Михаил Кураев о народовольцах, Александрах, "боярах" и многом другом
Взято отсюда.
О, сколько нам открытий чудных преподносит пресса, телевидение, радио, не говоря о книгах, кинофильмах, лекторах и проповедниках.
Здесь я вспоминаю способ кормления детей в бедных крестьянских семьях. Старуха своим беззубым ртом нажевывала хлеб, потом выплевывала это нажеванное вперемешку со слюной в тряпку, тряпочку завязывали в этакий узелок и этот узелок давали младенцу сосать взамен молока и каши. Кажется, этот нищенский продукт назывался «жевки». Вот и нас с вами кормили, кормят и будут кормить в вопросах истории как раз «жевками». Можно, конечно, удивляться, но у публики вырабатывается даже вкус к такому питанию.
Вкусить «жевки» популярного эстрадного историка собираются аудитории в залах и еще большие у телевизора. Он же так много знает и про Моцарта, и про Сталина! А докладывает артистично, вдохновенно и прямо как очевидец! Поскольку речь идет об обращении к огромной аудитории, есть смысл чуть задержаться на этом участке фронта в битве за историю.
Воспитывает умы, как известно, не только историческая правда, но и историческая ложь.[Читать далее]
Для примера.
Популяризатор истории открывает публике глаза на кучку заговорщиков и авантюристов, поименовавших себя «Народной волей». Вдоволь поглумившись над зловещим «Исполнительным комитетом», почтенной публике сообщается о том, что народовольцы, узнав, дескать, Александр Второй едет подписывать конституцию, решили его убить.
Почему?
Да потому, что при конституционном строе (!) «Народная воля» и зловещий «Исполнительный комитет» утрачивают смысл, а главное, власть над умами и людьми в обществе. Серьезное, оскорбительное обвинение в политическом карьеризме, замешенном на невинной крови.
Но историк почему-то забывает сказать внемлющей публике, кто сообщил народовольцам, хотя бы Софье Перовской, поскольку Желябов уже арестован, и она взяла дело в свои руки, о том, с какими намерениями едет государь император к себе во дворец после воскресного развода караула в Манеже. Кто доложил народовольцам о конституции, которую, наверное, читал всезнающий историк, но о которой еще ни сном ни духом не ведает ни государь император, ни его наследник, ни его любимый министр внутренних дел Лорис-Меликов, авторы этой самой якобы «конституции».
Когда-то еще император поедет «подписывать конституцию», а народовольцы загодя рыли подкоп в Подмосковье под железной дорогой, подорвали «свитский» поезд. Царь уцелел. Стали рыть подкоп под Малой Садовой в Санкт-Петербурге, по которой частенько ездил государь, заложили четырехпудовый фугас.
На день «подписания конституции»?
У «мастеров» в карты, они деликатно именуют себя «исполнители», есть такой прием, называется «дёржка», когда одна карта подменяется другой. «Дёржки» бывают разные - «ласточкин хвост», «салат „весна“» и т. д. Здесь же «дёржка» называется «конституция».
Императору был вынесен приговор и приведен в исполнение. А вот когда, почему, по каким причинам, по каким мотивам, лучше всего узнать все-таки не у лектора, а у самих заговорщиков. Вполне обстоятельно, недвусмысленно, внятно в ходе судебного процесса и Желябов, и Перовская, и Кибальчич изложили причины, вынудившие, как они считали, начать «охоту» на государя.
Да можно ли им верить?
Желябов был арестован до покушения, его обращение в суд ясно говорит, какого склада это были люди. Из тюрьмы он писал прокурору Судебной палаты: «Было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно (!) покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. А. Желябов. 2 марта 1881 года».
Многократно покушался... И все из-за опасения: вдруг царь учинит конституцию и дело «Народной воли» пропало?
Предложения Лорис-Меликова, изложенные в его «всеподданнейшем докладе» императору 28 января 1881 года, были только первым очень осторожным шагом к расширению возможностей диалога общества с властью, а не собственно конституцией.
