Геннадий Соболев о пломбированном вагоне. Часть I

Sep 17, 2020 06:13

Из книги Геннадия Леонтьевича Соболева "Тайный союзник. Русская революция и Германия".

Итак, в России произошла Февральская революция, которая самым радикальным образом отразилась и на планах и действиях российской политической эмиграции в Швейцарии. Для эмигрантов-большевиков она стала прямо-таки подарком судьбы, благодаря которому они смогли не только вернуться на родину, но и взять власть в октябре 1917 г. Февральская революция резко активизировала усилия политического и военного руководства Германии, направленное на достижение сепаратного мира с Россией, который и был в конце концов заключен, правда, уже с большевистским правительством. Активное содействие дипломатических и военных кругов Германии в возвращении в Россию В. И. Ленина и его сторонников из швейцарской эмиграции стало их первой существенной помощью, имеющей документальное подтверждение…
[Читать далее]Недостаток документальных материалов и нежелание принять во внимание все факты и аргументы за и против в течение длительного времени с лихвой компенсировались гневными обвинениями в адрес Ленина и его сторонников, проехавших через Германию. Л. Д. Троцкий, отвечая в 1930 г. А. Ф. Керенскому, уверенному еще с 1917 г. в том, что Ленин и большевики вернулись в Россию как агенты Германского генерального штаба, писал: «Со стороны Людендорфа это была авантюра, вытекавшая из тяжкого военного положения Германии. Ленин воспользовался расчетами Людендорфа, имея при этом свой расчет. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей. Ленин говорил себе: я проеду в вагоне Людендорфа, а за услугу расплачусь с ним по-своему. Что два противоположных плана пересеклись в одной точке и что этой точкой был “пломбированный” вагон, для доказательства этого не нужно сыскных талантов Керенского». И все же ради установления истины нужно проследить, как происходило в данном конкретном случае это «пересечение», не опуская при этом существенные факты и важные детали, как это позволяют себе делать даже современные историки, претендующие на объективное изучение запутанной темы на основе новых документов. Так, шведский историк Ханс Бьёркегрен, прежде чем начать свое собственное расследование, постулирует главный тезис: «Поездка Ленина в Петроград по-своему является составной частью плана Израиля Гельфанда (Александра Парвуса) и германского генерального штаба по “революционизации России”. После Февральской революции 1917 года казалось, что сорок миллионов марок, вложенных немцами через “банкиров” и “с отмывателей денег” типа Гельфанда (Парвуса), Фюрстенберга (Ганецкого), Моора и Кескюлы в стимулирование восстания против царского режима и заключения перемирия на восточном фронте, пропали даром: никакого сепаратного мира не предвиделось... ». Хотя ни здесь, ни далее шведский историк не объясняет, откуда взялись эти 40 млн марок, именно они определяют у него действия германского Генерального штаба и Парвуса по транспортировке Ленина и его сторонников из Швейцарии в Россию. Однако обратимся к упущенным фактам и опущенным деталям.
