В. Владимиров о карательной экспедиции Римана. Часть IV
Из книги В. Владимирова «Карательная экспедиция отряда лейб-гвардии Семёновского полка в декабрьские дни на Московско-Казанской железной дороге».
…главные виновники, забравшие в свои руки Московско-Казанскую ж. дор., совершенно исчезли и не попали в руки карательного отряда; отсюда понятно, какая досада должна была овладеть руководителями карательного отряда, которые упустили, благодаря своей несообразительности, всю боевую главную дружину Московско-Казанской железной дороги. Они начали мстить в раздражении всем тем, кто подвернулся им под руку, не справляясь об их виновности, о степени участия в боевой дружине.
[Читать далее]...
Карательным отрядом убито зарегистрированных 68 чел., а именно: в Сортировочной 8 чел., в Перове 16, в Люберцах 14, в Ашиткове 3, в Голутвине 27. Всего 68. Кроме того убито в Перове незарегистрированных 57 человек и в Сортировочной 25 Итого 82 человека. Всего же 150 человек.
Из них убито 2 человека, принимавших участие в вооружённом восстании, машинист Ухтомский и техник Алферов; З человека, способствовавшие московским дружинникам, т. е. вооружённому восстанию: а именно пом. нач. стан. Люберцы Смирнов, дачник Михельсон и крестьянин Киселёв. Затем разных лиц, принадлежавших к железнодорожному союзу и к местной дружине, организованной исключительно для самозащиты против резвившегося местного хулиганства, 16 человек. Все остальные лица убиты невинно, числом 129 человек.
Полковник Риман, оставив часть отряда в Перове под командой капитана Зыкова, 16 декабря вечером отправился ночевать на станцию Косино и всю ночь производил обыск в деревне Жулебине, расположенной недалеко от станции; искали людей по каким-то спискам. Наутро поезд с солдатами продвинулся вперёд и остановился у платформы Подосинки. Во главе с Риманом солдаты направились к даче Михельсона, где он жиль вдвоём с женой и кухаркой.
Bсе в доме ещё спали, и никто из них не знал о предстоящем визите. В эту ночь у него находились 2 дружинника с револьверами, для охраны его дачи от грабежа местных хулиганов. Обыкновенно каждую ночь к нему приходило нисколько человек дружинников.
При обыске у него нашли два офицерских револьвера, отобранных им при разоружении маньчжурских войск, потом прокламации и какие-то списки. Им приказали скорее одеваться и выходить на улицу. Они не предполагали, для чего их требуют, были уверены, что ведут на допрос. Михельсон оделся в лучшую пару и вместе с солдатами вышел в переулок, окаймлённый леском. Как только все трое оказались у края леса, солдаты почти в упор выстрелили в них, и они упали мёртвые. Оба дружинника были совсем мальчики, один из них не старше 16-ти лет. Почему-то лицо одного было искажено страшными муками и залито кровью.
Жена и кухарка в это время были на даче.
Услышав выстрелы и поняв в чём дело, жена выждала, когда уйдут солдаты, посмотрела на труп своего мужа, оделась и ушла куда-то. Кухарка оставалась до глубокого вечера сторожить трупы, но к ночи не выдержала ужасного состояния, переживаемого ею, заперла дачу и тоже ушла - неизвестно куда.
Эти три трупа остались лежать неделю на месте казни, как немые свидетели кровавой расправы. Птицы повыклевали им глаза, и собаки поживились их мясом. Только через неделю крестьяне деревни Жулебина выкопали им общую могилу и похоронили их вместе.
Местные жители говорили про Михельсона, что он быль хорошим оратором, крестьяне любили его слушать и хорошо понимали ясную, толковую речь. Благодаря ему была ослаблена вражда, существовавшая между крестьянством и местным фабричным элементом, постоянно враждовавшими между собою.
Эти трупы, пролежавшие с неделю на краю дороги напоказ всем проходящим, вселяли ужас в местном населении. Все боялись проходить мимо этого злополучного места и старались обходить его окольными путями.
