Вовка
Вовка Кухаришин, сорокадвухлетний мальчик, отданный тридцать лет тому назад в услуженье к буржуям, в ночь под 7-е ноября не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и их прислужники ушли продолжать праздновать день народного единства, он включил компьютер и, положив перед собой клавиатуру, стал печатать. Прежде чем нажать первую клавишу, он несколько раз просмотрел новости в «Одноклассниках» и «ВКонтакте», покосился на «Фейсбук» и прерывисто вздохнул. Клавиатура лежала на столе, а сам он сидел перед столом на стуле.
«Милый дедушка, Леонид Ильич! - писал он. - И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Днём Великой Октябрьской революции и желаю тебе всего от благодарного народа. Нету у меня ни страны, ни партии, только ты у меня один остался».
Вовка перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его монитора, и живо вообразил себе Леонида Ильича, занимающего пост генерального секретаря коммунистической партии. Это среднего роста бровастый старикашка лет 75-ти, с добрым лицом и полузакрытыми глазами. Днем он спит на съезде или балагурит с членами политбюро. За ним, опустив головы, шагают старый Костя и Суслов, прозванный Победоносцевым Советского Союза.
Теперь, наверно, дед стоит на трибуне, щурит глаза на текст доклада и, шамкая повреждённой на фронте челюстью, произносит текст. Награды его прикреплены к пиджаку. Он причмокивает губами, старчески покашливает и, ища подсказки, посматривает то на Косыгина, то на Воротникова.
Вовка вздохнул, сделал выравнивание по ширине и продолжал писать:
«А вчерась мне урезали зарплату. Хозяин вызвал меня в кабинет и снял доплату за стаж, потому что он у меня слишком большой, и хозяин из-за этого несёт убытки. А на неделе хозяйка велела мне убирать территорию, хотя я числюсь вовсе не дворником. Подмастерья надо мной насмехаются, спрашивают, почему, если я такой образованный, то выполняю черновую работу. А еды нету никакой. В магазинах одна химия да просрочка. А спать мне некогда, потому что приходится подрабатывать по ночам. Милый дедушка, восстанови социальную справедливость, возьми меня отсюда домой, в СССР, нету никакой моей возможности... Обещаю вступить в партию и буду исправно взносы платить, увези меня отсюда, а то помру...»
Вовка покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе на демонстрациях «Ура!» кричать, - продолжал он, - ударно трудиться, а если что, то отправляй меня в ЛТП. А ежели думаешь, должности мне нету, то я во имя светлого будущего закончу Институт марксизма-ленинизма, али заместо Горбачёва в председатели пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. А Россия страна большая. Дома всё господские и иномарок много, а солидарности нету и социальных гарантий тоже. Со звездой тут ребята не ходят и парад проводится в честь парада, а раз я видал в телевизоре такое, что и пересказать стыдно.
Милый дедушка, а когда будет Первое мая, возьми мне красный флажок и в зеленый сундучок спрячь».
Вовка судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за шариками на Первое мая ходил он в «Союзпечать». Веселое было время!
«Приезжай, милый дедушка, - продолжал Вовка, - именем революции, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня государство обворовывает и кушать страсть хочется, а тоска такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин ещё и отпуск сократил. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Громыке, Лигачеву Егорке и Гришину, а галстук мой пионерский никому не отдавай. Остаюсь твой внук Вовка Кухаришин, милый дедушка приезжай».
Вовка сохранил документ и прикрепил его к электронному письму... Подумав немного, он переключил язык и написал адрес:
В СССР генеральному секретарю.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Леониду Ильичу».
«Милый дедушка, Леонид Ильич! - писал он. - И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Днём Великой Октябрьской революции и желаю тебе всего от благодарного народа. Нету у меня ни страны, ни партии, только ты у меня один остался».
Вовка перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его монитора, и живо вообразил себе Леонида Ильича, занимающего пост генерального секретаря коммунистической партии. Это среднего роста бровастый старикашка лет 75-ти, с добрым лицом и полузакрытыми глазами. Днем он спит на съезде или балагурит с членами политбюро. За ним, опустив головы, шагают старый Костя и Суслов, прозванный Победоносцевым Советского Союза.
Теперь, наверно, дед стоит на трибуне, щурит глаза на текст доклада и, шамкая повреждённой на фронте челюстью, произносит текст. Награды его прикреплены к пиджаку. Он причмокивает губами, старчески покашливает и, ища подсказки, посматривает то на Косыгина, то на Воротникова.
Вовка вздохнул, сделал выравнивание по ширине и продолжал писать:
«А вчерась мне урезали зарплату. Хозяин вызвал меня в кабинет и снял доплату за стаж, потому что он у меня слишком большой, и хозяин из-за этого несёт убытки. А на неделе хозяйка велела мне убирать территорию, хотя я числюсь вовсе не дворником. Подмастерья надо мной насмехаются, спрашивают, почему, если я такой образованный, то выполняю черновую работу. А еды нету никакой. В магазинах одна химия да просрочка. А спать мне некогда, потому что приходится подрабатывать по ночам. Милый дедушка, восстанови социальную справедливость, возьми меня отсюда домой, в СССР, нету никакой моей возможности... Обещаю вступить в партию и буду исправно взносы платить, увези меня отсюда, а то помру...»
Вовка покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе на демонстрациях «Ура!» кричать, - продолжал он, - ударно трудиться, а если что, то отправляй меня в ЛТП. А ежели думаешь, должности мне нету, то я во имя светлого будущего закончу Институт марксизма-ленинизма, али заместо Горбачёва в председатели пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. А Россия страна большая. Дома всё господские и иномарок много, а солидарности нету и социальных гарантий тоже. Со звездой тут ребята не ходят и парад проводится в честь парада, а раз я видал в телевизоре такое, что и пересказать стыдно.
Милый дедушка, а когда будет Первое мая, возьми мне красный флажок и в зеленый сундучок спрячь».
Вовка судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за шариками на Первое мая ходил он в «Союзпечать». Веселое было время!
«Приезжай, милый дедушка, - продолжал Вовка, - именем революции, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня государство обворовывает и кушать страсть хочется, а тоска такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин ещё и отпуск сократил. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Громыке, Лигачеву Егорке и Гришину, а галстук мой пионерский никому не отдавай. Остаюсь твой внук Вовка Кухаришин, милый дедушка приезжай».
Вовка сохранил документ и прикрепил его к электронному письму... Подумав немного, он переключил язык и написал адрес:
В СССР генеральному секретарю.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Леониду Ильичу».