Николай Корнатовский о Гражданской войне и интервенции. Часть II
Из книги Николая Арсеньевича Корнатовского «Борьба за красный Петроград (1919)».
За войсками Северо-западной армии, подошедшими к Петрограду, массой хлынули помещики, буржуазная интеллигенция, придворная знать... По дороге на Петроград застревали в своих бывших поместьях изгнанные крестьянами в дни революции помещики и сразу же приступали к сбору бывшего своего имущества и к наказанию повинных в «хищении» его крестьян. Крестьянство вновь увидело над собой барина. Пошли в ход крутые, жестокие меры расправы над деревней. Помещики не гнушались, как это было и всегда, вызывать к себе на помощь вооруженную силу, на этот раз - белогвардейцев, - и заставлять крестьян в течение нескольких часов возвращать взятый ими в свое время в имении скот и инвентарь. Все действия белых генералов и помещиков были проникнуты только одним, чисто животным, хищническим окриком: «вернуть!». Один гвардейский офицер прямо сказал:
«Высшее офицерство идет на большевиков с целью вернуть усадьбы, квартирное имущество, вешать комиссаров и наказать сволочь-народ, который сверг царя и поддержал большевиков...»
[Читать далее]Полнейший произвол царил во всех действиях белых захватчиков. Грабеж являлся наиболее распространенным и излюбленным занятием. Грабежом белые занимались повсюду - особенно сильно пострадали города. В Павловске… подверглись ограблению не только частные особняки, но, главным образом, дворцы. Упаковывались в ящики шелковые портьеры, чайная и столовая посуда с вензелями членов бывшей императорской фамилии и прочее имущество. Через некоторое время старинные скатерти и попоны с вензелями императорской охоты были обнаружены у самого начальника 3-й дивизии генерала Ветренко, того самого, который, не исполнив приказа Юденича о занятии станции Тосно, самовольно направился к Петрограду. Отдельные предметы из награбленного во дворцах имущества после отступления Северо-западной армии продавались за бесценок офицерами и солдатами. Можно себе представить общее количество награбленного, когда для вывоза его белые реквизировали до 1.000 подвод только в окрестностях Павловска. На этих подводах вывозилось, кроме ценных вещей, и такие предметы, как стекла, клей, пилы, печные дверцы, дверные ручки, материал, мебель и т. п... Особенному разгрому был подвергнут Гатчинский дворец. Чинами штаба 1-го стрелкового белогвардейского корпуса из Гатчины было вывезено 3 вагона дворцового имущества. Это имущество долго затем продавалось в Ревеле и в других эстонских городах сначала тайно, а затем и открыто. В белых эстонских и русских газетах за 1920 год часто можно было встретить такого рода объявления:
«Охотничья карета Александра II, отделана слоновой костью, продается на Б. Розенкрантской, 16. Узнать в магазине № 1».
Относительно установленных белыми порядков в захваченной ими области можно судить по весьма характерному приказу по городу Гатчине:
«...Приказывается:
1) Всему мужскому населению немедленно зарегистрироваться у коменданта города для несения милиционной службы.
2) Каждый должен немедленно заявить коменданту о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, живущем в городе.
3) Всем домовладельцам немедленно дать сведения о всех коммунистах, комиссарах и неблагонадежных элементах, проживающих в доме. О них заявить ближайшему коменданту.
4) Всякий, знающий какой-либо советский склад и оставленное советское имущество, должен немедленно заявить о том ближайшему коменданту или сдать на сборный пункт.
5) Все ворота и двери домов должны быть днем и ночью на запоре, под личной ответственностью домовладельцев и дворников, коим беспрерывно дежурить у ворот.
6) При проходе войск никому окон не открывать и у окон не стоять.
7) Всякое оружие, холодное и огнестрельное сдать в 5-часовой срок ближайшему коменданту. По истечении сего срока за всякое найденное оружие в домах будет расстреляно ответственное лицо в доме, где найдено оружие, равно как и имеющий таковое.
8) Движение по улицам разрешено лишь до 17 часов.
9) За грабежи, поджоги, распространение ложных и волнующих слухов виновные будут расстреливаться с доклада коменданта.
10) Воспрещается всякая отлучка и прибытие в город без явки к коменданту.
11) Всему населению обменять советские удостоверения, которые действительны лишь по 20 число сего месяца, у коменданта города. Не имеющие удостоверения будут все задержаны.
12) За нарушение какого-либо из этих пунктов - смертная казнь через повешение.
13) Благонадежной части населения мирно продолжать свою работу в ожидании прибывающего в ближайшем будущем для него продовольствия.
14) Разрешается свободная торговля всеми товарами, продуктами, за исключением спиртных напитков, виновные в нарушении сего будут караться, как за нарушение всякого пункта сего вообще.
15) Всем бывшим офицерам, находящимся в городе, немедленно явиться к коменданту.
16) Все комендатуры и учреждения будут обозначены национальными флагами и дощечками.
17) Часы переставить на 1 час назад.
18) Улицы именовать согласно названиям, бывшим до большевистского переворота...»
Согласно этого приказа и ряда других мероприятий военного начальства все мужское население Гатчины в возрасте 18-45 лет было мобилизовано на окопные работы и при отступлении белых насильно уведено с собой. Несмотря на обещание, правда, для «благонадежной» части населения, подвоза продовольствия, белогвардейцы за 17 дней своего пребывания в Гатчине выдали мобилизованным на рытье окопов по 3 фунта картофеля, 2 фунта селедок и ¼ фунта муки.
Спекулянты, легализованные приказом № 1, стали непомерно взвинчивать цены на все продукты и предметы первой необходимости... Расчет должен был производиться исключительно царскими или так называемыми «думскими» деньгами, «керенок» и советских знаков никто не принимал.
Ожидая со дня на день вступления белой армии в Петроград, вождями Северо-западной армии составлялись проекты новых назначений, списки лиц, имеющих право въезда в Петроград, подготавливался план разгрома петроградского революционного пролетариата. Генерал П. В. Глазенап был назначен Юденичем петроградским генерал-губернатором. Спешно создавались штабы и учреждения и набирался штат сотрудников. Со всех концов Европы стали съезжаться концессионеры и подрядчики с предложением своих услуг. Из Стокгольма приехал знаменитый в финансовых сферах банкир Д. Л. Рубинштейн и немедленно приступил к исполнению своих обязанностей, заключавшихся в том, чтобы понижать курс финляндской и эстонской марок и повышать курс денежных знаков Северо-западной армии - так называемых «юденок», николаевских (царских) и думских рублей. Результатом этой работы было, например, то, что до наступления Юденича на Петроград думский рубль котировался в 25-30 пенни, во время наступления и занятия белогвардейцами Лигова - 95 пенни и, наконец, в момент перелома на фронте и приостановки наступления, к 31 октября 1919 г. - в 40 пенни. После краха авантюры Юденича финляндское правительство выслало за пределы своей территории злосчастного Рубинштейна.
