Исаак Минц об интервенции на Севере России. Часть III
Из книги Исаака Израилевича Минца «Английская интервенция и северная контрреволюция».
В ряду причин, объясняющих неудачу интервенции, надо раньше всего отметить героическую борьбу широких трудящихся масс...
Второй, не менее важной, причиной крайне слабого продвижения вперед было настроение солдат оккупационной армии.
Военный атташе американского посольства… доложил Фрэнсису, что американские солдаты чрезвычайно разочарованы экспедицией, а французы еще резче выражали свое отношение к экспедиции.
[Читать далее]«Французы, услышав о перемирии, открыто заявили, что они не будут больше сражаться в России, раз во Франции прекратилась война, потому что они не считают необходимым сражаться за британские интересы в России»...
Автор дневника боевых действий… рассказывает, к каким мерам приходилось прибегать англичанам, чтобы двинуть свои войска в бой.
«Выясняется, - записывает он 7 апреля 1919 г., - что полковник Морисон, боясь ухода с позиций своих солдат, приказал прапорщику Баженову занять со своими пулеметами дорогу и в случае надобности стрелять. Прапорщик Баженов приказание исполнил».
Вести в бой войска под угрозой пулеметов - значит заранее обречь на неудачу атаку.
Разложение оккупационных отрядов вынужден признать и командовавший ими ген. Мейнард.
В феврале 1919 г., - передает генерал, - произошло первое восстание в оккупационных войсках - французы отказались сражаться, и их так и пришлось сменить и отправить на родину. Но это было только первое восстание, а за ним последовал целый ряд непорядков, отказов сражаться и даже заговоры. 22 января недовольные солдаты подожгли барак с припасами на станции Кандалакша. В феврале сожгли самый большой барак в Мурманске, причем погибли четыре офицера. В январе в Мурманске были убиты два английских офицера, а на двух в разное время было произведено покушение и т. д.
Ген. Мейнард приписывает все эти факты деятельности местных большевиков, но если местные большевики под двойным террором - иностранных военно-контрольных пунктов и белых контрразведок - находили доступ и ответ в союзных войсках, то, видно, дисциплина в них резко пала, а настроение несомненно поддавалось революционному влиянию.
Подтверждает этот факт и ген. Марушевский, от которого такие факты тщательно скрывали, но к нему же прибегали за пулеметами, из чего собственно генерал и делал вывод о неповиновении и беспорядках в иностранных войсках.
Добавим наконец, что об этих беспорядках в оккупационной армии говорил и Длойд-Джсрдж на заседании Совета десяти...
Огромное значение в деле неудачи интервенции играли революционные настроения рабочих в «союзнических» странах...
Революционное настроение росло и крепло с каждым днем настолько, что всякие конкретные шаги по продолжению интервенции должны были обставляться самой глубокой тайной.
Ген. Головин в своем письме Миллеру рассказывает, что Черчилль избегал какой бы то ни было встречи с представителями русской контрреволюции, и Головину приходилось вести с ним беседу через третье лицо. Когда же беседа, наконец, состоялась, то Черчилль несколько раз просил сохранить все в тайне...
Подъем революционной волны и рост революционного настроения пролетариата были одной из решающих причин, помешавших довести до конца решение империалистов.
Была однако еще одна причина... Противоречия внутри союзного лагеря давно стали общим местом: на наших глазах созрел сейчас англо-американский конфликт, а англо-французский не сходит до сих пор со страниц газет...
Уже на первом заседании союзных послов с председателем Верховного управления Северной области прорвалось наружу противоречие. Чайковский, добиваясь признания правительства, напомнил, что уже в прошлом году была достигнута общая точка зрения в переговорах Астрова и Авксентьева с представителями французского правительства. Французский посол от прямого ответа увильнул, пробормотав, что его представители присутствовали лишь в качестве простых зрителей.