Речь не шла об ограничении самодержавия законом, который был бы выше монарха, или о создании парламента и выборах депутатов.
О том, что собирался подписывать 1 марта 1881 года Александр Второй, известно.
Читаем. «Благодаря ему (Победоносцеву. - М. К.) провалился проект зачатка конституции, проекта, составленного по инициативе графа Лорис-Меликова и который должен был быть введен накануне ужасного для России убийства императора» (Витте, Восп. Т. 2. С. 260). «Проект зачатка» - хорошо сказано! Даже не самое зачатие! Витте не очень точен, сообщая, когда был провален «проект зачатка конституции». Подробности едва ли публиковались, и ошибка извинительна. И уж совсем непонятно, как этот «зачаток» мог быть введен «накануне», если император только
еще собирался его подписать.
Едва ли случайно настоятельно внедряемые в общественное сознание сведения о том, что же государь «ехал подписывать», не сопровождаются предъявлением документа. И кто сказал, что именно 1 марта государь собирался окунуть перо в чернильницу и даровать подданным конституцию? Известно, что на 4 марта 1881 года государь император Александр Второй назначил совещание, на котором представители верховной власти должны были решить судьбу предложений Лорис-Меликова, составленные при участии тогда еще наследника, Александра Третьего
впоследствии. Ежели царь собирался 1 марта подписать «конституцию», так чего еще обсуждать? В самодержавном государстве был порядок, воля государя выше закона.
А принявший царствование император Александр Третий как раз совещание с высшими представителями власти 4 марта провел, как и было намечено погибшим императором. В этом был даже определенный символический знак - царство великого реформатора продолжается! Царь умер, но дело его живет.
Заседали в Малахитовом зале, окнами на Петропавловскую крепость и собор, где стоял гроб с еще не погребенным императором. В Малахитовом зале идет вполне деловое обсуждение, и вроде не собираются хоронить предложения Лорис-Меликова.
При голосовании «за» проект выступили девять участников совещания, «против» проголосовали только пять. Да, действительно, кликушеская речь Победоносцева изрядно напугала нового самодержца. И Александр Третий отрекся от своего детища, то есть, говоря словами Витте, участия в «зачатии». А зачем голосование? Да была надежда, что проект провалят большинством голосов. Недобрые дела всегда лучше делать чужими руками.
Почему-то нашему историку не важно, что там собирался подписать государь император, что обсуждали мужи совета, за что проголосовали большинством, важно всех этих народовольцев в глазах доверчивой публики изобразить террористами, интриганами, политическими карьеристами - кем там еще - вовсе не думающими о благе народа и России. Ох, уж эти Желябовы, Перовские, Кибальчичи!.. Мало, что их царь повесил, так еще и от себя историк решил затянуть веревку потуже.
И действительно, историк прав, тем более что он, конечно, знал: ответственные казни, случалось, исполняли у нас из рук вон плохо. Вешали нельзя сказать нестарательно, но безответственно или неумело, что декабристов, то и народовольцев. Михайлов, к примеру, срывался с веревки два раза, только на третий раз «управили».
По традиции, сорвавшимся с петли даруют жизнь, но не у нас, у нас и за гробом могут поддать.
Но вернемся к конституции. Как было бы интересно узнать, какого счастья лишили злодеи Россию.
Все правильно. Ехал государь во дворец и мог через три дня и подписать... Но что? Проект включения представителей с мест в редакционные комиссии, обладавшие лишь совещательным голосом, при Государственном совете. И это конституция?*
Знал ли историк о том, что не было никакой «конституции», которую якобы должен был подписать царь, или не знал, значения не имеет. Важно, чтобы мы знали и понимали, когда нам подсовывают исторические «жевки».
Сегодня людям, владеющим Интернетом, можно легко узнать, кто такие народовольцы. Надо просто прочитать речи Желябова, Перовской, Кибальчича на процессе.