Генерал Юденич успел уже сдать одному из подрядчиков заказ на постройку прифронтовой узкоколейной железной дороги стоимостью в несколько десятков миллионов рублей. Когда узнало об этом Северо-западное правительство и запротестовало по поводу бессмысленного расточения государственных средств, то военное командование ответило ссылкой на то, что военные пути сообщения не находятся в ведении правительства.
Оживленно велись переговоры с представителем консорциума английских банков Ф. Ф. Личем относительно организации в Петрограде англо-русского банка с монополией на валютные операции.
Назначенный петроградским генерал-губернатором Глазенап совместно с биржевым маклером Э. К. Цоппи решал вопросы о будущих назначениях и о мерах по поддержанию «порядка и общественной тишины» в столице после ее занятия...
В дни максимальных успехов Северо-западной армии генерал Юденич открыто стал высказывать свое недовольство составом правительства. Юденич говорил, что Северо-западное правительство, как таковое, необходимо ликвидировать, ибо оно недостойно въехать в Петроград. Мотивировка была до крайности проста: одна часть министров является просто «провинциалами», другая же - «дельцами». Относительно председателя совета министров Северо-западного правительства, бывшего крупного нефтепромышленника на Кавказе - С. Г. Лианозова, Юденич заявил: «какой-то нефтепромышленник - какой там премьер?» Контр-адмирал В. К. Пилкин на одном из заседаний совета министров доказывал что въезд министров Северо-западного правительства в Петроград в качестве правительства будет позором для всего белого дела, потому что это правительство сконструировано и вызвано к жизни не волей русского «народа», а по приказу английского генерала. Члены Северо-западного правительства были серьезно обеспокоены создавшимся положением, в их среде часто стали раздаваться возгласы негодования и возмущения по адресу кучки генералов во главе с Юденичем. Предлагались решительные меры для того, чтобы заставить Юденича подчиняться воле правительства. Но поскольку еще в те дни Юденич находился в зените славы, то министры боялись объявлять открытую борьбу с ним. С. Г. Лианозов держался примиренческой тактики, он говорил, что ни на какие острые и резкие конфликты с генералами не пойдет, потому что он является промышленным деятелем, а не революционером, и не хочет закрывать себе дорогу для возвращения в Россию. Если Северо-западное правительство и имело некоторое влияние на жизнь армии в процессе ее подготовки к наступлению, то в момент боевых успехов вся власть как военная, так и гражданская, находилась в руках генералитета, и главнокомандующий армией генерал Юденич был бесконтрольным, полновластным диктатором, но в то же время прямым ставленником и пешкой в руках английского империализма...
Одновременно с этим велась другая, более нужная для белогвардейцев, работа. Начальник разведки штаба Северо-западной армии генерал Владимиров (К. С. Новогребельский) организовал специальную автомобильную колонну, которая должна была войти в Петроград накануне торжественного въезда Юденича и произвести там предварительную расправу по заранее составленному списку...
Северо-западная армия генерала Юденича, приблизившись к Петрограду, 21 октября была остановлена советскими войсками... Враг получил первый решительный отпор частей Красной армии. В рядах армии Юденича впервые стало наблюдаться, смятение, нервничанье, дерганье частей с одного участка на другой. Надежда стремительной атакой завладеть Петроградом и ликование белых по случаю занятия каждой деревни не давали возможности генералам здраво разобраться в сложившейся обстановке. Под Гатчиной и другими местами белогвардейские части сталкивались между собою, перемешивались, нарушалась вся организация дивизий, приказы не доходили по назначению. Северо-западная армия стала распыляться на отдельные самостоятельные боевые отряды, действующие на свой страх и риск без всякой связи с соседними колоннами. Приказы штаба главнокомандующего если и доходили вовремя по назначению, то своевременно не исполнялись. Было уже указано на неисполнение приказа о занятии станции Тосно на Октябрьской жел. дор; генералом Ветренко, который горел нетерпением первым ворваться в Петроград и пожать лавры победы над большевиками. Начавшееся соревнование между генералами и принятие ими в силу этого самостоятельных решений не позволяло главному белогвардейскому штабу целесообразно и своевременно использовать слабые места фронта Красной армии. По свидетельству самого штаба, генерал Юденич в период с 17 по 20 октября не имел ясного представления о расположении своих частей и о создавшейся обстановке на каждом отдельном боевом участке фронта...
В это время в Гатчине, в связи с успешным продвижением 15-й армии, началась паника, которую, по утверждениям белых, сеяли сами верхи армии. В Гатчине паника пошла от коменданта города, который стал предупреждать всех, что нужно немедленно уезжать из города.
И в ночь на 3 ноября Гатчина была оставлена белыми без боя.
По словам генерала Ярославцева:
«При отходе от Гатчины войска, не имея руководящих указаний, отходили в беспорядке. Начальники дивизий ездили к генералу Юденичу в Нарву за инструкциями, но ни он, ни начальник штаба генерал Вандам, ни его коллеги… не знали, на что решиться, и отход обратился в бесцельное, стихийное отступление».
Однако поспешное отступление… не смогло остановить белогвардейцев от продолжения белого террора, жертвами которого были не только коммунисты и официально сочувствующие им, но и беспартийные. После занятия Гатчины красными войсками… была создана специальная комиссия по обследованию всех преступлений и злодеяний, совершенных белыми за время их господства в Гатчине. До 11 ноября было найдено и вырыто из могил 16 трупов, причем это количество расстрелянных и повешенных белогвардейцами было далеко не полным. К концу месяца местным работникам удалось установить еще целый ряд могил с жертвами белогвардейского террора.
Очевидцы рассказывали, что пребывание белых в Гатчине было поистине кошмарным. По городу разгуливали пьяные офицеры, производили аресты и расстрелы всех, кого по каким-либо случайным признакам заподозревали в неблагонадежности и принадлежности к коммунистической партии. За время господства белых в Гатчине, по самым предварительным подсчетам, было расстреляно и повешено 30 человек
Город был во власти самых легендарных слухов. Обывательщина распространяла слухи о полном поражении Советской республики, о победах войск Деникина и Колчака, о падении Кронштадта, о восстаниях рабочих в Петрограде... За два дня до оставления Гатчины белогвардейцы с аэроплана разбрасывали по городу фальшивые листовки и воззвания, исходящие якобы от представителей советской власти. В воззваниях говорилось, что по занятии Гатчины красноармейскими частями будет производиться расстрел 100 человек городского населения на каждой улице за то, что население города не ушло вместе с отступившими советскими войсками.
