Брежнев и Афганистан
Из книги Андрея Михайловича Александрова-Агентова "От Коллонтай до Горбачева".
[Ознакомиться]
Речь, конечно, пойдет в основном о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 года и начале военного вмешательства СССР в гражданскую войну в этой стране, продолжавшегося несколько лет. Скажу сразу же: по моему твердому убеждению, ввод войск в Афганистан - самый крупный грех и просчет Брежнева во внешнеполитической концепции.
Однако, чтобы лучше понять обстоятельства, приведшие к такому шагу, необходимо вспомнить и иметь в виду целый ряд немаловажных факторов. Главные из них, по-моему, таковы.
Первый. У СССР были прекрасные отношения с Афганистаном все годы, когда там у власти стоял король Мухаммед Захир-шах, а затем и его преемник принц Дауд. Отношения как экономические, так и политические. Брежнев сам принимал участие в развитии этих отношений. В октябре 1963. года (еще при Хрущеве) он как председатель Президиума Верховного Совета нанес один из первых своих официальных визитов именно в Афганистан. Я лично был свидетелем исключительно теплого приема, оказанного ему там королем и населением. В заключительном сообщении о визите подчеркивалось, что стороны выразили удовлетворение развитием дружественных советско-афганских отношений как важного фактора стабильности и мира на Среднем Востоке и в Центральной Азии и намерены впредь укреплять и развивать эти отношения. В дальнейшем Брежнев неоднократно встречался с королем, приезжавшим в Крым на отдых по приглашению советского руководства. Экономические отношения развивались также неплохо, на действительно взаимовыгодной основе. Мы оказывали содействие и укреплению обороны Афганистана. Граница с Афганистаном всегда считалась спокойной и надежной. Так что ни у Брежнева, ни у кого-либо еще из руководства в Москве не было никакой заинтересованности в свержении афганского руководства и уж тем более во вторжении в эту страну. Всякие рассуждения западной пропаганды о намерении СССР таким путем «пробиться к теплым морям» - не более чем злонамеренный миф. Об этом среди советских руководителей никогда даже и речи не было ни на каком этапе, могу утверждать это с полной уверенностью.
Второй. Апрельская революция 1978 года, а точнее вооруженный переворот, совершенный кучкой левонастроенных офицеров, в основном учившихся в СССР и возглавивших немногочисленную и маловлиятельную Народно-демократическую партию Афганистана с ее лозунгом «строительства социализма» в этой стране, произошла отнюдь не по инициативе и даже без ведома руководства СССР (в равной мере, как это было, скажем, с революциями на Кубе, в Анголе, в Эфиопии). Брежнев, как и другие советские руководители, впервые услышал об этом перевороте по радио и оказался в итоге «пленником идеологии»: раз пришли к власти сторонники социализма - значит, надо их поддерживать. Действительного представления о внутриполитической обстановке в Афганистане, о соотношении общественных сил и различных вооруженных группировок в этой стране наши руководители - это надо со стыдом признать - вообще не имели.
Третий. Быстрое подключение к событиям в Афганистане правительств США, Пакистана, Китая (видимо, гораздо лучше ориентированных относительно положения в стране), открытая поддержка ими - не только
политическая, но и путем снабжения оружием, подготовки военных кадров и т. п.- выступивших против революционного режима моджахедов были крайне болезненно восприняты в Кремле. Они там вызвали то, что американцы в приложении к событиям в Южной Америке называли у себя «синдром заднего двора» (дескать, мы не можем быть безразличны к тому, что происходит у нас на задворках). Вспомним в этой связи . действия американцев в отношении Гватемалы в 1954 году, затем на Кубе, в Чили, на Гренаде, в Панаме. В Кремле были убеждены, что, подогревая гражданскую войну в Афганистане, США сами намерены «втиснуться» в эту страну, использовать ее как замену только что потерянного ими Ирана как военной базы и создать таким образом новую крупную стратегическую угрозу непосредственно на южной границе СССР.
Четвертый. Обнаружив реальное положение дел и силу моджахедов, новые афганские руководители (сначала Тараки, затем и прикончивший его бывший «первый заместитель» Амин) почти сразу же начали обращаться в Москву с настоятельными просьбами о направлении в Афганистан в какой-либо форме советских войск, чтобы подкрепить правительственные силы в их отпоре получающим мощную иностранную поддержку моджахедам. Неоднократно вопрос об этих обращениях Кабула возникал на заседаниях Политбюро, причем Брежнев, как, впрочем, и его коллеги, неизменно и решительно высказывался против удовлетворения этих обращений афганцев: экономическая помощь, политическая поддержка, поставки оружия - да, но ввод войск - ни в коем случае. Так продолжалось почти два года. И лишь в самое последнее время действия Амина, введшего в стране террористический режим сталинско-бериевского типа, оттолкнувшего подавляющее большинство народа от дела, провозглашенного революцией, да к тому же начавшего еще (по данным разведки) тайный флирт с Вашингтоном, заставили руководителей в Кремле задуматься о принятии каких-то решительных мер - как по устранению Амина, так и по недопущению победы моджахедов.