Можно познакомиться с их программой. Идеалисты, они долго уговаривали царя, по сути дела, ввести в России указом самодержца - социализм! Полезно прочитать речь и обвинителя Муравьева. Кстати, в детстве двенадцатилетняя Сонечка Перовская спасла тонувшего в пруду мальчика, который отправит ее на виселицу. Сюжет для Дюма или Войнич?
Цареубийцы не рассчитывали на помилование и для себя его не просили. Поражает удивительная стойкость осужденных и их страстная вера в собственную правоту. Идеалисты? Да. Террористы? Да. Вот и Гёте предупреждал: «Все идеальное служит революционным целям».
По прочтении только речей народовольцев на суде уже станет понятно, почему они с поднятой головой шли на эшафот, и станет понятно, почему царское правительство с тех пор избегало публичных казней.
Лев Толстой в своем обращении к молодому монарху напоминал о христианских заповедях, и публика ждала торжества милосердия... Не дождались. Да, публичное убийство на Семеновском плацу не оправдало замысла постановщиков. Не зря же замечательный театральный режиссер Георгий Товстоногов говорил: успех спектакля лежит в зале, в нашей способности уловить его ожидания. «Постановщики» казни народовольцев не могли понять настроения в обществе. Как говорится, «страшно далеки они были от народа». Очевидцы говорят о страшной тишине, стоявшей на Семеновском плацу во время казни. Народ безмолвствовал. Снова. Как и у Пушкина.
Публичные казни имеют давнюю традицию. В средние века в благословенной Европе, до которой нам все еще далеко, города покупали приговоренных к смерти в других городах, чтобы граждане могли насладиться четвертованием или на худой конец хотя бы судорогами повешенного. А вот «спектакль» с публичным удушением пятерых террористов в Санкт-Петербурге, увы, провалился. Почему? Устроители не знали и не понимали настроения «зала».
А каким оно было, можно понять, прочитав в дневнике Суворина о его разговоре с Достоевским.
Достоевский говорил о власти общественного мнения, о странной и неодолимой власти настроения общества. - Вот, если бы вы, спросил Достоевский Суворина, случайно на улице услышали о готовящемся взрыве в Зимнем дворце, - пошли бы вы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились к полиции, к городовому? Вы пошли бы? - Нет, не пошел бы, - сказал Суворин, монархист, государственник, национал-патриот. - И я бы не пошел, - сказал один из самых известных в мире российских писателей, защитник «униженных и оскорбленных». Не пошли бы сообщить о готовящемся преступлении! Такое может быть только в глубоко больном обществе, где власть утратила право на моральное сочувствие.
И безусловно не сочувствуя террору, два глубоко православных, консервативной ориентации интеллигента так же были во власти этой «болезни», охватившей общество.
Но разбираться в непростой природе такого исторического явления, как «Народная воля», дело сложное, да и поймут ли «простые люди», книг не читающие, а сказано - интриганы, политические карьеристы, завистники, тут тебя и не вошедший в разум младенец, и выходящий из разума старик, все поймут.
«Провал» казни народовольцев власть каким-то там своим неведомым нам чувством все-таки уловила, с тех пор публичные казни прекратились, предпочли душить исключительно в застенках.
Бог с ней, с выдуманной «конституцией». История народовольцев, движущие мотивы их действий в какой-то мере даже рифмуются с делом декабристов. Александр Первый и Александр Второй взошли на престол, искренне готовые к решительным преобразованиям. Общество, обманутое неисполнением обещанного, ответило появлением «тайных обществ», радикальной оппозицией. Прежде всего, оба «тайные общества» на самом деле были не такими уж и тайными. Знали о «Северном обществе» все, кто хотел, вплоть до государя. И о готовящемся шестом покушении на Александра Второго было предчувствие даже у его жены, княгини Юрьевской, она просила государя в то воскресенье не ездить на развод караула в Манеж.
Вот и министр внутренних дел отрядил в сопровождение государю 1 марта не двоих, как обычно, а целых шесть конвойных...
Чтобы увидеть механизм, движущий исторические события, надо ответить на вопрос, что же не позволяло самодержцам, номинально обладавшим непомерной властью, не исполнять своих же намерений провести благие преобразования.