При помощи террора и лжи белые пытались укрепить свое положение в занятых местностях. Однако в этом они столь же быстро разочаровались, когда при подходе Красной армии население городов и деревень оказывало добровольную посильную помощь красноармейцам. Во время отступления Северо-западной армии от Петрограда некоторые более откровенные офицеры прямо заявляли, что «умилялись и плакали при приближении белых лишь старики да интеллигенты - народ оставался равнодушным».
…военные вожди русской контрреволюции на северо-западе России… всем своим поведением в минуты значительных успехов белой армии преждевременно раскрыли политические карты азартной военной игры под Петроградом. И если в этом повинны военные вожди Северо-западной армии, то, с другой стороны, преждевременной политической откровенностью были проникнуты действия представителей русский контрреволюции в Прибалтике. Северо-западная армия своим поражением, помимо поведения своих руководителей, в значительной степени была обязана развернувшимся одновременно с ее переходом в наступление на Петроград военным событиям в Прибалтике, политические последствия которых в сильной степени стали сказываться на положении белого фронта под Петроградом в конце октября 1919 г.
Инициатива военных действий в Прибалтике исходила из руководящих военных сфер Германии, исполнителем же планов германского империализма и проводником лозунгов «единой великой России» явился П. М. Авалов-Бермондт, командовавший расположенной в Прибалтике Западной русско-немецкой добровольческой армией.
Личность полковника, князя П. М. Авалова-Бермондта была мало известна даже офицерам старой службы. О нем говорили, как о безвестном человеке, вскочившем на поверхность политической лужи с легкостью дождевого пузыря и могущем исчезнуть с такой же легкостью. …Бермондт являлся типичным для царской России держимордой, махровым защитником самодержавия. Не напрасно любимой его поговоркой было - «бить в морду, как в бубен»...
Успешное наступление Северо-западной армии генерала Юденича не соответствовало интересам германской буржуазии и военщины, потому что захват Петрограда Юденичем означал бы усиление английского влияния в России и Прибалтике. Вся же политика Германии к тому времени сводилась к сохранению и укреплению своего влияния на прибалтийские государства...
В целях усиления Северо-западной армии генерал Юденич при поддержке англичан требовал полного подчинения себе, как главнокомандующему, войск Бермондта и переброски частей Западной русско-немецкой добровольческой армии из района Митавы на северо-запад Советской России. На это приказание П. М. Бермондт-Авалов ответил отказом...
6 октября Авалов-Бермондт послал телеграмму председателю совета министров Латвии с требованием пропуска его войск, направлявшихся якобы на большевистский фронт, через Латвию. Получив отказ, Бермондт 7 октября приказал открыть боевые действия. В 10 часов 8 октября над Ригой появились 3 аэроплана, сбросившие несколько тяжелых бомб и прокламаций, написанных на русском языке, в которых латыши призывались подчиниться власти полковника Бермондта, чтобы быть присоединенными к великой и могучей России. 9 октября утром были заняты предместье Риги - Торенсберг и мосты через реку Западную Двину. Латвийское правительство спешно переехало из Риги в Вейден и запросило помощи у Эстонии. В Риге началась паника.
Но Бермондт вместо продолжения наступления на Ригу 10 октября предложил Латвии перемирие. Эта медлительность в действиях русско-немецкой армии… была роковой для Бермондта. К вечеру 10 октября в Ригу спешно прибыли 4 эстонских бронированных поезда, а ночью в Больдераа из Финского залива прибыла эскадра английских крейсеров... Как эстонские бронепоезда, так и английская эскадра должны были как раз в это время поддерживать наступление Северо-западной армии Юденича. Эстония, обещавшая за признание ее государственной независимости поддержку Юденичу, но связанная теперь общностью интересов с Латвией, решила вместо помощи Северо-западной армии оказать немедленную поддержку Латвии...
Характерно, что помощь Эстонии недешево обошлась для Латвии... Кроме возмещения расходов по организации военной помощи Латвии, Эстония выговорила себе латышский город Валк...
Несмотря на участие 1-й эстонской дивизии в боях с красноармейскими частями… Эстония продолжала вести выжидательную политику, но когда обнаружилась беспомощность и слабость Северо-западной армии на подступах к Петрограду, то 1-я эстонская дивизия была немедленно оттянута ближе к своей границе.
Более решительные действия эстонское правительство хотело проявить в приморском районе. Заручившись в этом тайным согласием английского адмирала В. Кована, эстонский адмирал И. Питка… послал по радио гарнизону форта «Краснофлотского» предложение сдаться, обещая за это эстонское гражданство. Через непродолжительное время эстонцами на побережье Финского залива был высажен десант в 3.000 человек, который, захватив по пути приготовленные для Северо-западной армии перевязочные средства, проявил намерение развивать свое наступление в направлении на форт «Краснофлотский» с целью дальнейшего обеспечения за Эстонией побережья Финского залива до Ораниенбаума. Когда генерал Юденич, узнав об этом, послал в резкой форме требование эстонскому правительству прекратить вмешательство в «русские» дела, то на защиту эстонцев выступил английский адмирал Кован, эскадра которого стояла в Финском заливе, потребовавший от Юденича увода частей Северо-западной армии из района форта «Краснофлотского» по той причине, что русские белогвардейцы ссорятся с эстонцами. В результате этого взаимоотношения эстонского правительства с генералом Юденичем еще более осложнились. Узнав об этих событиях на заседании совета министров Северо-западного правительства, Маргулиес воскликнул: «и всего этого не знал никто из нас, в том числе и наш премьер!» и дальше стал говорить о «вопиющей бездарности руководителя похода, умудрившегося в самый важный момент поссориться с эстонцами».
С Финляндией отношения были не лучше...