С какой целью было это сделано - неизвестно. Может быть, с целью устрашения всего населения…
…
Солдаты, остановив поезд за полторы версты, группами по 5-6 человек, стали подходить с разных сторон к станции. Когда шла первая группа, повстречались им 3 заводских слесаря, из которых один, Казаков, нёс подмышкой в слесарную для починки сломанный револьвер. Солдаты их остановили и велели поднять руки кверху; когда Казаков исполнил приказание, револьвер выскользнул из подмышки и... упал на снег. Тогда близь стоящий солдат с размаху ударил Казакова штыком, и тот упал в момент, когда остальные выстрелили в него. Пули просвистали мимо, а Казаков вскочил на ноги и давай Бог ноги - наутёк. По нём было сделано ещё несколько выстрелов, но он успел забежать за дом и укрыться в одной частной квартире, где ему сделали перевязку. Одна из пуль попала ему в руку и раздробила кость, так что Казакову пришлось лечь в больницу в Краснове, где ему отрезали руку. Остальные же двое его приятелей разбежались в разные стороны и остались целы.
Придя на станцию, солдаты никого там не встретили; но через несколько минут пришёл пом. нач. ст. Смирнов и спросил их: зачем они приехали сюда и какого полка.
В свою очередь, те тоже его спросили: кто он таков?
- Я - Смирнов! - ответили пом. нач. станции.
Вас-то нам и нужно! - сказали солдаты и арестовали его, посадив а контору станции. Когда пришёл полковник Риман, он объявил Смирнову, что через некоторое время его расстреляют, уговаривал его назвать своих товарищей и тех лиц которые ездили с поездом, уехавшим в Фаустово, и указать, где они теперь скрываются.
Его арестовали в середине дня и только на следующее утро, часов около восьми, привели казнь в исполнение. Всё время он томился в ожидании смерти в самой конторе; всю ночь писал прощальные письма к своим родителям, знакомым и страшно нервничал. Под утро он уже не мог переносить дальше этих мук ожидания смерти и обратился к офицеру с просьбой убить его сейчас же, на месте. Тогда его вывели на платформу, к водокачке, и Риман сам выстрелил ему в упор в лицо; пуля попала в шею, его лицо исказилось в страшных муках, но он всё-таки оставался стоять на месте; второй выстрел револьвера пришёлся вскользь затылочной части, не убив его; и только третьим выстрелом, в висок были прекращены его страдания: он упал в снег...
Почему его продержали всю ночь под страхом смертной казни и только наутро убили - не знаю. Некоторые из его писем дошли до места назначения. Перед смертью его не исповедали.
В то время, когда Смирнов сидел под конвоем в конторе станции, другая часть солдат производила обыски в селении Люберцы - искала по списку людей. Недалеко от станции на углу есть трактир, в котором был арестован машинист Ухтомский, там же арестовали еще многих рабочих Люберецкого завода, которые, не предполагая ничего страшного, пошли туда чайку попить.
На квартире при обыске у крестьянина Киселёва нашли револьвер, и он начал оправдываться. Офицер приказал ему молчать, но он не слушался, и после трёхкратного повторения приказал его расстрелять на дворе станции около 10 час. утра.
После убийства Смирнова вместе с ним были убиты ещё четыре рабочих, забранных ночью во время обысков. Их продержали на станции до расстрела.
После 10 час. утра аресты всё продолжались, и было приведено на станцию ещё до 40 человек рабочих и крестьян; в числе их находился забранный и Ухтомский. Они все готовились к смерти, так как были уверены, что их убьют. Они знали теперь, что если привели кого-нибудь на станцию, того ожидает смерть. Свидетельством тому служила смерть Киселёва с 4-мя товарищами и перед этим смерть Смирнова.