Есть все основания предполагать, что Александра Первого ждала бы участь его отца, попытайся он провести либеральные реформы, внушенные ему воспитателем генералом Лагарпом, коему государь, по собственному признанию, был «обязан всем, кроме рождения». А уж если бы попытался, как хотел, еще и крепостное право
отменить... Да кто бы ему позволил! Отцу за меньшее череп проломили.
Сколько раз в России собирались отменить крепостное право? И Годунов, и Петр Третий, и Екатерина Вторая, не говоря об Александре Первом.
Да что там крепостное право, здесь интересы всего благородного сословия на кону. А вот простое дело: на переходе из Ревеля в Гельсингфорс в конце царствования настоящего самодержца Александра Третьего, осенью 1893 года утонул броненосец «Русалка», погиб весь экипаж, несколько сотен душ. Могущественный самодержец, славившийся своей «твердой рукой», повелел море тралить, броненосец найти, причину гибели объявить. И что же? Тралили, но не там, где погиб корабль. И представьте себе, ничего не нашли! О чем и доложили державному государю. Александр Третий принял ложный доклад морского министра. А потом признался великому князю Владимиру, что ему нагло наврали, и показал державным пальцем на карте, где утонул броненосец, а где его искали. «Почему не выгонишь за обман?» - спросил великий князь Владимир. «А где я других возьму?» - резонно возразил император густонаселенной страны. И не было у государя-силача, гнувшего пальцами и кочергу, и вилку, силы, чтобы заставить своих министров хотя бы в глаза не врать.
Но морской министр Чихачев Николай Матвеевич покрывает министра путей сообщения, а тот отвечает ему взаимностью. А присягали оба, осеняя себя крестным знамением, на верность государю императору, а не друг другу.
Так кому же реально принадлежала власть в государстве, увенчанном богоданной абсолютистской монархией? А принадлежала она, как и в стародавние времена, боярам, «жадною толпой» стоящим у трона.**
Отношения «князя и дружины» - это и есть история власти на Руси, в России на протяжении тысячи лет, да, пожалуй, и поныне. Чего стоит памятная всем «семибанкирщина», властвовавшая при «всенародно» избранном Ельцине.
Появлялись князья, бравшие верх над дружиной: хитроумный Иван Калита, мудрый Иван Третий, крутой Иван Грозный, безоглядный Петр Первый, но чаще верх брала дружина. И порвавшая кондиции Анна Иоанновна никогда бы на это не решилась, не заручись поддержкой наиболее влиятельной части своего окружения. Это окружение и есть все та же дружина, менявшая свое обличье, но по сути остававшаяся все той же лукавой, алчной, эгоистичной, готовой на все ради своего блага. Забелин просто и точно определил нрав «ближайшей опоры самодержавной власти» - «это неизменное стремление властвовать над землею, а не служить земле».
__________________________
* Итак, Александр Второй, как огня боявшийся конституции, спрашивал у авторов этого проекта, Лорис-Меликова и наследника престола: «А не получится, как во Франции?» Дескать, включение выборных с мест в редакционные комиссии не создаст ли у нас парламент? Министр внутренних дел и наследник престола успокоили встревоженного государя. Какая конституция? Какой парламент? Нет, большая часть членов редакционных комиссий будет назначаться, так что выборные нужны только для того, чтобы знать о настроениях на местах. Не великое новшество, Русская земля и Земские соборы помнит. А-а, тогда другое дело, и царь-государь, отогнав призрак парламента, дал согласие подписать это еще одно порождение государственно-бюрократического организма. Вот в этом положении о составе редакционных комиссий Витте усмотрел «зачатки конституции». Тогда Земские соборы, созывавшиеся при первом Романове по любому серьезному поводу, вообще можно считать парламентом?
** О непререкаемом праве дружины «властвовать даже над самим князем, указывать ему, не выпускать из своей воли», очень убедительно пишет Иван Егорович Забелин в своем труде «Минин и Пожарский». «Русская симфония». Библиотека Академии наук. Санкт-Петербург. 2005.
