Польшу, хорошо знал, что он делает. Он знал, что эта Польша - одна из последних плотин, которые еще задерживают волны революционного потопа, угрожающего смыть весь эксплуататорский мир. Отборные французские, отчасти и английские, офицеры отдали все свое военное искусство и опыт на службу польских панов.
А что имеется в Красной армии? Вчерашние революционеры, совсем недавно вышедшие из подполья и еще года три тому назад не грезившие, что им суждено будет участвовать в создании революционной армии; немногочисленная молодежь из старого командного состава - бывшие поручики, подпоручики, прапорщики, вошедшие в большевистскую партию в самые трудные для нее времена, не прошедшие специальной подготовки и вырабатывающие теорию войны в самом ходе этой войны; и, наконец, совсем уже малочисленные высшие военные специалисты...
…
Польский пан, который, усвоив от длинного ряда своих предков чисто потребительскую психику, не может и шагу ступить без содействия еврея-фактора, арендатора или комиссионера, без содействия капиталистических гешефтмахеров, свою ненависть к «движимому капиталу» распространил и на еврейскую массу, совершенно неповинную в капиталистических грехах: куда этим мелким ремесленникам и старьевщикам, дневная выручка которых едва дает кусок хлеба да луковицу, куда им до торговых, ростовщических и посреднических операций с паном помещиком. Форштадт (пригород) Гродно, отделенный от города быстрым и глубоким Неманом, населен главным образом евреями: достаточное основание для того, чтобы пан приказал спалить и разрушить форштадт. Получившие приказ постарались, поскольку у них было для того время.
...
Панский погром не коснулся Белостока. Легионеры жестоко громили Украину, Белоруссию и Литву. Очевидно, у них самих нет веры в реальность «карты 1770 года». Но Белосток они считали уже действительной Польшей. Начиная отсюда, они уже только грабят и всячески унижают евреев. Но не поджигают городов, не подвергают дикой и бессмысленной бомбардировке, как Полоцк, нередко оставляют неразрушенными железнодорожные здания и мосты, восстановление которых потребовало бы больших трудов и расходов. И в Белостоке они ограничились тем, что угнали подвижной железнодорожный состав и сняли телеграфные и телефонные аппараты да кое-где подпилили столбы.
…
Я не могу отделаться от впечатления, что белополяки переусердствовали. Когда приближалась Красная армия, деревенское, отчасти и городское польское население нередко пряталось по домам, целыми днями держало ребятишек в подвалах. До сих пор не удалось выяснить, что рассказывали про нас паны и ксендзы, что они про нас выдумали. Надо полагать, что-нибудь очень страшное. Пожалуй, изображали нас сказочными чудовищами, которые поедают детей.
…
Вся история Польши за последние полтораста лет делает понятным, что национальные чувства развились у поляков до некоторой болезненности. Это сильно затрудняет задачи русской Красной армии и до поры до времени облегчает работу панов и ксендзов. Слишком мучительны и живучи воспоминания о той роли кровавых палачей, которую играли здесь царские армии после 1905 года, когда они расстрелами и виселицами подавляли крестьян и рабочих.
...
Не подлежит сомнению, что некоторая часть польских рабочих не вполне свободна от антисемитских настроений. Один из их вероятных источников - «голодная конкуренция» еврейских рабочих. Польский рабочий относится к ним так же, как американский - к китайским кули. Скученный в своих местечках, забитый, задавленный, всеми гонимый, под постоянным страхом погромов, еврей сократил свои жизненные потребности до последних пределов возможного. Головка луку или чесноку да кусок хлеба - таково его нормальное питание. Нервный, истеричный, подгоняемый голодом, он поневоле подвижен - и немудрено, что польскому рабочему кажется, что голодный конкурент повсюду опережает его. Без голодной суетливости и предприимчивости и без голодной стадности он не мог бы существовать в таких условиях.
В Белостоке мы с самого начала встретились с чем-то напоминающим антисемитские настроения. Во времена германской оккупации евреи работали на железных дорогах. Теперь польские железнодорожные рабочие белостокского узла отказывают им в приеме.
…
Мелкое ремесло, мелкая торговля, мелкая спекуляция с парой старых штанов и с парой заплатанных пиджаков, луковица и кусок хлеба на обед, луковица и кусок хлеба на ужин, отвратительная конура, переполненная взрослыми и ребятишками, грязные отрепья вместо одежды, зеленые чахлые дети, тщедушные, нервные юноши, впалая грудь, руки и ноги без мускулатуры, в 35 лет полное истощение, инвалидность, непригодность к сколько-нибудь тяжелому физическому труду: вот какая несчастная раса создана вековыми гонениями, и вот в какой обстановке протекает ее жизнь.
...
Вчера была суббота. В штабе рассказывали, что евреев потащили на работу насильно, «за фалды». И слушал это, и - пусть возмущается, кто хочет - считал такое «насилие над религиозными убеждениями и верованиями» естественным и неизбежным, положительно одобрял его. И теперь, видя, как споро работают кучки евреев, словно торопясь подкрепить Красную армию, ведущую борьбу с погромной Польшей, я думал, что «насилие» было лишь комедией насилия, что оно просто дало евреям возможность уплатить приличествующий долг своей «религиозной совести».