«Создалось довольно неудобное положение, - докладывал Чайковский, - американский посол, выслушав внимательно сделанное заявление, выразил свое удивление по поводу отсутствия у него сведений о переговорах, происходивших с Союзом возрождения; английский как будто тоже присоединился к взгляду своего коллеги, так как им обоим не были известны те авансы, которые давали французы при предварительных переговорах».
Оказывается, что, направляясь в поход против Советской республики, союзники вели подготовку, каждый в отдельности, тщательно следя друг за другом, ибо у каждого были свои намерения. Становится понятной несколько странная позиция, например американского посла, который как будто брал на себя роль умиротворяющей стороны между населением и англичанами: после реакционного переворота 5 сентября к нему посылались делегации и резолюции вернуть правительство эсеров; он же настоял перед ген. Пулем на возвращении Чайковского и вообще следил… за деятельностью англичан. Дело кончилось тем, что ген. Пуль уехал, в Англию, заявив, что кто-либо из них двоих - Фрэнсис или Пуль - должен уйти, так часто Фрэнсис вмешивался в его деятельность. Еще пикантнее факт присылки французами товаров в Северную область: не имея возможности прислать что-либо ценное, но не желая и отставать от англичан, захватывающих в свои руки торговлю, французы прислали... шампанское для продажи зырянам!..
Гораздо глубже на этом периоде оказались разногласия между Францией и Англией.
Для Франции… вопрос новой империалистской драки с Германией был весьма актуальным вопросом...
Единственной гарантией оставался бронированный кулак. Таким кулаком могла бы явиться крепкая, великая Россия, притом на поводу у Франции, которая (Россия) могла ударить на Германию с тыла, если бы та вздумала брать реванш. Это определяло политику Франции во весь период гражданской войны и после, когда, потеряв надежду на восстановление России, Франция заменила ее Польшей.
«Единая, великая, неделимая, но зависимая от Франции» Россия - таков лозунг, который находил поддержку Франции. И вся ее практическая деятельность наполнена попытками создать такое положение: поставить в зависимость от себя, но восстановить крепкий кулак по восточную сторону от Германии…
Для Англии создание великой России означало восстановление противоречий, над разрешением которых английская дипломатия билась почти целое столетие…
За время революции и особенно гражданской войны англичане прибрали к рукам все те страны, в которых до сих пор приходилось делить влияние с Россией. Афганистан англичане превратили фактически в свой форпост, нависший над Туркестаном. В Персии ликвидировали полностью англо-русский договор 1907 г., отдававший северную часть Персии под контроль России...
На Дальнем Востоке, в Китае, в связи с уходом России, позиции Англии значительно окрепли, а на Ближнем Востоке о Константинополе давно перестали говорить всерьез, как о призе России...
Возврат «единой великой России» делал эти достижения спорными, снова, поднимая все прежние противоречия.
Что возрожденная старая Россия предъявит к уплате векселя, на которых давно написано: Константинополь, раздел Персии и т. п., - в этом англичане не сомневались...
Для Англии поэтому положение, созданное гражданской войной, должно было остаться надолго. Раздробленная на части, независимые друг от друга, а потому легко натравливаемые друг на друга, отдельные, а потому слабые и легко поддающиеся зависимости от экономически крепкой Англии, -такую фигуру мыслила Англия на месте прежней царской, великодержавной России.
И эту политику можно легко проследить опять-таки на любом шаге Англии...
Летом 1919 г. население пяти карельских волостей, выделив карельское временное правительство, с местонахождением в Ухте, отказалось подчиняться архангельскому правительству и подняло вопрос о самостоятельном существовании Карельского национального государства. В этом сепаратистском движении, понятно, играли большую роль финны, зарившиеся на мурманскую дорогу с выходом к незамерзающему порту; одним из условий своего выступления против большевиков финны всегда ставили, наряду с признанием национальной независимости, получение выхода в океан...
Но помимо них выступает на сцену и другой подстрекатель.
Еще осенью 1918 г. английский полковник Вудст… организовал карельский батальон...