О, сколько нам открытий чудных преподносит пресса, телевидение, радио, не говоря о книгах, кинофильмах, лекторах и проповедниках.
Здесь я вспоминаю способ кормления детей в бедных крестьянских семьях. Старуха своим беззубым ртом нажевывала хлеб, потом выплевывала это нажеванное вперемешку со слюной в тряпку, тряпочку завязывали в этакий узелок и этот узелок давали младенцу сосать взамен молока и каши. Кажется, этот нищенский продукт назывался «жевки». Вот и нас с вами кормили, кормят и будут кормить в вопросах истории как раз «жевками». Можно, конечно, удивляться, но у публики вырабатывается даже вкус к такому питанию.
Вкусить «жевки» популярного эстрадного историка собираются аудитории в залах и еще большие у телевизора. Он же так много знает и про Моцарта, и про Сталина! А докладывает артистично, вдохновенно и прямо как очевидец! Поскольку речь идет об обращении к огромной аудитории, есть смысл чуть задержаться на этом участке фронта в битве за историю.
Воспитывает умы, как известно, не только историческая правда, но и историческая ложь.[Читать далее]
Для примера.
Популяризатор истории открывает публике глаза на кучку заговорщиков и авантюристов, поименовавших себя «Народной волей». Вдоволь поглумившись над зловещим «Исполнительным комитетом», почтенной публике сообщается о том, что народовольцы, узнав, дескать, Александр Второй едет подписывать конституцию, решили его убить.
Почему?
Да потому, что при конституционном строе (!) «Народная воля» и зловещий «Исполнительный комитет» утрачивают смысл, а главное, власть над умами и людьми в обществе. Серьезное, оскорбительное обвинение в политическом карьеризме, замешенном на невинной крови.
Но историк почему-то забывает сказать внемлющей публике, кто сообщил народовольцам, хотя бы Софье Перовской, поскольку Желябов уже арестован, и она взяла дело в свои руки, о том, с какими намерениями едет государь император к себе во дворец после воскресного развода караула в Манеже. Кто доложил народовольцам о конституции, которую, наверное, читал всезнающий историк, но о которой еще ни сном ни духом не ведает ни государь император, ни его наследник, ни его любимый министр внутренних дел Лорис-Меликов, авторы этой самой якобы «конституции».
Когда-то еще император поедет «подписывать конституцию», а народовольцы загодя рыли подкоп в Подмосковье под железной дорогой, подорвали «свитский» поезд. Царь уцелел. Стали рыть подкоп под Малой Садовой в Санкт-Петербурге, по которой частенько ездил государь, заложили четырехпудовый фугас.
На день «подписания конституции»?
У «мастеров» в карты, они деликатно именуют себя «исполнители», есть такой прием, называется «дёржка», когда одна карта подменяется другой. «Дёржки» бывают разные - «ласточкин хвост», «салат „весна“» и т. д. Здесь же «дёржка» называется «конституция».
Императору был вынесен приговор и приведен в исполнение. А вот когда, почему, по каким причинам, по каким мотивам, лучше всего узнать все-таки не у лектора, а у самих заговорщиков. Вполне обстоятельно, недвусмысленно, внятно в ходе судебного процесса и Желябов, и Перовская, и Кибальчич изложили причины, вынудившие, как они считали, начать «охоту» на государя.
Да можно ли им верить?
Желябов был арестован до покушения, его обращение в суд ясно говорит, какого склада это были люди. Из тюрьмы он писал прокурору Судебной палаты: «Было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно (!) покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. А. Желябов. 2 марта 1881 года».
Многократно покушался... И все из-за опасения: вдруг царь учинит конституцию и дело «Народной воли» пропало?
Предложения Лорис-Меликова, изложенные в его «всеподданнейшем докладе» императору 28 января 1881 года, были только первым очень осторожным шагом к расширению возможностей диалога общества с властью, а не собственно конституцией.
Речь не шла об ограничении самодержавия законом, который был бы выше монарха, или о создании парламента и выборах депутатов.