С того дня, как Ленин узнал из швейцарских газет о том, что в России победила революция, он потерял покой. Сразу же осознав значимость свершившегося события… лидер большевиков всеми своими помыслами был в России. Но попасть «домой» из нейтральной Швейцарии оказалось делом «архисложным». 17 марта 1917 г. Ленин в письме А. М. Коллонтай в Христианию признается: «Мы боимся, что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся». На следующий день он пишет в Кларан И. Ф. Арманд: «Мечтаем все о поездке... Я бы очень хотел дать Вам поручение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать». 19 марта он просит уже В. А. Карпинского взять документы на проезд во Францию и Англию на свое имя, с тем чтобы ими воспользовался Ленин. Но лидер большевиков весь в нетерпении: в России сейчас решается судьба мировой революции, а он сидит здесь и не знает, как выбраться из сразу опостылевшей ему Швейцарии. И Ленин снова обращается к… Арманд... «Я уверен, что меня арестуют или просто задержат в Англии, если я поеду под своим именем, - пишет Ленин 19 марта,- ибо именно Англия не только конфисковала ряд моих писем в Америку, но и спрашивала (ее полиция) Папашу в 1915 г., переписывается ли он со мной и не сносится ли через меня с немецкими социалистами». В конце этого письма Ленин выдвинул идею, которая при всей, на первый взгляд, фантастичности оказалась самой реальной: «В Кларане (и около) есть много русских богатых и небогатых русских социал-патриотов и т. п. (Трояновский, Рубакин и проч.), которые должны бы попросить у немцев пропуска - вагон до Копенгагена для разных революционеров. Почему бы нет? Я не могу этого сделать. Я “пораженец”. А Трояновский и Рубакин + К° могут. О, если бы я мог научить эту сволочь и дурней быть умными!.. Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут! Конечно, если узнают, что сия мысль от меня или от Вас исходит, то дело будет испорчено... Нет ли в Женеве дураков для этой цели?...». Комментируя выхваченную из этого контекста фразу о «немецком вагоне», А. А. Арутюнов пишет: «Думается, не ошибусь, сказав, что у завербованного немецкими спецслужбами Ленина были все основания быть уверенным, что немцы дадут ему вагон для переезда в Россию». Если «не передергивать» текст, то даже из него видно, что у Ленина не было никакой уверенности, что именно ему немцы дадут «вагон».
19 марта, когда Ленину пришла в голову идея «немецкого вагона», а в Берне состоялось частное совещание российских партийных центров, и на нем лидер меньшевиков-интернационалистов Л. Мартов предложил план проезда эмигрантов через Германию в обмен на интернированных в России немцев. Узнав об этом плане, вождь большевиков сразу же за него ухватился. В письме В. А. Карпинскому он писал: «План Мартова хорош: за него надо хлопотать, только мы (и Вы) не можем делать этого прямо. Нас заподозрят. Надо, чтобы, кроме Мартова, беспартийные русские и патриоты- русские обратились к швейцарским министрам... с просьбой поговорить об этом с послом германского правительства в Берне».
Как пишет биограф Л. Мартова израильский историк И. Гетцлер, «Мартов и Ленин оказались в сходной ситуации - оба застряли в Швейцарии, страстно стремясь вернуться в Россию как можно скорее, ибо оба наблюдали “издалека” с раздражением за политическим курсом товарищей в Петрограде и опасались потерять контроль над ними и над партией». Выдвинув так понравившийся Ленину план проезда через Германию в обмен на интернированных в России немецких и австрийских граждан, Мартов тем не менее считал, что необходимо добиться одобрения этого плана Временным правительством. Сообщая о состоявшейся по этому поводу встрече с Лениным, Мартов писал Н. С. Кристи: «Ленин категорически заявил: надо сейчас же принять и ехать, если завертится Петербургом канитель об обмене, Милюков сорвет все предприятие. Мы ответили самым решительным образом, что это невозможно: приехать в Россию в качестве подарка, подброшенного Германией русской революции, значит ходить перед народом с “парвусовским ореолом”, мы должны все возможное сделать, чтобы русское правительство было вынуждено под давлением Петроградского Совета и Керенского согласиться и тогда поедем совершенно спокойно».
«Время проходило, а Владимир Ильич все томился в Швейцарии. Да, томился, - и эти муки подсказали ему довольно курьезный план поездки, - вспоминал Я. С. Ганецкий. - Получаю вдруг телеграмму от Владимира Ильича с сообщением, что выслано мне важное письмо, получение которого просит подтвердить по телеграфу. Через три дня приходит конспиративное письмо. В нем маленькая записка Владимира Ильича и 2 фотографии - его и тов. Зиновьева. В записке приблизительно следующее: “Ждать больше нельзя. Тщетны все надежды на легальный проезд. Нам с Григорием необходимо во что бы то ни стало немедленно добраться в Россию. Единственный план следующий: найдите двух шведов, похожих на меня и Григория. Но мы не знаем шведского языка, поэтому они должны быть глухонемые. Посылаю вам на всякий случай наши фотографии...”. Прочтя записку, я почувствовал, как томится Владимир Ильич, но, сознаюсь, очень хохотал над этим фантастическим планом. Только отчаяние и горе могли создать подобный план... ». В эти дни Ленин пишет И. Ф. Арманд: «В Россию должно быть не поедем!!! Англия не пустит. Через Германию не выходит».