Пятый. Решение о вводе войск, когда до этого дошло дело, было принято быстро и в самом узком кругу тогдашнего руководства. Насколько я понимаю, инициаторами тут были Андропов (решительно не согласен с В. М. Фалиным, что Андропов был против), Устинов и Громыко. Устинов дал команду о технической подготовке акции за пару недель, а когда окончательное решение было принято, это произошло в условиях определенного давления на Брежнева со стороны «активистов». Удар был нанесен молниеносно, излишней бумажной писанины не было. Достаточно сказать, что я, помощник генсека, впервые узнал об этом уже как о свершившемся факте. Поздним декабрьским вечером (видимо, 24 декабря) я прочитал в своем кабинете только что поступившую телеграмму нашего посла в Кабуле о его беседе с Амином. Последний, говоря о возможном вводе нашего воинского контингента, предлагал различные варианты для публичной мотивировки такого шага: обеспечение безопасности аэродромов, охрана объектов, строящихся при участии СССР, технический инструктаж афганских офицеров и т. п. Прочитав, я снял трубку и позвонил Андропову: «Ну, Юрий Владимирович, какой ответ мы будем давать Амину?» На это последовал ответ: «Какому Амину? Его уже нет, там Бабрак Кармаль, а наши войска уже находятся в Кабуле!»
Позже от ряда членов партийного руководства того времени, включая Горбачева и Шеварднадзе (которые тогда были кандидатами в члены Политбюро), стало известно, что о вводе войск в Афганистан они впервые узнали только из средств массовой информации.
Шестой. Важно иметь в виду, что инициаторы ввода войск для поддержки кабульского правительства изначально вовсе не имели в виду длительную интервенцию и тем более участие в кровавой войне. Из разговоров, свидетелем которых мне приходилось быть, было совершенно ясно: замысел состоял в том, чтобы напугать антиправительственные силы самим фактом появления советских войск, вынудить их прекратить сопротивление или пойти на компромисс с Кабулом. От весьма осведомленных представителей Генштаба я слышал, что первоначальная директива нашим силам в Афганистане была не ввязываться непосредственно в военные действия, держаться во втором эшелоне, поддерживая афганские войска только с тыла. Таков был план, но реальное соотношение борющихся сил, логика войны взяли свое...
Седьмой. Под воздействием реально развернувшихся событий руководители в Кремле, включая, пожалуй, в первую очередь самого Брежнева, вскоре поняли, что допустили серьезную ошибку: и оценили действительное соотношение противоборствующих сил (как военных, так и в более широком смысле - общественных) неправильно, и не ожидали такой резкой и массированной международной реакции - особенно со стороны Вашингтона и вообще стран Запада. Одна из близких сотрудниц Брежнева, его доверенный секретарь, рассказывала мне, что Леонид Ильич как-то в ее присутствии раздраженно бросил Андропову и Устинову, говоря о событиях в Афганистане: «Ну и втянули вы меня в историю!» И ведь именно Брежнев первый, после года пребывания наших войск в Афганистане, публично заговорил о возможности их вывода. Выступая 10 декабря 1980 г. в парламенте Индии, он заявил, что в случае «добрососедской договоренности» между «южными соседями Афганистана» (т. е., видимо, Пакистаном и Ираном) и афганским правительством «возникнут предпосылки для полной политической нормализации положения, включая вывод советских войск из Афганистана». Однако довести эту идею до логического завершения у него уже не было сил.
Ю. В. Андропов, придя к руководству, чуть не в первые же дни пригласил в Москву Кармаля и решительно предупредил его: «Через полгода мы уйдем, так что готовьтесь». Напуганный афганский лидер умолял продлить этот срок, но Андропов не согласился. Однако и Андропову судьба не дала возможности осуществить задуманное. Это удалось сделать лишь Горбачеву, который, кстати, еще до прихода к власти, находясь в 1983 году с визитом в Канаде, прямо сказал своим канадским хозяевам, что «ввод войск в Афганистан был ошибкой». Да и Горбачеву на подготовку вывода войск (как внешне-, так и внутриполитическую) понадобилась пара лет.