О том, что собирался подписывать 1 марта 1881 года Александр Второй, известно.
Читаем. «Благодаря ему (Победоносцеву. - М. К.) провалился проект зачатка конституции, проекта, составленного по инициативе графа Лорис-Меликова и который должен был быть введен накануне ужасного для России убийства императора» (Витте, Восп. Т. 2. С. 260). «Проект зачатка» - хорошо сказано! Даже не самое зачатие! Витте не очень точен, сообщая, когда был провален «проект зачатка конституции». Подробности едва ли публиковались, и ошибка извинительна. И уж совсем непонятно, как этот «зачаток» мог быть введен «накануне», если император только
еще собирался его подписать.
Едва ли случайно настоятельно внедряемые в общественное сознание сведения о том, что же государь «ехал подписывать», не сопровождаются предъявлением документа. И кто сказал, что именно 1 марта государь собирался окунуть перо в чернильницу и даровать подданным конституцию? Известно, что на 4 марта 1881 года государь император Александр Второй назначил совещание, на котором представители верховной власти должны были решить судьбу предложений Лорис-Меликова, составленные при участии тогда еще наследника, Александра Третьего
впоследствии. Ежели царь собирался 1 марта подписать «конституцию», так чего еще обсуждать? В самодержавном государстве был порядок, воля государя выше закона.
А принявший царствование император Александр Третий как раз совещание с высшими представителями власти 4 марта провел, как и было намечено погибшим императором. В этом был даже определенный символический знак - царство великого реформатора продолжается! Царь умер, но дело его живет.
Заседали в Малахитовом зале, окнами на Петропавловскую крепость и собор, где стоял гроб с еще не погребенным императором. В Малахитовом зале идет вполне деловое обсуждение, и вроде не собираются хоронить предложения Лорис-Меликова.
При голосовании «за» проект выступили девять участников совещания, «против» проголосовали только пять. Да, действительно, кликушеская речь Победоносцева изрядно напугала нового самодержца. И Александр Третий отрекся от своего детища, то есть, говоря словами Витте, участия в «зачатии». А зачем голосование? Да была надежда, что проект провалят большинством голосов. Недобрые дела всегда лучше делать чужими руками.
Почему-то нашему историку не важно, что там собирался подписать государь император, что обсуждали мужи совета, за что проголосовали большинством, важно всех этих народовольцев в глазах доверчивой публики изобразить террористами, интриганами, политическими карьеристами - кем там еще - вовсе не думающими о благе народа и России. Ох, уж эти Желябовы, Перовские, Кибальчичи!.. Мало, что их царь повесил, так еще и от себя историк решил затянуть веревку потуже.
И действительно, историк прав, тем более что он, конечно, знал: ответственные казни, случалось, исполняли у нас из рук вон плохо. Вешали нельзя сказать нестарательно, но безответственно или неумело, что декабристов, то и народовольцев. Михайлов, к примеру, срывался с веревки два раза, только на третий раз «управили».
По традиции, сорвавшимся с петли даруют жизнь, но не у нас, у нас и за гробом могут поддать.
Но вернемся к конституции. Как было бы интересно узнать, какого счастья лишили злодеи Россию.
Все правильно. Ехал государь во дворец и мог через три дня и подписать... Но что? Проект включения представителей с мест в редакционные комиссии, обладавшие лишь совещательным голосом, при Государственном совете. И это конституция?*
Знал ли историк о том, что не было никакой «конституции», которую якобы должен был подписать царь, или не знал, значения не имеет. Важно, чтобы мы знали и понимали, когда нам подсовывают исторические «жевки».
Сегодня людям, владеющим Интернетом, можно легко узнать, кто такие народовольцы. Надо просто прочитать речи Желябова, Перовской, Кибальчича на процессе.
Можно познакомиться с их программой. Идеалисты, они долго уговаривали царя, по сути дела, ввести в России указом самодержца - социализм! Полезно прочитать речь и обвинителя Муравьева. Кстати, в детстве двенадцатилетняя Сонечка Перовская спасла тонувшего в пруду мальчика, который отправит ее на виселицу. Сюжет для Дюма или Войнич?