С возникновением архангельского правительства был поднят вопрос о ликвидации отряда, так как предполагалась всеобщая мобилизация всего населения, но полковник Вудст «всячески отстаивал обособленность своего отряда, подчеркивая его карельский национальный характер».
Эмансипировавшиеся под руководством англичан карелы разошлись по домам, отказались служить в архангельских частях, ссылаясь при этом на свои национальные права, и организовали свое национальное государство.
16-18 февраля группа карел устроила совершенно секретное заседание, на котором постановила провозгласить Карелию самостоятельной страной...
…предприятие было организовано если не самими англичанами, то уж несомненно с их ведома.
Само собрание, объявившее независимость Карелии, послало свой протокол на утверждение или для сведения высшему союзному командованию, т. е. англичанам.
У нас имеются сведения и более конкретного характера: англичане не пускали в карельские волости представителей Онежского земства, посланных производить выборы в земство.
Что англичане имели прямое отношение к карельскому вопросу, не скрывало и Временное правительство Северной области, сообщая об этом в Париж подробными и частыми телеграммами.
На процессе эсеров Паскаль, работавший во французской миссии, сообщал, что для ослабления России считалось необходимым создавать национальные образования и национальные армии на окраинах, развязать национальные противоречия и тем ослабить страну.
Англичане именно этот план и выполняли с поразительным упорством: фактически владея Северной областью, англичане выкраивали самостоятельное государство, натравливали его на Временное правительство, объективно отвлекая его тем самым от общей борьбы против большевиков как раз в момент наиболее благоприятный для победоносного движения к красным столицам.
Вернее было бы сказать, что этот самый благоприятный момент консолидации противобольшевистских сил, рост белогвардейской мощи и сплоченности заставляли англичан усиливать деятельность по расчленению России,
…мы можем привести весьма характерное подтверждение этому противоречивому положению.
Ген. Нокс, к этому времени представлявший английские военные интересы при Колчаке, передал ему приказание от британского военного министерства...
В телеграмме англичане предлагают положить конец неопределенному положению в прибалтийских странах, где порядок все еще поддерживается германскими войсками.
Ссылаясь на статью 12 перемирия, по которой немецкие части должны быть заменены местными организованными силами, англичане предлагают немедленно приступить к созданию таких частей, обещая для этой цели выслать на помощь британскую военную миссию, урегулировать вопрос о финансах, выслать оружие и продовольствие как русским войскам, так и населению.
Это приказание само по себе представляет огромный интерес, подтверждая роль англичан в создании, организации и поддержке русской контрреволюции, но особый интерес представляет 5-й пункт телеграммы.
«Союзники, - гласит этот пункт, - считают крайне нежелательным всякое движение финских частей к Петрограду и вообще вглубь русской территории».
Англичане запретили финнам принимать участие в ударе на Петроград и тем поставили самый успех удара под большой вопрос. Это парадоксально, но все же отказ усилить удар против Питера остается фактом, и понять его можно только на фоне вышеизложенных противоречий.
Взятие Петербурга финнами усилило бы Колчака. Вместо отдельных раздробленных, а потому и слабых, окраинных правительств англичане имели бы прежнюю единую Россию, а с нею и все прежние англо-русские противоречия. Англичане поэтому отказываются от реальной поддержки окрыленной недавними победами финской армии, стоявшей в нескольких переходах от Петербурга и готовой нанести удар советским войскам, лишь бы не чрезмерно усилить противобольшевистский фронт, получающий со взятием одной из столиц огромной важности плацдарм для развертывания.
…это предположение подтверждается еще целым рядом фактов того же порядка.
Ген. Марушевский был отправлен из Архангельска в Гельсингфорс для переговоров с ген. Маннергеймом о совместном ударе против Петербурга.
В Финляндии он посетил английского генерала Гофа, которому рассказал о своем поручении.