К сожалению, Ганецкий по понятным причинам (партийная тайна!) опустил детали, связанные с поисками путей возвращения Ленина из Швейцарии. Так, в эти дни ожидания Ленин получает от Ганецкого предложение, о содержании которого мы можем судить только на основании ленинского ответа. «Берлинское разрешение для меня неприемлемо, - телеграфировал Ленин Ганецкому в Стокгольм 28 марта. - Или швейцарское правительство получит вагон или русское договорится об обмене всех эмигрантов на интернированных немцев». По всей видимости, предложение «берлинского разрешения» не обошлось без участия Парвуса, у которого в торговой компании в Копенгагене служил Ганецкий. Именно это участие Парвуса и заставило большевистского лидера первоначально отказаться от «берлинского разрешения». 30 марта Ленин вновь телеграфирует Ганецкому: «Дорогой товарищ! От всей души благодарю за хлопоты и помощь. Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю “Колокола”, я, конечно, не могу. Сегодня я телеграфировал Вам, что единственная надежда вырваться отсюда, это - обмен швейцарских эмигрантов на немецких интернированных».
Тем не менее Ленин пытается попробовать получить разрешение на проезд через Англию, хотя и прекрасно понимает, что ее правящие круги не заинтересованы в пропуске в союзную Россию интернационалистов, противников продолжающейся войны. Ленин опять обращается к Ганецкому: «Прошу сообщить мне по возможности подробно, во-1-х, согласно ли английское правительство пропустить в Россию меня и ряд членов нашей партии, РСДРП (Центральный комитет), на следующих условиях: (а) швейцарский социалист Фриц Платтен получает от английского правительства право провести через Англию любое число лиц, независимо от их политического направления и от их взглядов на войну и мир; (б) Платтен один отвечает как за состав провозимых групп, так и за порядок, получая запираемый им, Platten’oм, вагон для проезда по Англии. Вагон этот пользуется правом экстерриториальности; (г) за проезд по железной дороге Платтен платит по тарифу, по числу занятых мест; (д) английское правительство обязуется не препятствовать нанятию и отплытию специального парохода русских политических эмигрантов и не задерживать парохода в Англию, давая возможность проехать быстрейшим путем. Во-2-х, в случае согласия, какие гарантии исполнения этих условий даст Англия и не возражает ли она против опубликования этих условий. В случае телеграфного запроса в Лондон мы берем на себя расходы на телеграмму с оплаченным ответом». Получив от Ганецкого ответ с предложением попробовать выбраться из Швейцарии при содействии новой власти в России, Ленин телеграфирует ему в Стокгольм 30 марта 1917 г.: «Ваш план неприемлем. Англия никогда меня не пропустит, а скорее интернирует. Милюков надует. Единственная надежда - пошлите кого-нибудь в Петроград, добейтесь через Совет рабочих депутатов обмена на интернированных немцев». Наконец 31 марта 1917 г. Ленин принимает окончательное и самостоятельное решение от имени своей партии. Он телеграфирует в этот день из Цюриха в Берн председателю интернациональной социалистической комиссии национальному советнику Роберту Гримму: «Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку. Мы рассчитываем уже сейчас более чем на десять участников поездки. Мы абсолютно не можем отвечать за дальнейшее промедление, решительно протестуем против него и едем одни. Убедительно просим немедленно договориться и, если возможно, завтра же сообщить нам решение».