Цареубийцы не рассчитывали на помилование и для себя его не просили. Поражает удивительная стойкость осужденных и их страстная вера в собственную правоту. Идеалисты? Да. Террористы? Да. Вот и Гёте предупреждал: «Все идеальное служит революционным целям».
По прочтении только речей народовольцев на суде уже станет понятно, почему они с поднятой головой шли на эшафот, и станет понятно, почему царское правительство с тех пор избегало публичных казней.
Лев Толстой в своем обращении к молодому монарху напоминал о христианских заповедях, и публика ждала торжества милосердия... Не дождались. Да, публичное убийство на Семеновском плацу не оправдало замысла постановщиков. Не зря же замечательный театральный режиссер Георгий Товстоногов говорил: успех спектакля лежит в зале, в нашей способности уловить его ожидания. «Постановщики» казни народовольцев не могли понять настроения в обществе. Как говорится, «страшно далеки они были от народа». Очевидцы говорят о страшной тишине, стоявшей на Семеновском плацу во время казни. Народ безмолвствовал. Снова. Как и у Пушкина.
Публичные казни имеют давнюю традицию. В средние века в благословенной Европе, до которой нам все еще далеко, города покупали приговоренных к смерти в других городах, чтобы граждане могли насладиться четвертованием или на худой конец хотя бы судорогами повешенного. А вот «спектакль» с публичным удушением пятерых террористов в Санкт-Петербурге, увы, провалился. Почему? Устроители не знали и не понимали настроения «зала».
А каким оно было, можно понять, прочитав в дневнике Суворина о его разговоре с Достоевским.
Достоевский говорил о власти общественного мнения, о странной и неодолимой власти настроения общества. - Вот, если бы вы, спросил Достоевский Суворина, случайно на улице услышали о готовящемся взрыве в Зимнем дворце, - пошли бы вы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились к полиции, к городовому? Вы пошли бы? - Нет, не пошел бы, - сказал Суворин, монархист, государственник, национал-патриот. - И я бы не пошел, - сказал один из самых известных в мире российских писателей, защитник «униженных и оскорбленных». Не пошли бы сообщить о готовящемся преступлении! Такое может быть только в глубоко больном обществе, где власть утратила право на моральное сочувствие.
И безусловно не сочувствуя террору, два глубоко православных, консервативной ориентации интеллигента так же были во власти этой «болезни», охватившей общество.
Но разбираться в непростой природе такого исторического явления, как «Народная воля», дело сложное, да и поймут ли «простые люди», книг не читающие, а сказано - интриганы, политические карьеристы, завистники, тут тебя и не вошедший в разум младенец, и выходящий из разума старик, все поймут.
«Провал» казни народовольцев власть каким-то там своим неведомым нам чувством все-таки уловила, с тех пор публичные казни прекратились, предпочли душить исключительно в застенках.
Бог с ней, с выдуманной «конституцией». История народовольцев, движущие мотивы их действий в какой-то мере даже рифмуются с делом декабристов. Александр Первый и Александр Второй взошли на престол, искренне готовые к решительным преобразованиям. Общество, обманутое неисполнением обещанного, ответило появлением «тайных обществ», радикальной оппозицией. Прежде всего, оба «тайные общества» на самом деле были не такими уж и тайными. Знали о «Северном обществе» все, кто хотел, вплоть до государя. И о готовящемся шестом покушении на Александра Второго было предчувствие даже у его жены, княгини Юрьевской, она просила государя в то воскресенье не ездить на развод караула в Манеж.
Вот и министр внутренних дел отрядил в сопровождение государю 1 марта не двоих, как обычно, а целых шесть конвойных...
Чтобы увидеть механизм, движущий исторические события, надо ответить на вопрос, что же не позволяло самодержцам, номинально обладавшим непомерной властью, не исполнять своих же намерений провести благие преобразования.