[Ознакомиться]
Речь, конечно, пойдет в основном о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 года и начале военного вмешательства СССР в гражданскую войну в этой стране, продолжавшегося несколько лет. Скажу сразу же: по моему твердому убеждению, ввод войск в Афганистан - самый крупный грех и просчет Брежнева во внешнеполитической концепции.
Однако, чтобы лучше понять обстоятельства, приведшие к такому шагу, необходимо вспомнить и иметь в виду целый ряд немаловажных факторов. Главные из них, по-моему, таковы.
Первый. У СССР были прекрасные отношения с Афганистаном все годы, когда там у власти стоял король Мухаммед Захир-шах, а затем и его преемник принц Дауд. Отношения как экономические, так и политические. Брежнев сам принимал участие в развитии этих отношений. В октябре 1963. года (еще при Хрущеве) он как председатель Президиума Верховного Совета нанес один из первых своих официальных визитов именно в Афганистан. Я лично был свидетелем исключительно теплого приема, оказанного ему там королем и населением. В заключительном сообщении о визите подчеркивалось, что стороны выразили удовлетворение развитием дружественных советско-афганских отношений как важного фактора стабильности и мира на Среднем Востоке и в Центральной Азии и намерены впредь укреплять и развивать эти отношения. В дальнейшем Брежнев неоднократно встречался с королем, приезжавшим в Крым на отдых по приглашению советского руководства. Экономические отношения развивались также неплохо, на действительно взаимовыгодной основе. Мы оказывали содействие и укреплению обороны Афганистана. Граница с Афганистаном всегда считалась спокойной и надежной. Так что ни у Брежнева, ни у кого-либо еще из руководства в Москве не было никакой заинтересованности в свержении афганского руководства и уж тем более во вторжении в эту страну. Всякие рассуждения западной пропаганды о намерении СССР таким путем «пробиться к теплым морям» - не более чем злонамеренный миф. Об этом среди советских руководителей никогда даже и речи не было ни на каком этапе, могу утверждать это с полной уверенностью.
Второй. Апрельская революция 1978 года, а точнее вооруженный переворот, совершенный кучкой левонастроенных офицеров, в основном учившихся в СССР и возглавивших немногочисленную и маловлиятельную Народно-демократическую партию Афганистана с ее лозунгом «строительства социализма» в этой стране, произошла отнюдь не по инициативе и даже без ведома руководства СССР (в равной мере, как это было, скажем, с революциями на Кубе, в Анголе, в Эфиопии). Брежнев, как и другие советские руководители, впервые услышал об этом перевороте по радио и оказался в итоге «пленником идеологии»: раз пришли к власти сторонники социализма - значит, надо их поддерживать. Действительного представления о внутриполитической обстановке в Афганистане, о соотношении общественных сил и различных вооруженных группировок в этой стране наши руководители - это надо со стыдом признать - вообще не имели.
Третий. Быстрое подключение к событиям в Афганистане правительств США, Пакистана, Китая (видимо, гораздо лучше ориентированных относительно положения в стране), открытая поддержка ими - не только
политическая, но и путем снабжения оружием, подготовки военных кадров и т. п.- выступивших против революционного режима моджахедов были крайне болезненно восприняты в Кремле. Они там вызвали то, что американцы в приложении к событиям в Южной Америке называли у себя «синдром заднего двора» (дескать, мы не можем быть безразличны к тому, что происходит у нас на задворках). Вспомним в этой связи . действия американцев в отношении Гватемалы в 1954 году, затем на Кубе, в Чили, на Гренаде, в Панаме. В Кремле были убеждены, что, подогревая гражданскую войну в Афганистане, США сами намерены «втиснуться» в эту страну, использовать ее как замену только что потерянного ими Ирана как военной базы и создать таким образом новую крупную стратегическую угрозу непосредственно на южной границе СССР.
Четвертый. Обнаружив реальное положение дел и силу моджахедов, новые афганские руководители (сначала Тараки, затем и прикончивший его бывший «первый заместитель» Амин) почти сразу же начали обращаться в Москву с настоятельными просьбами о направлении в Афганистан в какой-либо форме советских войск, чтобы подкрепить правительственные силы в их отпоре получающим мощную иностранную поддержку моджахедам. Неоднократно вопрос об этих обращениях Кабула возникал на заседаниях Политбюро, причем Брежнев, как, впрочем, и его коллеги, неизменно и решительно высказывался против удовлетворения этих обращений афганцев: экономическая помощь, политическая поддержка, поставки оружия - да, но ввод войск - ни в коем случае. Так продолжалось почти два года. И лишь в самое последнее время действия Амина, введшего в стране террористический режим сталинско-бериевского типа, оттолкнувшего подавляющее большинство народа от дела, провозглашенного революцией, да к тому же начавшего еще (по данным разведки) тайный флирт с Вашингтоном, заставили руководителей в Кремле задуматься о принятии каких-то решительных мер - как по устранению Амина, так и по недопущению победы моджахедов.