Конфиденциальная переписка Ленина с Арманд, Карпинским, Коллонтай и в особенности с Ганецким показывает, что лидер большевиков предпринимал в первые две недели после Февральской революции отчаянные усилия, чтобы выбраться из «проклятого далека» в Россию. К сожалению, эта переписка, опубликованная в 60-е годы, не принимается во внимание или превратно толкуется теми, кто по-прежнему считает, что Ленин получил «немецкий вагон» без всяких проблем как агент германского Генерального штаба. Конечно, эта переписка носит фрагментарный характер и не отвечает на многие вопросы, связанные с поисками путей возвращения эмигрантов в Россию. В первую очередь это относится к вопросу о том, какое участие приняли в этом швейцарская и немецкая стороны. Определенное представление о том, как Ленин и его сторонники решали проблему получения «немецкого вагона», дает «Протокол о проезде Ленина через Германию в 1917 году», опубликованный французским социалистом А. Гильбо…
ПРОТОКОЛ О ПРОЕЗДЕ ЛЕНИНА ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ В 1917 г.
19-го марта, по получении первых известий о начале революции в России, состоялась… сходка представителей всех русских и польских партий, примкнувших к циммервальдскому объединению. В конце этого собрания состоялось второе совещание, посвященное вопросу возвращения политических эмигрантов в Россию. В ней принимали участие Мартов, Бобров, Зиновьев и Коссовский. В числе прочих предложений обсуждался план Мартова о возможности проезда через Германию в Стокгольм на основе обмена на соответствующее число интернированных в России германцев и австрийцев. Всеми участниками совещания план Мартова был признан наиболее благоприятным и приемлемым. Гримму было поручено завязать сношения со швейцарским правительством.
Несколько дней спустя тов. Гримм встретил Багоцкого, уполномоченного Комитета по возвращению русских эмигрантов на родину... Гримм сообщил, что он имел беседу с членом Союзного Совета Гофманом, ведающим политическим департаментом. Гофман, по словам Гримма, заявил, что швейцарское правительство не имеет возможности играть роль официального посредника, ибо правительства Антанты могут усмотреть в этом шаге нарушение нейтралитета. Но Гримм частным образом принял на себя это поручение и обратился за принципиальным согласием к представителю германского правительства. Багоцкий и Зиновьев заявили, что таким образом цель могла бы быть достигнута, и соответственно тому просили Гримма довести предпринятые шаги до благополучного конца.
На следующий день представители некоторых партий в Цюрихе заявили, что они с планом Гримма не согласны. Они обосновывали свое решение необходимостью обождать ответ из Петрограда.
Члены Заграничного Бюро Центрального Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии заявили, что не берут на себя ответственности за дальнейшую отсрочку возвращения в Россию, и послали Мартову и Боброву следующее заявление:
Заграничное Бюро Центрального Комитета Социал-Демократической Рабочей Партии пришло к тому решению, что предложение тов. Гримма об обратном проезде политических эмигрантов в Россию через Германию следует принять. Заявление устанавливало следующее:
1.    Переговоры велись товарищем Гриммом с представителем правительства нейтральной страны - с министром Гофманом - который не счел возможным для Швейцарии официально вмешаться в это дело, ибо английское правительство несомненно сочтет это обстоятельство нарушением нейтралитета со стороны Швейцарии. Следует считать установленным, что правительство это не допустит проезда интернационалистов.
2.    Предложения Гримма вполне приемлемы, ибо они гарантируют свободу проезда и совершенно независимы от какого бы то ни было политического направления и от какого бы то ни было отношения к вопросу о защите отечества, о продолжении войны, о заключении мира и т. д.
3.    Это предложение основывается на обмене политических эмигрантов на интернированных в России, и эмигранты не имеют ни малейшего основания противодействовать агитации, поднятой за этот обмен.
4.    Тов. Гримм внес это предложение представителям всех групп политических эмигрантов, и он даже заявил, что при создавшемся в настоящий момент положении вещей это предложение является единственным выходом и вполне приемлемо.
5.    С другой стороны, сделано все возможное, чтобы убедить представителей всех групп в необходимости принять это предложение, ибо дальнейшая оттяжка абсолютно недопустима…
Цюрих, 31 марта 1917 года.
Н.   Ленин
Г. Зиновьев
Берн, 2-го апреля 1917 года.
Когда документ этот, снабженный комментарием групп противников, передан был Гримму, он сделал официозное заявление нижеследующего содержания:
Центральному Комитету по организации возвращения русских эмигрантов г. Цюриха.