В момент ожесточенных боев на Петроградском фронте, когда в воздухе сгущались тучи, предвещавшие скорый разгром белогвардейской армии, генерал Юденич 29 октября сам обратился к председателю Северо-западного правительства С. Г. Лианозову с просьбой сделать все возможное для достижения соглашения о военной помощи с Финляндией. М. С. Маргулиес, со свойственной его характеру страстностью, опять воскликнул: «хорошо, что я принимал меры, не дожидаясь, когда просветлеет его высокопревосходительство»…
Маргулиес и прибывший к нему на помощь Лианозов начали уговаривать финнов, обещая им и русское сырье и военное снаряжение. В конце концов представители буржуазной Финляндии согласились оказать помощь Юденичу, но при следующих условиях: 1) признание самостоятельности Финляндии и установление русско-финской границы специально созданной комиссией; 2) присоединение к Финляндии Печенги и части Карелии; 3) оплата военных расходов в размере 6 миллионов финских марок в день, но не более 1½ миллиарда в общем итоге, причем эту сумму может уплатить не Россия, а «великие державы» Англия, Франция и др.; 4) при занятии Петрограда финские войска занимают линию железной дороги от Петрограда до Белоострова с целью «охраны движения по ней»...
Эти условия были переданы 24 октября представителю Франции в Прибалтике генералу Этъевану и представителю Юденича в Финляндии генералу А. А. Гулевичу.
Французский генерал… пытался повлиять на взаимоотношения Финляндии с Юденичем в благоприятную для последнего сторону и тем самым умалить роль Англии в Прибалтике…
При дальнейшем обсуждении этого вопроса Сазонов, который, как говорил на своем судебном процессе Б. В. Савинков, «оставался прежним царским министром и в беседах своих с иностранцами разговаривал так, как будто в соседней комнате сидит царь и он царя представляет», - заявил: «Мы обойдемся без них (финнов), потому что Деникин через две недели будет в Москве». Такой оборот дела послужил началом конца всех дальнейших переговоров. И когда генерал Юденич попросил через французского генерала Этьевана у финского военного министра 300.000 пуль для танковых пулеметов, финский министр, согласившись оказать эту услугу, через несколько часов передумал и ответил, что дать патроны он может при условии возвращения их в трехнедельный срок и при условии продажи Францией Финляндии в тот же срок одного миллиона патронов...
Положение Северо-западной армии под Петроградом в конце октября 1919 г., для оказания содействия которой и велись длительные переговоры с Финляндией, стало настолько тревожным, что заставило даже самого Юденича 27 октября сделать попытку уговорить Колчака в необходимости срочного признания независимости Финляндии.
…неразрешение основного вопроса о признании независимости Финляндии, как и Эстонии, окончательно лишило генерала Юденича столь необходимой для его армии военной помощи.
…Деникин не оправдал доверия Колчака и не оказался на высоте положения. Когда за «высотой» военных успехов началось катастрофическое падение вниз, то тогда Деникин… под давлением внешних сил в лице «советников» Антанты решил поступиться «единой, великой» и признал независимость прибалтийских государств.
Что касается обещанной помощи со стороны английской эскадры, прибывшей в Финский залив, то Северо-западная армия генерала Юденича особенно значительной помощи от нее не получила...
Помощь Англии в деле снабжения русских белогвардейцев также была относительной. Качество же присланного и числившегося на вооружении Северо-западной армии боевого снаряжения и оружия было таково, что немедленное использование «помощи» в боевых действиях не представлялось возможным... Шесть английских танков, переданные генералу Юденичу, оказались негодным хламом, без запасных частей, без металлических лент для танковых пулеметов и т. д. После 2-3 километрового перехода эти танки требовали ремонта. Команда танков, в свою очередь, не отличалась особым героизмом и самопожертвованием, предпочитая боевой деятельности на фронте беспечную жизнь в Нарве. На Петроградском фронте со стороны белых принимали участие в боях лишь два маленьких французских танка… которые подоспели на фронт после взятия Северо-западной армией Гатчины. 20 английских орудий, присланных Юденичу, были заржавлены, испорчены и большинство их них не имело затворов, отсутствие которых объяснялось тем, что просто «забыли погрузить». Хороши были только германские орудия, имевшиеся в отряде князя А. П. Ливена. Броневики были не лучшего качества. Что же касается 6 аэропланов, то только два из них - русский и германский были годны к использованию, а на остальных 4 английских аэропланах даже отчаянные смельчаки не рисковали подняться...
Английский империализм, толкнув Северо-западную армию на Петроград и не оказав ей соответствующей боевой поддержки, был занят более подходящим для себя делом. Еще с конца 1918 г. Англия проявляла большой интерес к прибалтийским новообразованиям и в скором времени приобрела решительное влияние на политику эстонского правительства. …не довольствуясь фактически установившимся своим протекторатом над Эстонией, в лице Д. Ллойд-Джорджа вела настойчивые переговоры с Эстонией о долгосрочной аренде островов Эзеля и Даго. Переговоры эти имели успех и только вмешательство Франции остановило возникновение на Балтийском море нового Гибралтара.
Роль Франции в походе Юденича на Петроград и сказалась главным образом в том, что Франция своим вмешательством в жизнь Прибалтики приостановила, до некоторой степени, дипломатические успехи Англии... Фактическая французская помощь Юденичу, шедшему на Петроград для воссоздания единой великой России, должна была иметь своим первым следствием умаление роли и значения Англии в Прибалтике, по-прежнему продолжавшей придерживаться политики расчленения и ослабления бывш. Российской империи. И если Англия принимала активное участие в усилении армии Юденича, вопреки своей традиционной политике в отношении России, то эта же помощь вытекала из соображений текущего момента, т. е. преследовала цель нанести сокрушающий удар по Советской России. Франция, шедшая в 1918 и 1919 гг. в русском вопросе с лозунгами воссоздания великой России и имевшая в виду оказание в октябре - ноябре 1919 г. помощи Юденичу, не находилась в противоречии с принципиальной линией своей внешней политики.
Преследование различных целей в отношении России со стороны Англии и Франции закончилось тем, что Англия, толкнувшая на Петроград Юденича, в момент кульминационных успехов русских белогвардейцев не поддержала их, и стала заниматься тем, чтобы официально закрепить свое положение в Прибалтике. Франция, не принимавшая почти никакого участия в делах Прибалтики до того времени, с осени 1919 г. встала на более решительный путь, изъявив свое желание помочь Юденичу и опротестовав попытки Эстонии и Финляндии начать мирные переговоры с РСФСР...
Французский империализм не оказал реальной поддержки Северо-западной армии в тот момент, когда от продолжения таковой отказался английский. Таким образом, и с этой стороны русская северо-западная контрреволюция оказалась предоставленной самой себе.
Единый антисоветский Северо-западный фронт оказался призраком. Единение всех контрреволюционных сил против Советской России имело место только на идеологическом фронте... Лагерь мировой контрреволюции раздирался свойственными ему противоречиями империалистических государств, а это не давало возможности создать в действительности единый, деловой фронт против Советской республики. В этом и кроется причина того, что Северо-западная армия не получила своевременной и необходимой ей помощи...