«Ген. Гоф, - так описывает Марушевский влияние своего сообщения, - начал быстро развивать идею о полной неспособности Финляндии в данный момент выставить сколько-нибудь значительную армию, снабженную всем необходимым…»
Ген. Гоф сознательно лгал, ибо несколько часов тому назад сам Маннергейм предлагал выставить армию до 100 тыс. солдат...
Англичане настолько упрямо выступали против привлечения финнов, что мешали ген. Марушевскому сообщать в Архангельск сведения о ходе переговоров с Маннергеймом.
Чтобы покончить с этим инцидентом - еще один факт.
Для участия в операции под Петербургом русские власти предлагали использовать русские миноносцы, но «на мое представление о желательности участия русских миноносцев в балтийской операции, - так сообщает бывший русский посол Набоков из Лондона, - английское министерство иностранных дел ответило отзывом министра, что означенные суда тихоходные и нуждаются в ремонте и что присутствие их в Балтийском море могло бы послужить предметом тревоги для английского морского командования»...
Дипломатия же принуждена была лавировать между укреплением большевизма и угрозой возрождения единой реакционной России. И то и другое одинаково не отвечало ее стремлениям, поскольку на сцене появлялось крупное государственное соединение, в обоих случаях имевшее тенденцию вмешиваться в восточные дела Англии. Отсюда та поразительная смена настроений, выражавшаяся то в помощи Колчаку и Деникину, то в приглашении большевиков на Принцевы острова.
Приглашение большевиков и антибольшевистских сил на конференцию едва ли меньше, чем запрет финнам участвовать во взятии Петербурга, объясняет политику англичан. Эго приглашение, чрезвычайно странное с точки зрения противобольшевистской борьбы, в основе своей имело стремление сохранить то фактическое состояние раздробленности России, когда часть страны находилась в руках большевиков, а часть - во власти многочисленных белогвардейских групп.
Не случайно ведь то обстоятельство, что эвакуировались англичане в конце сентября, как раз в период расцвета сил Деникина, быстро продвигавшегося к Москве, хотя стратегическая обстановка на фронте требовала сохранения угрозы над Москвой со стороны Вологды: продолжение кампании на Севере слишком укрепило бы Деникина, так как - кто знает? - возможно, помогло бы взять Москву.
Основной своей задачей английская дипломатия считала расчленение бывшей царской России на ряд мелких самостоятельных национальных государств. Такая политика снимала с очереди дня вопрос о противоречиях на Востоке, уничтожая крупнейшего конкурента, и к тому же открывала широчайшую возможность экономической эксплуатации слабых, мелких государств.
Такая политика требовала закрепления условий, созданных гражданской войной, диктовала сохранение и углубление самой гражданской войны.
С этой целью англичане поддерживали русскую контрреволюцию и прямым вооруженным вмешательством и помощью всякими боевыми и продовольственными материалами. Притом они поддерживали и укрепляли наиболее реакционные группы, ибо последние, во-первых, имели вполне реальную силу - многочисленное офицерство, а во-вторых, в гораздо меньшей степени были заражены всякими патриотическими иллюзиями и готовы были ради создания старой России, с помещичьим преобладанием в политике и экономике страны, идти на крупные жертвы.
Но, оказывая помощь реакции, по мере роста своих сил повышавшей свои требования, англичане своими же руками создавали ту Россию, которая в продолжение всего XIX и начала XX вв. угрожала колониальному влиянию Англии на Востоке. Чем ближе подходили реакционные генералы к центру России, тем реальнее становилась тень царской России, маячившей за спинами царских генералов, со всеми ее восточными проблемами, но тем менее действительной становилась английская помощь, тем быстрее отворачивалась она от своего недавнего протеже.
Отворачиваясь от покровительствуемого ими правительства, англичане вовсе не прекращали своей борьбы против советской власти...
Не сломив Советы в прямой борьбе, Англия на данном этапе видела свое спасение в ослаблении Советской страны поддержкой гражданской войны и в окружении ее рядом независимых государств, недостаточно сильных для конкуренции с англичанами на Востоке, но достаточно слабых, чтобы играть роль зависимых вассалов в руках Англии.