Уважаемые товарищи!
Только что я узнал о циркуляре Заграничного Бюро Центрального Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии относительно организации возвращения эмигрантов в Россию. Я весьма изумлен содержанием этого циркуляра не только поскольку он касается моей личности, которой приписывается совершенно неправильная позиция, но и в особенности вследствие крайне неуместного упоминания о члене Союзного Совета Гофмане, делающего дальнейшие переговоры со швейцарскими властями крайне затруднительными. Я считаю себя вынужденным, во всяком случае, подтвердить нижеследующие факты…:
1.    Ведутся переговоры, но переговоры эти не следствие предложения тов. Гримма относительно возвращения русских эмигрантов в Россию. Я никогда не делал никакого такого предложения, а служил всего лишь посредником между русскими товарищами и швейцарскими властями.
2.    В соответствии с результатами совещания русских товарищей, происходившего 19-го марта в Берне, я предложил швейцарскому Политическому департаменту выяснить, нет ли возможности произвести своего рода обмен русских эмигрантов Швейцарии на интернированных в России. Предложение было отклонено, принимая во внимание нейтралитет страны, не считаясь с тем или иным правительством и не зная, что Антанта и, в частности, Англия будут чинить препятствия отъезду эмигрантов.
3.    В ходе переговоров возникла мысль о возможности создания в Голландии бюро по обмену, но вследствие задержек в отъезде, которые получились бы в результате этого, от мысли этой отказались.
4.    Окончательный результат переговоров был следующий: русские товарищи должны были обратиться прямо к Временному Правительству через посредство министра Керенского. Его будут держать в курсе дела и докажут ему невозможность возвращения через Англию, так что, принимая во внимание положение дел, ему придется одобрить возвращение через Германию. Благодаря этому соглашению проезд через Германию сможет произойти, не повлекши за собою впоследствии никаких осложнений…
5.    Первого апреля я получил телеграмму тт. Ленина и Зиновьева, в которой они сообщают, что их партия решила безоговорочно принять план проезда через Германию и немедленно организовать отъезд. Я сообщил по телеграфу, что я охотно готов помочь найти посредника, который довел бы до конца переговоры между соответствующей инстанцией по регулированию условий проезда и телеграфировавшими мне товарищами, но я, однако, ни в коем случае не стану начинать вытекающих отсюда переговоров, ибо я считаю миссию свою исчерпанной и потому, что со швейцарскими властями переговоров вести уже больше не приходилось…
С социалистическим приветом Гримм.
Когда после этого Зиновьев потребовал у Гримма разъяснений, он в присутствии тов. Платтена заявил, что сделать подобное заявление он считает своею обязанностью и притом главным образом потому, что разглашение роли Гофмана могло бы причинить существенный ущерб швейцарскому нейтралитету. Одновременно Гримм заявил о своей готовности предпринять и дальнейшие шаги по делу отъезда той группы, которая решилась на скорейший отъезд. Но вследствие двусмысленного поведения Гримма организаторы отъезда сочли более правильным отказаться от его услуг и просить тов. Платтена о доведении начатых переговоров до конца.
Третьего апреля Платтен обратился в германское посольство в Берне и заявил, что он продолжает начатые Гриммом переговоры, и предложил нижеследующие письменно изложенные условия.
Основа переговоров о возвращении швейцарских политических эмигрантов в Россию
1.    Я, Фриц Платтен, руковожу за своей полной личной ответственностью переездом через Германию вагона с политическими эмигрантами и легальными лицами, желающими поехать в Россию.
2.    Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности.
3.    Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей.
4.    К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир.
5.    Платтен приобретает для уезжающих нужные железнодорожные билеты по нормальному тарифу.
6.    Поездка должна происходить, по возможности, безостановочно в беспересадочных поездах. Не должно иметь места ни распоряжения о выходе из вагона, ни выход из него по собственной инициативе. Не должно быть перерывов при проезде без технической необходимости.
7.    Разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских пленных и интернированных в России. Посредник и едущие обязуются агитировать в России, особенно среди рабочих, с целью проведения этого обмена в жизнь.