Когда к двум часам дня явился Риман, чтобы привести казнь в исполнение, он начал по списку выкрикивать фамилии; оказалось налицо только 5 человек... Остальным же лицам Риман предложил присягнуть и поклясться перед иконой, что никогда в жизни не будут участвовать или способствовать каким бы то ни было забастовкам и во всём подчиняться своему начальству. Тем же, кто не захочет присягнуть, он угрожал смертной казнью.
Конечно, все присягнули, даже скорее спешили присягнуть, чтобы уйти и избавиться от грозного призрака кровавой расправы. Какую силу только имеет эта присяга, вынужденная угрозой штыков, верил ли в силу и значение её сам Риман?..
Остальным пятерым предложили исповедаться, что некоторые и исполнили.
Потом в четвёртом часу дня их повели вдоль платформы вправо, на глазах публики, смотревшей из окон; пересекли путь, вышли на Слободскую улицу; в конце этой улицы около бани Масляникова их поставили спиной к солдатам, лицом к лесу, кроме Ухтомского, который смотрел по направленно к слободке.
После двух залпов все были мертвы.
Смерть Ухтомского описана ниже.
Убитых похоронили в общей братской могиле на Люберецком кладбище.
Хоронил местный священник, были допущены родственники и близкие люди. Говорят, что у некоторых лица сильно искажены.
В то время, как полковник Риман возвращался после расстрела на станцию, попалась какая-то женщина и горько плакала. Обращаясь к полковнику, она завывающим голосом причитала:
- За что убили-то мово? Что он такое сделал? Ведь, вот, такой же его товарищ, вместе всюду шлялся, приятель-то его, Фунтов, - жив остался! А мово-то убили? Где же справедливость?! - и вновь залилась горькими слезами.
Риман спросил, который Фунтов. «А вон, батюшка! Фунтов - слесарь заводский» - и указала на молодого парня, находившегося недалеко отместа казни.
Риман приказал его арестовать и посадить с собою в поезд...
После совершённой казни послали за священником и отслужили благодарственный молебен об избавлении местности от крамольников.
Затем полковник Риман, сдав станцию на попечение капитана Мейера, с частью отряда уехал дальше по направленно к Голутвину. На 36-й версте труп Фунтова с простреленной головой был выброшен с поезда и найден на линии.
…главные виновники, забравшие в свои руки Московско-Казанскую ж. дор., совершенно исчезли и не попали в руки карательного отряда; отсюда понятно, какая досада должна была овладеть руководителями карательного отряда, которые упустили, благодаря своей несообразительности, всю боевую главную дружину Московско-Казанской железной дороги. Они начали мстить в раздражении всем тем, кто подвернулся им под руку, не справляясь об их виновности, о степени участия в боевой дружине.
[Читать далее]...
Карательным отрядом убито зарегистрированных 68 чел., а именно: в Сортировочной 8 чел., в Перове 16, в Люберцах 14, в Ашиткове 3, в Голутвине 27. Всего 68. Кроме того убито в Перове незарегистрированных 57 человек и в Сортировочной 25 Итого 82 человека. Всего же 150 человек.
Из них убито 2 человека, принимавших участие в вооружённом восстании, машинист Ухтомский и техник Алферов; З человека, способствовавшие московским дружинникам, т. е. вооружённому восстанию: а именно пом. нач. стан. Люберцы Смирнов, дачник Михельсон и крестьянин Киселёв. Затем разных лиц, принадлежавших к железнодорожному союзу и к местной дружине, организованной исключительно для самозащиты против резвившегося местного хулиганства, 16 человек. Все остальные лица убиты невинно, числом 129 человек.
Полковник Риман, оставив часть отряда в Перове под командой капитана Зыкова, 16 декабря вечером отправился ночевать на станцию Косино и всю ночь производил обыск в деревне Жулебине, расположенной недалеко от станции; искали людей по каким-то спискам. Наутро поезд с солдатами продвинулся вперёд и остановился у платформы Подосинки. Во главе с Риманом солдаты направились к даче Михельсона, где он жиль вдвоём с женой и кухаркой.