Тайну интервенции выдал ее вдохновитель Ллойд-Джордж в своей парламентской речи по поводу керзоновского ультиматума:
«Мы говорим относительно революционного и царского правительств, но нет действительно существенной разницы между ними - я не говорю о доктринах, но о методе их иностранной политики.
Я всегда утверждал, что большевизм исчезнет... Мало-помалу большевики развернутся и разовьются опять в русский империализм...
Русские проделывают это именем мира, дружбы, братства. Но это не братство, это та же самая старая Россия, как снежная лавина катящаяся вниз. Мы опять имеем дело со старой Россией, чего я всегда боялся»...
Белая или Красная Россия, - все равно, самый факт существования могучего государства на месте царской России вызывал у английского министра негодование.
С этой точки зрения, с точки зрения английского империалиста, а не русского белогвардейца, ожидавшего свержения большевиков и коронации в Москве Николая Николаевича, интервенция себя в значительной мере оправдала, а миллионы фунтов стерлингов и тысячи погибших в интервенции солдат не пропали даром: большевиков свергнуть не удалось, но три года гражданской войны, организованной и руководимой империалистами, на большой период времени задержали развитие Советской России, подорвав ее производительные силы, и без того расшатанные непосильной империалистической войной. Политика английского империализма, расчленявшего страну, затягивавшего гражданскую войну, поддерживавшего хаос в стране, на несколько лет выбила Россию из числа серьезных противников, ослабила революционизирующее значение советской власти…
«От интервенции остались и практические результаты, - так сознается Черчилль в своих воспоминаниях... - Большевики были вовлечены в продолжение 1919 г. в войну с Колчаком и Деникиным. Их энергия была обращена на внутренние дела. Вся цепь только что освобожденных стран вдоль западной границы России получила неизмеримой ценности передышку.
…Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и прежде всего Польша имели возможность в 1919 г. восстановить организм цивилизованных государств и организовать сильную патриотическую армию. К концу 1920 г. образовался «санитарный кордон» против большевистской интервенции...»
В ряду причин, объясняющих неудачу интервенции, надо раньше всего отметить героическую борьбу широких трудящихся масс...
Второй, не менее важной, причиной крайне слабого продвижения вперед было настроение солдат оккупационной армии.
Военный атташе американского посольства… доложил Фрэнсису, что американские солдаты чрезвычайно разочарованы экспедицией, а французы еще резче выражали свое отношение к экспедиции.
[Читать далее]«Французы, услышав о перемирии, открыто заявили, что они не будут больше сражаться в России, раз во Франции прекратилась война, потому что они не считают необходимым сражаться за британские интересы в России»...
Автор дневника боевых действий… рассказывает, к каким мерам приходилось прибегать англичанам, чтобы двинуть свои войска в бой.
«Выясняется, - записывает он 7 апреля 1919 г., - что полковник Морисон, боясь ухода с позиций своих солдат, приказал прапорщику Баженову занять со своими пулеметами дорогу и в случае надобности стрелять. Прапорщик Баженов приказание исполнил».
Вести в бой войска под угрозой пулеметов - значит заранее обречь на неудачу атаку.
Разложение оккупационных отрядов вынужден признать и командовавший ими ген. Мейнард.
В феврале 1919 г., - передает генерал, - произошло первое восстание в оккупационных войсках - французы отказались сражаться, и их так и пришлось сменить и отправить на родину. Но это было только первое восстание, а за ним последовал целый ряд непорядков, отказов сражаться и даже заговоры. 22 января недовольные солдаты подожгли барак с припасами на станции Кандалакша. В феврале сожгли самый большой барак в Мурманске, причем погибли четыре офицера. В январе в Мурманске были убиты два английских офицера, а на двух в разное время было произведено покушение и т. д.