8.    Возможно кратчайший срок проезда от швейцарской границы до шведской, равно как технические детали должны быть немедленно согласованы.
Берн-Цюрих, 4-го апреля 1917 г.
Фриц Платтен
Через два дня тов. Платтен сообщил, что условия эти приняты германским правительством.
2-го апреля, прежде чем вопрос доведен был до конца, представители остальных групп приняли следующую резолюцию:
«Принимая во внимание, что ввиду явной невозможности возвращения в Россию через Англию вследствие сопротивления английских и французских властей, все партии признали необходимым испросить у Временного Правительства через посредство Совета Рабочих Депутатов полномочий на обмен политических эмигрантов на соответствующее число германских граждан; констатируя, что товарищи, представляющие Центральный Комитет решили поехать в Россию через Германию, не дождавшись результатов предпринятых по сему поводу шагов; мы считаем решение товарищей из Центрального Комитета политической ошибкой, поскольку не доказана невозможность получения от Временного Правительства полномочий на предложенный обмен».
Организаторы поездки согласны были с первой частью этой резолюции, но они не могли признать, будто сопротивление Временного правительства организации возвращения русских эмигрантов в Россию не доказано. Нет ни малейшего сомнения, что Временное правительство при диктатуре Антанты сделает все возможное, чтобы задержать возвращение революционеров, борющихся против грабительской войны империализма. Ввиду этих фактов нижеподписавшиеся видят себя поставленными перед выбором - либо решиться вернуться в Россию через Германию, либо до конца войны остаться за границей. Вопреки этому заявлению представителей прочих групп Платтен считает своим долгом после принятия условий германским правительством еще раз предложить цюрихским делегатам участвовать в поездке. В момент составления настоящего протокола ответ последних нам еще неизвестен.
Нам сообщают, что газета «Petit Parisien» объявила о решении Милюкова отдать под суд всех русских граждан, которые поедут через Германию. Поэтому мы заявляем, что если наше путешествие в Россию станет предметом подобных мероприятий, то мы потребуем народного суда над нынешним русским правительством, продолжающим реакционную войну. Правительство это, чтобы доказать тот факт, что оно - противник империалистической политики, продолжает применять методы прежнего правительства, конфискует адресованные рабочим депутатам телеграммы и т. д.
Мы убеждены, что условия, предложенные нам для совершения переезда через Германию, вполне приемлемы для нас. Бесспорно, что Милюковы облегчили бы поездку Либкнехтов в Германию, если они находились бы в России. Таково же и отношение Бетман-Гольвегов к русским интернационалистам. Интернационалисты всех стран не только вправе, но обязаны использовать эту спекуляцию империалистического правительства в интересах пролетариата, не отказываясь от своего пути и не делая правительствам ни малейшей уступки. Наша точка зрения по отношению к войне изложена нами в номере 47-ом «Социал-Демократа», а именно - после завоевания рабочим классом политической власти в России мы допускаем революционную войну против империалистической Германии. Эта точка зрения отстаивалась Лениным и Зиновьевым также и публично, а равно и в статье, помещенной Лениным в начале русской революции в газете «Volksrecht» («Народное Право»)…
С самого начала мы действовали в полной гласности и мы убеждены, что шаг наш вполне и всецело одобрен будет рабочими-интернационалистами России. Настоящее заявление обязательно для участников переезда, являющихся членами нашей партии…
Следует обратить внимание, что включенные в «Протокол» документы не носили секретного характера и были предназначены для осведомления различных групп политических эмигрантов в Швейцарии.