За войсками Северо-западной армии, подошедшими к Петрограду, массой хлынули помещики, буржуазная интеллигенция, придворная знать... По дороге на Петроград застревали в своих бывших поместьях изгнанные крестьянами в дни революции помещики и сразу же приступали к сбору бывшего своего имущества и к наказанию повинных в «хищении» его крестьян. Крестьянство вновь увидело над собой барина. Пошли в ход крутые, жестокие меры расправы над деревней. Помещики не гнушались, как это было и всегда, вызывать к себе на помощь вооруженную силу, на этот раз - белогвардейцев, - и заставлять крестьян в течение нескольких часов возвращать взятый ими в свое время в имении скот и инвентарь. Все действия белых генералов и помещиков были проникнуты только одним, чисто животным, хищническим окриком: «вернуть!». Один гвардейский офицер прямо сказал:
«Высшее офицерство идет на большевиков с целью вернуть усадьбы, квартирное имущество, вешать комиссаров и наказать сволочь-народ, который сверг царя и поддержал большевиков...»
[Читать далее]Полнейший произвол царил во всех действиях белых захватчиков. Грабеж являлся наиболее распространенным и излюбленным занятием. Грабежом белые занимались повсюду - особенно сильно пострадали города. В Павловске… подверглись ограблению не только частные особняки, но, главным образом, дворцы. Упаковывались в ящики шелковые портьеры, чайная и столовая посуда с вензелями членов бывшей императорской фамилии и прочее имущество. Через некоторое время старинные скатерти и попоны с вензелями императорской охоты были обнаружены у самого начальника 3-й дивизии генерала Ветренко, того самого, который, не исполнив приказа Юденича о занятии станции Тосно, самовольно направился к Петрограду. Отдельные предметы из награбленного во дворцах имущества после отступления Северо-западной армии продавались за бесценок офицерами и солдатами. Можно себе представить общее количество награбленного, когда для вывоза его белые реквизировали до 1.000 подвод только в окрестностях Павловска. На этих подводах вывозилось, кроме ценных вещей, и такие предметы, как стекла, клей, пилы, печные дверцы, дверные ручки, материал, мебель и т. п... Особенному разгрому был подвергнут Гатчинский дворец. Чинами штаба 1-го стрелкового белогвардейского корпуса из Гатчины было вывезено 3 вагона дворцового имущества. Это имущество долго затем продавалось в Ревеле и в других эстонских городах сначала тайно, а затем и открыто. В белых эстонских и русских газетах за 1920 год часто можно было встретить такого рода объявления:
«Охотничья карета Александра II, отделана слоновой костью, продается на Б. Розенкрантской, 16. Узнать в магазине № 1».
Относительно установленных белыми порядков в захваченной ими области можно судить по весьма характерному приказу по городу Гатчине:
«...Приказывается:
1) Всему мужскому населению немедленно зарегистрироваться у коменданта города для несения милиционной службы.
2) Каждый должен немедленно заявить коменданту о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, живущем в городе.
3) Всем домовладельцам немедленно дать сведения о всех коммунистах, комиссарах и неблагонадежных элементах, проживающих в доме. О них заявить ближайшему коменданту.
4) Всякий, знающий какой-либо советский склад и оставленное советское имущество, должен немедленно заявить о том ближайшему коменданту или сдать на сборный пункт.
5) Все ворота и двери домов должны быть днем и ночью на запоре, под личной ответственностью домовладельцев и дворников, коим беспрерывно дежурить у ворот.
6) При проходе войск никому окон не открывать и у окон не стоять.
7) Всякое оружие, холодное и огнестрельное сдать в 5-часовой срок ближайшему коменданту. По истечении сего срока за всякое найденное оружие в домах будет расстреляно ответственное лицо в доме, где найдено оружие, равно как и имеющий таковое.
8) Движение по улицам разрешено лишь до 17 часов.
9) За грабежи, поджоги, распространение ложных и волнующих слухов виновные будут расстреливаться с доклада коменданта.
10) Воспрещается всякая отлучка и прибытие в город без явки к коменданту.
11) Всему населению обменять советские удостоверения, которые действительны лишь по 20 число сего месяца, у коменданта города. Не имеющие удостоверения будут все задержаны.
12) За нарушение какого-либо из этих пунктов - смертная казнь через повешение.
13) Благонадежной части населения мирно продолжать свою работу в ожидании прибывающего в ближайшем будущем для него продовольствия.
14) Разрешается свободная торговля всеми товарами, продуктами, за исключением спиртных напитков, виновные в нарушении сего будут караться, как за нарушение всякого пункта сего вообще.
15) Всем бывшим офицерам, находящимся в городе, немедленно явиться к коменданту.
16) Все комендатуры и учреждения будут обозначены национальными флагами и дощечками.
17) Часы переставить на 1 час назад.
18) Улицы именовать согласно названиям, бывшим до большевистского переворота...»
Согласно этого приказа и ряда других мероприятий военного начальства все мужское население Гатчины в возрасте 18-45 лет было мобилизовано на окопные работы и при отступлении белых насильно уведено с собой. Несмотря на обещание, правда, для «благонадежной» части населения, подвоза продовольствия, белогвардейцы за 17 дней своего пребывания в Гатчине выдали мобилизованным на рытье окопов по 3 фунта картофеля, 2 фунта селедок и ¼ фунта муки.
Спекулянты, легализованные приказом № 1, стали непомерно взвинчивать цены на все продукты и предметы первой необходимости... Расчет должен был производиться исключительно царскими или так называемыми «думскими» деньгами, «керенок» и советских знаков никто не принимал.
Ожидая со дня на день вступления белой армии в Петроград, вождями Северо-западной армии составлялись проекты новых назначений, списки лиц, имеющих право въезда в Петроград, подготавливался план разгрома петроградского революционного пролетариата. Генерал П. В. Глазенап был назначен Юденичем петроградским генерал-губернатором. Спешно создавались штабы и учреждения и набирался штат сотрудников. Со всех концов Европы стали съезжаться концессионеры и подрядчики с предложением своих услуг. Из Стокгольма приехал знаменитый в финансовых сферах банкир Д. Л. Рубинштейн и немедленно приступил к исполнению своих обязанностей, заключавшихся в том, чтобы понижать курс финляндской и эстонской марок и повышать курс денежных знаков Северо-западной армии - так называемых «юденок», николаевских (царских) и думских рублей. Результатом этой работы было, например, то, что до наступления Юденича на Петроград думский рубль котировался в 25-30 пенни, во время наступления и занятия белогвардейцами Лигова - 95 пенни и, наконец, в момент перелома на фронте и приостановки наступления, к 31 октября 1919 г. - в 40 пенни. После краха авантюры Юденича финляндское правительство выслало за пределы своей территории злосчастного Рубинштейна.