Ген. Мейнард приписывает все эти факты деятельности местных большевиков, но если местные большевики под двойным террором - иностранных военно-контрольных пунктов и белых контрразведок - находили доступ и ответ в союзных войсках, то, видно, дисциплина в них резко пала, а настроение несомненно поддавалось революционному влиянию.
Подтверждает этот факт и ген. Марушевский, от которого такие факты тщательно скрывали, но к нему же прибегали за пулеметами, из чего собственно генерал и делал вывод о неповиновении и беспорядках в иностранных войсках.
Добавим наконец, что об этих беспорядках в оккупационной армии говорил и Длойд-Джсрдж на заседании Совета десяти...
Огромное значение в деле неудачи интервенции играли революционные настроения рабочих в «союзнических» странах...
Революционное настроение росло и крепло с каждым днем настолько, что всякие конкретные шаги по продолжению интервенции должны были обставляться самой глубокой тайной.
Ген. Головин в своем письме Миллеру рассказывает, что Черчилль избегал какой бы то ни было встречи с представителями русской контрреволюции, и Головину приходилось вести с ним беседу через третье лицо. Когда же беседа, наконец, состоялась, то Черчилль несколько раз просил сохранить все в тайне...
Подъем революционной волны и рост революционного настроения пролетариата были одной из решающих причин, помешавших довести до конца решение империалистов.
Была однако еще одна причина... Противоречия внутри союзного лагеря давно стали общим местом: на наших глазах созрел сейчас англо-американский конфликт, а англо-французский не сходит до сих пор со страниц газет...
Уже на первом заседании союзных послов с председателем Верховного управления Северной области прорвалось наружу противоречие. Чайковский, добиваясь признания правительства, напомнил, что уже в прошлом году была достигнута общая точка зрения в переговорах Астрова и Авксентьева с представителями французского правительства. Французский посол от прямого ответа увильнул, пробормотав, что его представители присутствовали лишь в качестве простых зрителей.
«Создалось довольно неудобное положение, - докладывал Чайковский, - американский посол, выслушав внимательно сделанное заявление, выразил свое удивление по поводу отсутствия у него сведений о переговорах, происходивших с Союзом возрождения; английский как будто тоже присоединился к взгляду своего коллеги, так как им обоим не были известны те авансы, которые давали французы при предварительных переговорах».
Оказывается, что, направляясь в поход против Советской республики, союзники вели подготовку, каждый в отдельности, тщательно следя друг за другом, ибо у каждого были свои намерения. Становится понятной несколько странная позиция, например американского посла, который как будто брал на себя роль умиротворяющей стороны между населением и англичанами: после реакционного переворота 5 сентября к нему посылались делегации и резолюции вернуть правительство эсеров; он же настоял перед ген. Пулем на возвращении Чайковского и вообще следил… за деятельностью англичан. Дело кончилось тем, что ген. Пуль уехал, в Англию, заявив, что кто-либо из них двоих - Фрэнсис или Пуль - должен уйти, так часто Фрэнсис вмешивался в его деятельность. Еще пикантнее факт присылки французами товаров в Северную область: не имея возможности прислать что-либо ценное, но не желая и отставать от англичан, захватывающих в свои руки торговлю, французы прислали... шампанское для продажи зырянам!..
Гораздо глубже на этом периоде оказались разногласия между Францией и Англией.
Для Франции… вопрос новой империалистской драки с Германией был весьма актуальным вопросом...
Единственной гарантией оставался бронированный кулак. Таким кулаком могла бы явиться крепкая, великая Россия, притом на поводу у Франции, которая (Россия) могла ударить на Германию с тыла, если бы та вздумала брать реванш. Это определяло политику Франции во весь период гражданской войны и после, когда, потеряв надежду на восстановление России, Франция заменила ее Польшей.