Пятый. Решение о вводе войск, когда до этого дошло дело, было принято быстро и в самом узком кругу тогдашнего руководства. Насколько я понимаю, инициаторами тут были Андропов (решительно не согласен с В. М. Фалиным, что Андропов был против), Устинов и Громыко. Устинов дал команду о технической подготовке акции за пару недель, а когда окончательное решение было принято, это произошло в условиях определенного давления на Брежнева со стороны «активистов». Удар был нанесен молниеносно, излишней бумажной писанины не было. Достаточно сказать, что я, помощник генсека, впервые узнал об этом уже как о свершившемся факте. Поздним декабрьским вечером (видимо, 24 декабря) я прочитал в своем кабинете только что поступившую телеграмму нашего посла в Кабуле о его беседе с Амином. Последний, говоря о возможном вводе нашего воинского контингента, предлагал различные варианты для публичной мотивировки такого шага: обеспечение безопасности аэродромов, охрана объектов, строящихся при участии СССР, технический инструктаж афганских офицеров и т. п. Прочитав, я снял трубку и позвонил Андропову: «Ну, Юрий Владимирович, какой ответ мы будем давать Амину?» На это последовал ответ: «Какому Амину? Его уже нет, там Бабрак Кармаль, а наши войска уже находятся в Кабуле!»
Позже от ряда членов партийного руководства того времени, включая Горбачева и Шеварднадзе (которые тогда были кандидатами в члены Политбюро), стало известно, что о вводе войск в Афганистан они впервые узнали только из средств массовой информации.
Шестой. Важно иметь в виду, что инициаторы ввода войск для поддержки кабульского правительства изначально вовсе не имели в виду длительную интервенцию и тем более участие в кровавой войне. Из разговоров, свидетелем которых мне приходилось быть, было совершенно ясно: замысел состоял в том, чтобы напугать антиправительственные силы самим фактом появления советских войск, вынудить их прекратить сопротивление или пойти на компромисс с Кабулом. От весьма осведомленных представителей Генштаба я слышал, что первоначальная директива нашим силам в Афганистане была не ввязываться непосредственно в военные действия, держаться во втором эшелоне, поддерживая афганские войска только с тыла. Таков был план, но реальное соотношение борющихся сил, логика войны взяли свое...
Седьмой. Под воздействием реально развернувшихся событий руководители в Кремле, включая, пожалуй, в первую очередь самого Брежнева, вскоре поняли, что допустили серьезную ошибку: и оценили действительное соотношение противоборствующих сил (как военных, так и в более широком смысле - общественных) неправильно, и не ожидали такой резкой и массированной международной реакции - особенно со стороны Вашингтона и вообще стран Запада. Одна из близких сотрудниц Брежнева, его доверенный секретарь, рассказывала мне, что Леонид Ильич как-то в ее присутствии раздраженно бросил Андропову и Устинову, говоря о событиях в Афганистане: «Ну и втянули вы меня в историю!» И ведь именно Брежнев первый, после года пребывания наших войск в Афганистане, публично заговорил о возможности их вывода. Выступая 10 декабря 1980 г. в парламенте Индии, он заявил, что в случае «добрососедской договоренности» между «южными соседями Афганистана» (т. е., видимо, Пакистаном и Ираном) и афганским правительством «возникнут предпосылки для полной политической нормализации положения, включая вывод советских войск из Афганистана». Однако довести эту идею до логического завершения у него уже не было сил.
Ю. В. Андропов, придя к руководству, чуть не в первые же дни пригласил в Москву Кармаля и решительно предупредил его: «Через полгода мы уйдем, так что готовьтесь». Напуганный афганский лидер умолял продлить этот срок, но Андропов не согласился. Однако и Андропову судьба не дала возможности осуществить задуманное. Это удалось сделать лишь Горбачеву, который, кстати, еще до прихода к власти, находясь в 1983 году с визитом в Канаде, прямо сказал своим канадским хозяевам, что «ввод войск в Афганистан был ошибкой». Да и Горбачеву на подготовку вывода войск (как внешне-, так и внутриполитическую) понадобилась пара лет.