Важные детали, связанные с получением разрешения на проезд российских эмигрантов через Германию содержатся в воспоминаниях Карла Радека «В пломбированном вагоне». Он, в частности, утверждал, что вместе с немецким социал-демократом Паулем Леви по поручению Ленина они при посредничестве корреспондента одной франкфуртской газеты вышли на германского посланника в Берне Ромберга. Радек также подтверждал, что прежде чем обратиться к немцам за разрешением проехать через Германию, организаторы поездки рассматривали и возможность нелегального проезда. В связи с этим Радек писал: «Нелегальный проезд был связан с громадным риском. Риск состоял не только в том, что очень легко было провалиться, но и в том, что неизвестно было, где кончаются контрабандисты, услугами которых предстояло воспользоваться, и где начинаются шпионы правительства. Если большевики могли решиться на сделку с германским правительством насчет своего переезда, то эта сделка должна была быть открытой, ибо только тогда уменьшалась возможность использования ее против вождя пролетарской революции. Поэтому мы все были за открытую сделку. По поручению Владимира Ильича я и Леви, тогдашний член союза Спартака, находившийся проездом в Швейцарии, обратились к знакомому нам представителю франкфуртской газеты... Через него мы запросили германского посланника Ромберга, пропустит ли Германия русских эмигрантов, возвращающихся в Россию. Ромберг, в свою очередь, запросил Министерство иностранных дел и получил принципиальное согласие. Тогда мы выработали условия, на которых соглашались ехать через Германию. Главнейшие из них состояли в следующем: германское правительство пропускает всех желающих ехать, не спрашивая их фамилий. Проезжающие пользуются экстерриториальностью, и никто по дороге не имеет права вступать с ними в какие бы то ни было переговоры. С этими условиями мы послали к Ромбергу швейцарского социалистического депутата Роберта Гримма, секретаря Циммервальдского объединения, нашего единомышленника тов. Платтена. Мы встретились с ними после их свидания с Ромбергом в Народном Доме. Гримм рассказывал, как удивлен был германский посол, когда ему прочитали наши условия проезда через Германию. “Извините, - сказал германский посол, - кажется, не я прошу разрешения проезда через Россию, а господин Ульянов и другие просят у меня разрешения проехать через Германию. Это мы имеем право ставить условия”. Но он, тем не менее, передал наши требования в Берлин. На следующие переговоры мы послали уже тов. Платтена. На этом настоял Владимир Ильич по следующим причинам: Роберт Гримм в разговоре обронил фразу, что он бы предпочитал один вести переговоры, ибо Платтен, хотя и хороший товарищ, но плохой дипломат. “А никто ведь не знает, что еще из этих переговоров может выйти”. Владимир Ильич посмотрел очень внимательно на Гримма, прижмурив один глаз, а после его ухода сказал: “Надо во что бы то ни стало устранить Гримма от этих переговоров. Он способен из-за личного честолюбия начать какие-нибудь разговоры о мире с Германией и впутать нас в грязное дело”. Мы поблагодарили Гримма за его услуги, заявив ему, что он перегружен работой, и мы его не хотим беспокоить. Предчувствие Ильича, как известно, оправдалось полностью. Гримм, который продолжал вести переговоры от имени группы Мартова, безусловно, уже в Швейцарии впутался в разговоры об условиях мира, и после, пробравшись в Петроград, сообщал “своему” правительству о видах на мир, что, в свою очередь, вероятно, передавалось немцам. Попытки представить его в качестве германского шпиона или агента нелепы. Его подмывало стремление сыграть крупную роль, которое Ильич всегда считал пружиной его действий. Немцы, которые надеялись, что мы, большевики, в России сыграем роль противников войны, согласились на наши условия. Господам, которые по этому поводу по сегодняшний день хулят большевиков, предлагаю прочесть воспоминания Людендорфа, который до сих пор рвет волосы на своей голове, поняв, что, пропустив большевиков, он оказал этим услугу не германскому империализму, а мировой революции».
…как нам представляется, рассмотренные выше документы Ленина и других эмигрантов, при всей их неполноте, дают основание считать, что инициатива проезда через Германию исходила от них. Вместе с тем нужно признать, что из этих документов нельзя получить сколько-нибудь конкретное представление об участии немецкой стороны в вопросе о проезде эмигрантов через Германию, равно как и о роли Парвуса, который считается в западной литературе автором немецкого плана высадки большевистского десанта в Россию.




Пломбированный вагон, Парвус, Германские деньги, Ленин

Previous post Next post
Up
[]