«Единая, великая, неделимая, но зависимая от Франции» Россия - таков лозунг, который находил поддержку Франции. И вся ее практическая деятельность наполнена попытками создать такое положение: поставить в зависимость от себя, но восстановить крепкий кулак по восточную сторону от Германии…
Для Англии создание великой России означало восстановление противоречий, над разрешением которых английская дипломатия билась почти целое столетие…
За время революции и особенно гражданской войны англичане прибрали к рукам все те страны, в которых до сих пор приходилось делить влияние с Россией. Афганистан англичане превратили фактически в свой форпост, нависший над Туркестаном. В Персии ликвидировали полностью англо-русский договор 1907 г., отдававший северную часть Персии под контроль России...
На Дальнем Востоке, в Китае, в связи с уходом России, позиции Англии значительно окрепли, а на Ближнем Востоке о Константинополе давно перестали говорить всерьез, как о призе России...
Возврат «единой великой России» делал эти достижения спорными, снова, поднимая все прежние противоречия.
Что возрожденная старая Россия предъявит к уплате векселя, на которых давно написано: Константинополь, раздел Персии и т. п., - в этом англичане не сомневались...
Для Англии поэтому положение, созданное гражданской войной, должно было остаться надолго. Раздробленная на части, независимые друг от друга, а потому легко натравливаемые друг на друга, отдельные, а потому слабые и легко поддающиеся зависимости от экономически крепкой Англии, -такую фигуру мыслила Англия на месте прежней царской, великодержавной России.
И эту политику можно легко проследить опять-таки на любом шаге Англии...
Летом 1919 г. население пяти карельских волостей, выделив карельское временное правительство, с местонахождением в Ухте, отказалось подчиняться архангельскому правительству и подняло вопрос о самостоятельном существовании Карельского национального государства. В этом сепаратистском движении, понятно, играли большую роль финны, зарившиеся на мурманскую дорогу с выходом к незамерзающему порту; одним из условий своего выступления против большевиков финны всегда ставили, наряду с признанием национальной независимости, получение выхода в океан...
Но помимо них выступает на сцену и другой подстрекатель.
Еще осенью 1918 г. английский полковник Вудст… организовал карельский батальон...
С возникновением архангельского правительства был поднят вопрос о ликвидации отряда, так как предполагалась всеобщая мобилизация всего населения, но полковник Вудст «всячески отстаивал обособленность своего отряда, подчеркивая его карельский национальный характер».
Эмансипировавшиеся под руководством англичан карелы разошлись по домам, отказались служить в архангельских частях, ссылаясь при этом на свои национальные права, и организовали свое национальное государство.
16-18 февраля группа карел устроила совершенно секретное заседание, на котором постановила провозгласить Карелию самостоятельной страной...
…предприятие было организовано если не самими англичанами, то уж несомненно с их ведома.
Само собрание, объявившее независимость Карелии, послало свой протокол на утверждение или для сведения высшему союзному командованию, т. е. англичанам.
У нас имеются сведения и более конкретного характера: англичане не пускали в карельские волости представителей Онежского земства, посланных производить выборы в земство.
Что англичане имели прямое отношение к карельскому вопросу, не скрывало и Временное правительство Северной области, сообщая об этом в Париж подробными и частыми телеграммами.
На процессе эсеров Паскаль, работавший во французской миссии, сообщал, что для ослабления России считалось необходимым создавать национальные образования и национальные армии на окраинах, развязать национальные противоречия и тем ослабить страну.
Англичане именно этот план и выполняли с поразительным упорством: фактически владея Северной областью, англичане выкраивали самостоятельное государство, натравливали его на Временное правительство, объективно отвлекая его тем самым от общей борьбы против большевиков как раз в момент наиболее благоприятный для победоносного движения к красным столицам.
Вернее было бы сказать, что этот самый благоприятный момент консолидации противобольшевистских сил, рост белогвардейской мощи и сплоченности заставляли англичан усиливать деятельность по расчленению России,
…мы можем привести весьма характерное подтверждение этому противоречивому положению.
Ген. Нокс, к этому времени представлявший английские военные интересы при Колчаке, передал ему приказание от британского военного министерства...