Bсе в доме ещё спали, и никто из них не знал о предстоящем визите. В эту ночь у него находились 2 дружинника с револьверами, для охраны его дачи от грабежа местных хулиганов. Обыкновенно каждую ночь к нему приходило нисколько человек дружинников.
При обыске у него нашли два офицерских револьвера, отобранных им при разоружении маньчжурских войск, потом прокламации и какие-то списки. Им приказали скорее одеваться и выходить на улицу. Они не предполагали, для чего их требуют, были уверены, что ведут на допрос. Михельсон оделся в лучшую пару и вместе с солдатами вышел в переулок, окаймлённый леском. Как только все трое оказались у края леса, солдаты почти в упор выстрелили в них, и они упали мёртвые. Оба дружинника были совсем мальчики, один из них не старше 16-ти лет. Почему-то лицо одного было искажено страшными муками и залито кровью.
Жена и кухарка в это время были на даче.
Услышав выстрелы и поняв в чём дело, жена выждала, когда уйдут солдаты, посмотрела на труп своего мужа, оделась и ушла куда-то. Кухарка оставалась до глубокого вечера сторожить трупы, но к ночи не выдержала ужасного состояния, переживаемого ею, заперла дачу и тоже ушла - неизвестно куда.
Эти три трупа остались лежать неделю на месте казни, как немые свидетели кровавой расправы. Птицы повыклевали им глаза, и собаки поживились их мясом. Только через неделю крестьяне деревни Жулебина выкопали им общую могилу и похоронили их вместе.
Местные жители говорили про Михельсона, что он быль хорошим оратором, крестьяне любили его слушать и хорошо понимали ясную, толковую речь. Благодаря ему была ослаблена вражда, существовавшая между крестьянством и местным фабричным элементом, постоянно враждовавшими между собою.
Эти трупы, пролежавшие с неделю на краю дороги напоказ всем проходящим, вселяли ужас в местном населении. Все боялись проходить мимо этого злополучного места и старались обходить его окольными путями.
С какой целью было это сделано - неизвестно. Может быть, с целью устрашения всего населения…
…
Солдаты, остановив поезд за полторы версты, группами по 5-6 человек, стали подходить с разных сторон к станции. Когда шла первая группа, повстречались им 3 заводских слесаря, из которых один, Казаков, нёс подмышкой в слесарную для починки сломанный револьвер. Солдаты их остановили и велели поднять руки кверху; когда Казаков исполнил приказание, револьвер выскользнул из подмышки и... упал на снег. Тогда близь стоящий солдат с размаху ударил Казакова штыком, и тот упал в момент, когда остальные выстрелили в него. Пули просвистали мимо, а Казаков вскочил на ноги и давай Бог ноги - наутёк. По нём было сделано ещё несколько выстрелов, но он успел забежать за дом и укрыться в одной частной квартире, где ему сделали перевязку. Одна из пуль попала ему в руку и раздробила кость, так что Казакову пришлось лечь в больницу в Краснове, где ему отрезали руку. Остальные же двое его приятелей разбежались в разные стороны и остались целы.
Придя на станцию, солдаты никого там не встретили; но через несколько минут пришёл пом. нач. ст. Смирнов и спросил их: зачем они приехали сюда и какого полка.
В свою очередь, те тоже его спросили: кто он таков?
- Я - Смирнов! - ответили пом. нач. станции.
Вас-то нам и нужно! - сказали солдаты и арестовали его, посадив а контору станции. Когда пришёл полковник Риман, он объявил Смирнову, что через некоторое время его расстреляют, уговаривал его назвать своих товарищей и тех лиц которые ездили с поездом, уехавшим в Фаустово, и указать, где они теперь скрываются.