Есть все основания предполагать, что Александра Первого ждала бы участь его отца, попытайся он провести либеральные реформы, внушенные ему воспитателем генералом Лагарпом, коему государь, по собственному признанию, был «обязан всем, кроме рождения». А уж если бы попытался, как хотел, еще и крепостное право
отменить... Да кто бы ему позволил! Отцу за меньшее череп проломили.
Сколько раз в России собирались отменить крепостное право? И Годунов, и Петр Третий, и Екатерина Вторая, не говоря об Александре Первом.
Да что там крепостное право, здесь интересы всего благородного сословия на кону. А вот простое дело: на переходе из Ревеля в Гельсингфорс в конце царствования настоящего самодержца Александра Третьего, осенью 1893 года утонул броненосец «Русалка», погиб весь экипаж, несколько сотен душ. Могущественный самодержец, славившийся своей «твердой рукой», повелел море тралить, броненосец найти, причину гибели объявить. И что же? Тралили, но не там, где погиб корабль. И представьте себе, ничего не нашли! О чем и доложили державному государю. Александр Третий принял ложный доклад морского министра. А потом признался великому князю Владимиру, что ему нагло наврали, и показал державным пальцем на карте, где утонул броненосец, а где его искали. «Почему не выгонишь за обман?» - спросил великий князь Владимир. «А где я других возьму?» - резонно возразил император густонаселенной страны. И не было у государя-силача, гнувшего пальцами и кочергу, и вилку, силы, чтобы заставить своих министров хотя бы в глаза не врать.
Но морской министр Чихачев Николай Матвеевич покрывает министра путей сообщения, а тот отвечает ему взаимностью. А присягали оба, осеняя себя крестным знамением, на верность государю императору, а не друг другу.
Так кому же реально принадлежала власть в государстве, увенчанном богоданной абсолютистской монархией? А принадлежала она, как и в стародавние времена, боярам, «жадною толпой» стоящим у трона.**
Отношения «князя и дружины» - это и есть история власти на Руси, в России на протяжении тысячи лет, да, пожалуй, и поныне. Чего стоит памятная всем «семибанкирщина», властвовавшая при «всенародно» избранном Ельцине.
Появлялись князья, бравшие верх над дружиной: хитроумный Иван Калита, мудрый Иван Третий, крутой Иван Грозный, безоглядный Петр Первый, но чаще верх брала дружина. И порвавшая кондиции Анна Иоанновна никогда бы на это не решилась, не заручись поддержкой наиболее влиятельной части своего окружения. Это окружение и есть все та же дружина, менявшая свое обличье, но по сути остававшаяся все той же лукавой, алчной, эгоистичной, готовой на все ради своего блага. Забелин просто и точно определил нрав «ближайшей опоры самодержавной власти» - «это неизменное стремление властвовать над землею, а не служить земле».
__________________________
* Итак, Александр Второй, как огня боявшийся конституции, спрашивал у авторов этого проекта, Лорис-Меликова и наследника престола: «А не получится, как во Франции?» Дескать, включение выборных с мест в редакционные комиссии не создаст ли у нас парламент? Министр внутренних дел и наследник престола успокоили встревоженного государя. Какая конституция? Какой парламент? Нет, большая часть членов редакционных комиссий будет назначаться, так что выборные нужны только для того, чтобы знать о настроениях на местах. Не великое новшество, Русская земля и Земские соборы помнит. А-а, тогда другое дело, и царь-государь, отогнав призрак парламента, дал согласие подписать это еще одно порождение государственно-бюрократического организма. Вот в этом положении о составе редакционных комиссий Витте усмотрел «зачатки конституции». Тогда Земские соборы, созывавшиеся при первом Романове по любому серьезному поводу, вообще можно считать парламентом?
** О непререкаемом праве дружины «властвовать даже над самим князем, указывать ему, не выпускать из своей воли», очень убедительно пишет Иван Егорович Забелин в своем труде «Минин и Пожарский». «Русская симфония». Библиотека Академии наук. Санкт-Петербург. 2005.