Генерал Юденич успел уже сдать одному из подрядчиков заказ на постройку прифронтовой узкоколейной железной дороги стоимостью в несколько десятков миллионов рублей. Когда узнало об этом Северо-западное правительство и запротестовало по поводу бессмысленного расточения государственных средств, то военное командование ответило ссылкой на то, что военные пути сообщения не находятся в ведении правительства.
Оживленно велись переговоры с представителем консорциума английских банков Ф. Ф. Личем относительно организации в Петрограде англо-русского банка с монополией на валютные операции.
Назначенный петроградским генерал-губернатором Глазенап совместно с биржевым маклером Э. К. Цоппи решал вопросы о будущих назначениях и о мерах по поддержанию «порядка и общественной тишины» в столице после ее занятия...
В дни максимальных успехов Северо-западной армии генерал Юденич открыто стал высказывать свое недовольство составом правительства. Юденич говорил, что Северо-западное правительство, как таковое, необходимо ликвидировать, ибо оно недостойно въехать в Петроград. Мотивировка была до крайности проста: одна часть министров является просто «провинциалами», другая же - «дельцами». Относительно председателя совета министров Северо-западного правительства, бывшего крупного нефтепромышленника на Кавказе - С. Г. Лианозова, Юденич заявил: «какой-то нефтепромышленник - какой там премьер?» Контр-адмирал В. К. Пилкин на одном из заседаний совета министров доказывал что въезд министров Северо-западного правительства в Петроград в качестве правительства будет позором для всего белого дела, потому что это правительство сконструировано и вызвано к жизни не волей русского «народа», а по приказу английского генерала. Члены Северо-западного правительства были серьезно обеспокоены создавшимся положением, в их среде часто стали раздаваться возгласы негодования и возмущения по адресу кучки генералов во главе с Юденичем. Предлагались решительные меры для того, чтобы заставить Юденича подчиняться воле правительства. Но поскольку еще в те дни Юденич находился в зените славы, то министры боялись объявлять открытую борьбу с ним. С. Г. Лианозов держался примиренческой тактики, он говорил, что ни на какие острые и резкие конфликты с генералами не пойдет, потому что он является промышленным деятелем, а не революционером, и не хочет закрывать себе дорогу для возвращения в Россию. Если Северо-западное правительство и имело некоторое влияние на жизнь армии в процессе ее подготовки к наступлению, то в момент боевых успехов вся власть как военная, так и гражданская, находилась в руках генералитета, и главнокомандующий армией генерал Юденич был бесконтрольным, полновластным диктатором, но в то же время прямым ставленником и пешкой в руках английского империализма...
Одновременно с этим велась другая, более нужная для белогвардейцев, работа. Начальник разведки штаба Северо-западной армии генерал Владимиров (К. С. Новогребельский) организовал специальную автомобильную колонну, которая должна была войти в Петроград накануне торжественного въезда Юденича и произвести там предварительную расправу по заранее составленному списку...
Северо-западная армия генерала Юденича, приблизившись к Петрограду, 21 октября была остановлена советскими войсками... Враг получил первый решительный отпор частей Красной армии. В рядах армии Юденича впервые стало наблюдаться, смятение, нервничанье, дерганье частей с одного участка на другой. Надежда стремительной атакой завладеть Петроградом и ликование белых по случаю занятия каждой деревни не давали возможности генералам здраво разобраться в сложившейся обстановке. Под Гатчиной и другими местами белогвардейские части сталкивались между собою, перемешивались, нарушалась вся организация дивизий, приказы не доходили по назначению. Северо-западная армия стала распыляться на отдельные самостоятельные боевые отряды, действующие на свой страх и риск без всякой связи с соседними колоннами. Приказы штаба главнокомандующего если и доходили вовремя по назначению, то своевременно не исполнялись. Было уже указано на неисполнение приказа о занятии станции Тосно на Октябрьской жел. дор; генералом Ветренко, который горел нетерпением первым ворваться в Петроград и пожать лавры победы над большевиками. Начавшееся соревнование между генералами и принятие ими в силу этого самостоятельных решений не позволяло главному белогвардейскому штабу целесообразно и своевременно использовать слабые места фронта Красной армии. По свидетельству самого штаба, генерал Юденич в период с 17 по 20 октября не имел ясного представления о расположении своих частей и о создавшейся обстановке на каждом отдельном боевом участке фронта...
В это время в Гатчине, в связи с успешным продвижением 15-й армии, началась паника, которую, по утверждениям белых, сеяли сами верхи армии. В Гатчине паника пошла от коменданта города, который стал предупреждать всех, что нужно немедленно уезжать из города.
И в ночь на 3 ноября Гатчина была оставлена белыми без боя.
По словам генерала Ярославцева:
«При отходе от Гатчины войска, не имея руководящих указаний, отходили в беспорядке. Начальники дивизий ездили к генералу Юденичу в Нарву за инструкциями, но ни он, ни начальник штаба генерал Вандам, ни его коллеги… не знали, на что решиться, и отход обратился в бесцельное, стихийное отступление».
Однако поспешное отступление… не смогло остановить белогвардейцев от продолжения белого террора, жертвами которого были не только коммунисты и официально сочувствующие им, но и беспартийные. После занятия Гатчины красными войсками… была создана специальная комиссия по обследованию всех преступлений и злодеяний, совершенных белыми за время их господства в Гатчине. До 11 ноября было найдено и вырыто из могил 16 трупов, причем это количество расстрелянных и повешенных белогвардейцами было далеко не полным. К концу месяца местным работникам удалось установить еще целый ряд могил с жертвами белогвардейского террора.
Очевидцы рассказывали, что пребывание белых в Гатчине было поистине кошмарным. По городу разгуливали пьяные офицеры, производили аресты и расстрелы всех, кого по каким-либо случайным признакам заподозревали в неблагонадежности и принадлежности к коммунистической партии. За время господства белых в Гатчине, по самым предварительным подсчетам, было расстреляно и повешено 30 человек
Город был во власти самых легендарных слухов. Обывательщина распространяла слухи о полном поражении Советской республики, о победах войск Деникина и Колчака, о падении Кронштадта, о восстаниях рабочих в Петрограде... За два дня до оставления Гатчины белогвардейцы с аэроплана разбрасывали по городу фальшивые листовки и воззвания, исходящие якобы от представителей советской власти. В воззваниях говорилось, что по занятии Гатчины красноармейскими частями будет производиться расстрел 100 человек городского населения на каждой улице за то, что население города не ушло вместе с отступившими советскими войсками.