Его арестовали в середине дня и только на следующее утро, часов около восьми, привели казнь в исполнение. Всё время он томился в ожидании смерти в самой конторе; всю ночь писал прощальные письма к своим родителям, знакомым и страшно нервничал. Под утро он уже не мог переносить дальше этих мук ожидания смерти и обратился к офицеру с просьбой убить его сейчас же, на месте. Тогда его вывели на платформу, к водокачке, и Риман сам выстрелил ему в упор в лицо; пуля попала в шею, его лицо исказилось в страшных муках, но он всё-таки оставался стоять на месте; второй выстрел револьвера пришёлся вскользь затылочной части, не убив его; и только третьим выстрелом, в висок были прекращены его страдания: он упал в снег...
Почему его продержали всю ночь под страхом смертной казни и только наутро убили - не знаю. Некоторые из его писем дошли до места назначения. Перед смертью его не исповедали.
В то время, когда Смирнов сидел под конвоем в конторе станции, другая часть солдат производила обыски в селении Люберцы - искала по списку людей. Недалеко от станции на углу есть трактир, в котором был арестован машинист Ухтомский, там же арестовали еще многих рабочих Люберецкого завода, которые, не предполагая ничего страшного, пошли туда чайку попить.
На квартире при обыске у крестьянина Киселёва нашли револьвер, и он начал оправдываться. Офицер приказал ему молчать, но он не слушался, и после трёхкратного повторения приказал его расстрелять на дворе станции около 10 час. утра.
После убийства Смирнова вместе с ним были убиты ещё четыре рабочих, забранных ночью во время обысков. Их продержали на станции до расстрела.
После 10 час. утра аресты всё продолжались, и было приведено на станцию ещё до 40 человек рабочих и крестьян; в числе их находился забранный и Ухтомский. Они все готовились к смерти, так как были уверены, что их убьют. Они знали теперь, что если привели кого-нибудь на станцию, того ожидает смерть. Свидетельством тому служила смерть Киселёва с 4-мя товарищами и перед этим смерть Смирнова.
Когда к двум часам дня явился Риман, чтобы привести казнь в исполнение, он начал по списку выкрикивать фамилии; оказалось налицо только 5 человек... Остальным же лицам Риман предложил присягнуть и поклясться перед иконой, что никогда в жизни не будут участвовать или способствовать каким бы то ни было забастовкам и во всём подчиняться своему начальству. Тем же, кто не захочет присягнуть, он угрожал смертной казнью.
Конечно, все присягнули, даже скорее спешили присягнуть, чтобы уйти и избавиться от грозного призрака кровавой расправы. Какую силу только имеет эта присяга, вынужденная угрозой штыков, верил ли в силу и значение её сам Риман?..
Остальным пятерым предложили исповедаться, что некоторые и исполнили.
Потом в четвёртом часу дня их повели вдоль платформы вправо, на глазах публики, смотревшей из окон; пересекли путь, вышли на Слободскую улицу; в конце этой улицы около бани Масляникова их поставили спиной к солдатам, лицом к лесу, кроме Ухтомского, который смотрел по направленно к слободке.
После двух залпов все были мертвы.
Смерть Ухтомского описана ниже.
Убитых похоронили в общей братской могиле на Люберецком кладбище.
Хоронил местный священник, были допущены родственники и близкие люди. Говорят, что у некоторых лица сильно искажены.
В то время, как полковник Риман возвращался после расстрела на станцию, попалась какая-то женщина и горько плакала. Обращаясь к полковнику, она завывающим голосом причитала:
- За что убили-то мово? Что он такое сделал? Ведь, вот, такой же его товарищ, вместе всюду шлялся, приятель-то его, Фунтов, - жив остался! А мово-то убили? Где же справедливость?! - и вновь залилась горькими слезами.
Риман спросил, который Фунтов. «А вон, батюшка! Фунтов - слесарь заводский» - и указала на молодого парня, находившегося недалеко отместа казни.
Риман приказал его арестовать и посадить с собою в поезд...
После совершённой казни послали за священником и отслужили благодарственный молебен об избавлении местности от крамольников.
Затем полковник Риман, сдав станцию на попечение капитана Мейера, с частью отряда уехал дальше по направленно к Голутвину. На 36-й версте труп Фунтова с простреленной головой был выброшен с поезда и найден на линии.