При помощи террора и лжи белые пытались укрепить свое положение в занятых местностях. Однако в этом они столь же быстро разочаровались, когда при подходе Красной армии население городов и деревень оказывало добровольную посильную помощь красноармейцам. Во время отступления Северо-западной армии от Петрограда некоторые более откровенные офицеры прямо заявляли, что «умилялись и плакали при приближении белых лишь старики да интеллигенты - народ оставался равнодушным».
…военные вожди русской контрреволюции на северо-западе России… всем своим поведением в минуты значительных успехов белой армии преждевременно раскрыли политические карты азартной военной игры под Петроградом. И если в этом повинны военные вожди Северо-западной армии, то, с другой стороны, преждевременной политической откровенностью были проникнуты действия представителей русский контрреволюции в Прибалтике. Северо-западная армия своим поражением, помимо поведения своих руководителей, в значительной степени была обязана развернувшимся одновременно с ее переходом в наступление на Петроград военным событиям в Прибалтике, политические последствия которых в сильной степени стали сказываться на положении белого фронта под Петроградом в конце октября 1919 г.
Инициатива военных действий в Прибалтике исходила из руководящих военных сфер Германии, исполнителем же планов германского империализма и проводником лозунгов «единой великой России» явился П. М. Авалов-Бермондт, командовавший расположенной в Прибалтике Западной русско-немецкой добровольческой армией.
Личность полковника, князя П. М. Авалова-Бермондта была мало известна даже офицерам старой службы. О нем говорили, как о безвестном человеке, вскочившем на поверхность политической лужи с легкостью дождевого пузыря и могущем исчезнуть с такой же легкостью. …Бермондт являлся типичным для царской России держимордой, махровым защитником самодержавия. Не напрасно любимой его поговоркой было - «бить в морду, как в бубен»...
Успешное наступление Северо-западной армии генерала Юденича не соответствовало интересам германской буржуазии и военщины, потому что захват Петрограда Юденичем означал бы усиление английского влияния в России и Прибалтике. Вся же политика Германии к тому времени сводилась к сохранению и укреплению своего влияния на прибалтийские государства...
В целях усиления Северо-западной армии генерал Юденич при поддержке англичан требовал полного подчинения себе, как главнокомандующему, войск Бермондта и переброски частей Западной русско-немецкой добровольческой армии из района Митавы на северо-запад Советской России. На это приказание П. М. Бермондт-Авалов ответил отказом...
6 октября Авалов-Бермондт послал телеграмму председателю совета министров Латвии с требованием пропуска его войск, направлявшихся якобы на большевистский фронт, через Латвию. Получив отказ, Бермондт 7 октября приказал открыть боевые действия. В 10 часов 8 октября над Ригой появились 3 аэроплана, сбросившие несколько тяжелых бомб и прокламаций, написанных на русском языке, в которых латыши призывались подчиниться власти полковника Бермондта, чтобы быть присоединенными к великой и могучей России. 9 октября утром были заняты предместье Риги - Торенсберг и мосты через реку Западную Двину. Латвийское правительство спешно переехало из Риги в Вейден и запросило помощи у Эстонии. В Риге началась паника.
Но Бермондт вместо продолжения наступления на Ригу 10 октября предложил Латвии перемирие. Эта медлительность в действиях русско-немецкой армии… была роковой для Бермондта. К вечеру 10 октября в Ригу спешно прибыли 4 эстонских бронированных поезда, а ночью в Больдераа из Финского залива прибыла эскадра английских крейсеров... Как эстонские бронепоезда, так и английская эскадра должны были как раз в это время поддерживать наступление Северо-западной армии Юденича. Эстония, обещавшая за признание ее государственной независимости поддержку Юденичу, но связанная теперь общностью интересов с Латвией, решила вместо помощи Северо-западной армии оказать немедленную поддержку Латвии...
Характерно, что помощь Эстонии недешево обошлась для Латвии... Кроме возмещения расходов по организации военной помощи Латвии, Эстония выговорила себе латышский город Валк...
Несмотря на участие 1-й эстонской дивизии в боях с красноармейскими частями… Эстония продолжала вести выжидательную политику, но когда обнаружилась беспомощность и слабость Северо-западной армии на подступах к Петрограду, то 1-я эстонская дивизия была немедленно оттянута ближе к своей границе.
Более решительные действия эстонское правительство хотело проявить в приморском районе. Заручившись в этом тайным согласием английского адмирала В. Кована, эстонский адмирал И. Питка… послал по радио гарнизону форта «Краснофлотского» предложение сдаться, обещая за это эстонское гражданство. Через непродолжительное время эстонцами на побережье Финского залива был высажен десант в 3.000 человек, который, захватив по пути приготовленные для Северо-западной армии перевязочные средства, проявил намерение развивать свое наступление в направлении на форт «Краснофлотский» с целью дальнейшего обеспечения за Эстонией побережья Финского залива до Ораниенбаума. Когда генерал Юденич, узнав об этом, послал в резкой форме требование эстонскому правительству прекратить вмешательство в «русские» дела, то на защиту эстонцев выступил английский адмирал Кован, эскадра которого стояла в Финском заливе, потребовавший от Юденича увода частей Северо-западной армии из района форта «Краснофлотского» по той причине, что русские белогвардейцы ссорятся с эстонцами. В результате этого взаимоотношения эстонского правительства с генералом Юденичем еще более осложнились. Узнав об этих событиях на заседании совета министров Северо-западного правительства, Маргулиес воскликнул: «и всего этого не знал никто из нас, в том числе и наш премьер!» и дальше стал говорить о «вопиющей бездарности руководителя похода, умудрившегося в самый важный момент поссориться с эстонцами».
С Финляндией отношения были не лучше...
В момент ожесточенных боев на Петроградском фронте, когда в воздухе сгущались тучи, предвещавшие скорый разгром белогвардейской армии, генерал Юденич 29 октября сам обратился к председателю Северо-западного правительства С. Г. Лианозову с просьбой сделать все возможное для достижения соглашения о военной помощи с Финляндией. М. С. Маргулиес, со свойственной его характеру страстностью, опять воскликнул: «хорошо, что я принимал меры, не дожидаясь, когда просветлеет его высокопревосходительство»…
Маргулиес и прибывший к нему на помощь Лианозов начали уговаривать финнов, обещая им и русское сырье и военное снаряжение. В конце концов представители буржуазной Финляндии согласились оказать помощь Юденичу, но при следующих условиях: 1) признание самостоятельности Финляндии и установление русско-финской границы специально созданной комиссией; 2) присоединение к Финляндии Печенги и части Карелии; 3) оплата военных расходов в размере 6 миллионов финских марок в день, но не более 1½ миллиарда в общем итоге, причем эту сумму может уплатить не Россия, а «великие державы» Англия, Франция и др.; 4) при занятии Петрограда финские войска занимают линию железной дороги от Петрограда до Белоострова с целью «охраны движения по ней»...
Эти условия были переданы 24 октября представителю Франции в Прибалтике генералу Этъевану и представителю Юденича в Финляндии генералу А. А. Гулевичу.
Французский генерал… пытался повлиять на взаимоотношения Финляндии с Юденичем в благоприятную для последнего сторону и тем самым умалить роль Англии в Прибалтике…
При дальнейшем обсуждении этого вопроса Сазонов, который, как говорил на своем судебном процессе Б. В. Савинков, «оставался прежним царским министром и в беседах своих с иностранцами разговаривал так, как будто в соседней комнате сидит царь и он царя представляет», - заявил: «Мы обойдемся без них (финнов), потому что Деникин через две недели будет в Москве». Такой оборот дела послужил началом конца всех дальнейших переговоров. И когда генерал Юденич попросил через французского генерала Этьевана у финского военного министра 300.000 пуль для танковых пулеметов, финский министр, согласившись оказать эту услугу, через несколько часов передумал и ответил, что дать патроны он может при условии возвращения их в трехнедельный срок и при условии продажи Францией Финляндии в тот же срок одного миллиона патронов...
Положение Северо-западной армии под Петроградом в конце октября 1919 г., для оказания содействия которой и велись длительные переговоры с Финляндией, стало настолько тревожным, что заставило даже самого Юденича 27 октября сделать попытку уговорить Колчака в необходимости срочного признания независимости Финляндии.
…неразрешение основного вопроса о признании независимости Финляндии, как и Эстонии, окончательно лишило генерала Юденича столь необходимой для его армии военной помощи.
…Деникин не оправдал доверия Колчака и не оказался на высоте положения. Когда за «высотой» военных успехов началось катастрофическое падение вниз, то тогда Деникин… под давлением внешних сил в лице «советников» Антанты решил поступиться «единой, великой» и признал независимость прибалтийских государств.
Что касается обещанной помощи со стороны английской эскадры, прибывшей в Финский залив, то Северо-западная армия генерала Юденича особенно значительной помощи от нее не получила...
Помощь Англии в деле снабжения русских белогвардейцев также была относительной. Качество же присланного и числившегося на вооружении Северо-западной армии боевого снаряжения и оружия было таково, что немедленное использование «помощи» в боевых действиях не представлялось возможным... Шесть английских танков, переданные генералу Юденичу, оказались негодным хламом, без запасных частей, без металлических лент для танковых пулеметов и т. д. После 2-3 километрового перехода эти танки требовали ремонта. Команда танков, в свою очередь, не отличалась особым героизмом и самопожертвованием, предпочитая боевой деятельности на фронте беспечную жизнь в Нарве. На Петроградском фронте со стороны белых принимали участие в боях лишь два маленьких французских танка… которые подоспели на фронт после взятия Северо-западной армией Гатчины. 20 английских орудий, присланных Юденичу, были заржавлены, испорчены и большинство их них не имело затворов, отсутствие которых объяснялось тем, что просто «забыли погрузить». Хороши были только германские орудия, имевшиеся в отряде князя А. П. Ливена. Броневики были не лучшего качества. Что же касается 6 аэропланов, то только два из них - русский и германский были годны к использованию, а на остальных 4 английских аэропланах даже отчаянные смельчаки не рисковали подняться...
Английский империализм, толкнув Северо-западную армию на Петроград и не оказав ей соответствующей боевой поддержки, был занят более подходящим для себя делом. Еще с конца 1918 г. Англия проявляла большой интерес к прибалтийским новообразованиям и в скором времени приобрела решительное влияние на политику эстонского правительства. …не довольствуясь фактически установившимся своим протекторатом над Эстонией, в лице Д. Ллойд-Джорджа вела настойчивые переговоры с Эстонией о долгосрочной аренде островов Эзеля и Даго. Переговоры эти имели успех и только вмешательство Франции остановило возникновение на Балтийском море нового Гибралтара.
Роль Франции в походе Юденича на Петроград и сказалась главным образом в том, что Франция своим вмешательством в жизнь Прибалтики приостановила, до некоторой степени, дипломатические успехи Англии... Фактическая французская помощь Юденичу, шедшему на Петроград для воссоздания единой великой России, должна была иметь своим первым следствием умаление роли и значения Англии в Прибалтике, по-прежнему продолжавшей придерживаться политики расчленения и ослабления бывш. Российской империи. И если Англия принимала активное участие в усилении армии Юденича, вопреки своей традиционной политике в отношении России, то эта же помощь вытекала из соображений текущего момента, т. е. преследовала цель нанести сокрушающий удар по Советской России. Франция, шедшая в 1918 и 1919 гг. в русском вопросе с лозунгами воссоздания великой России и имевшая в виду оказание в октябре - ноябре 1919 г. помощи Юденичу, не находилась в противоречии с принципиальной линией своей внешней политики.
Преследование различных целей в отношении России со стороны Англии и Франции закончилось тем, что Англия, толкнувшая на Петроград Юденича, в момент кульминационных успехов русских белогвардейцев не поддержала их, и стала заниматься тем, чтобы официально закрепить свое положение в Прибалтике. Франция, не принимавшая почти никакого участия в делах Прибалтики до того времени, с осени 1919 г. встала на более решительный путь, изъявив свое желание помочь Юденичу и опротестовав попытки Эстонии и Финляндии начать мирные переговоры с РСФСР...
Французский империализм не оказал реальной поддержки Северо-западной армии в тот момент, когда от продолжения таковой отказался английский. Таким образом, и с этой стороны русская северо-западная контрреволюция оказалась предоставленной самой себе.
Единый антисоветский Северо-западный фронт оказался призраком. Единение всех контрреволюционных сил против Советской России имело место только на идеологическом фронте... Лагерь мировой контрреволюции раздирался свойственными ему противоречиями империалистических государств, а это не давало возможности создать в действительности единый, деловой фронт против Советской республики. В этом и кроется причина того, что Северо-западная армия не получила своевременной и необходимой ей помощи...