В телеграмме англичане предлагают положить конец неопределенному положению в прибалтийских странах, где порядок все еще поддерживается германскими войсками.
Ссылаясь на статью 12 перемирия, по которой немецкие части должны быть заменены местными организованными силами, англичане предлагают немедленно приступить к созданию таких частей, обещая для этой цели выслать на помощь британскую военную миссию, урегулировать вопрос о финансах, выслать оружие и продовольствие как русским войскам, так и населению.
Это приказание само по себе представляет огромный интерес, подтверждая роль англичан в создании, организации и поддержке русской контрреволюции, но особый интерес представляет 5-й пункт телеграммы.
«Союзники, - гласит этот пункт, - считают крайне нежелательным всякое движение финских частей к Петрограду и вообще вглубь русской территории».
Англичане запретили финнам принимать участие в ударе на Петроград и тем поставили самый успех удара под большой вопрос. Это парадоксально, но все же отказ усилить удар против Питера остается фактом, и понять его можно только на фоне вышеизложенных противоречий.
Взятие Петербурга финнами усилило бы Колчака. Вместо отдельных раздробленных, а потому и слабых, окраинных правительств англичане имели бы прежнюю единую Россию, а с нею и все прежние англо-русские противоречия. Англичане поэтому отказываются от реальной поддержки окрыленной недавними победами финской армии, стоявшей в нескольких переходах от Петербурга и готовой нанести удар советским войскам, лишь бы не чрезмерно усилить противобольшевистский фронт, получающий со взятием одной из столиц огромной важности плацдарм для развертывания.
…это предположение подтверждается еще целым рядом фактов того же порядка.
Ген. Марушевский был отправлен из Архангельска в Гельсингфорс для переговоров с ген. Маннергеймом о совместном ударе против Петербурга.
В Финляндии он посетил английского генерала Гофа, которому рассказал о своем поручении.
«Ген. Гоф, - так описывает Марушевский влияние своего сообщения, - начал быстро развивать идею о полной неспособности Финляндии в данный момент выставить сколько-нибудь значительную армию, снабженную всем необходимым…»
Ген. Гоф сознательно лгал, ибо несколько часов тому назад сам Маннергейм предлагал выставить армию до 100 тыс. солдат...
Англичане настолько упрямо выступали против привлечения финнов, что мешали ген. Марушевскому сообщать в Архангельск сведения о ходе переговоров с Маннергеймом.
Чтобы покончить с этим инцидентом - еще один факт.
Для участия в операции под Петербургом русские власти предлагали использовать русские миноносцы, но «на мое представление о желательности участия русских миноносцев в балтийской операции, - так сообщает бывший русский посол Набоков из Лондона, - английское министерство иностранных дел ответило отзывом министра, что означенные суда тихоходные и нуждаются в ремонте и что присутствие их в Балтийском море могло бы послужить предметом тревоги для английского морского командования»...
Дипломатия же принуждена была лавировать между укреплением большевизма и угрозой возрождения единой реакционной России. И то и другое одинаково не отвечало ее стремлениям, поскольку на сцене появлялось крупное государственное соединение, в обоих случаях имевшее тенденцию вмешиваться в восточные дела Англии. Отсюда та поразительная смена настроений, выражавшаяся то в помощи Колчаку и Деникину, то в приглашении большевиков на Принцевы острова.
Приглашение большевиков и антибольшевистских сил на конференцию едва ли меньше, чем запрет финнам участвовать во взятии Петербурга, объясняет политику англичан. Эго приглашение, чрезвычайно странное с точки зрения противобольшевистской борьбы, в основе своей имело стремление сохранить то фактическое состояние раздробленности России, когда часть страны находилась в руках большевиков, а часть - во власти многочисленных белогвардейских групп.
Не случайно ведь то обстоятельство, что эвакуировались англичане в конце сентября, как раз в период расцвета сил Деникина, быстро продвигавшегося к Москве, хотя стратегическая обстановка на фронте требовала сохранения угрозы над Москвой со стороны Вологды: продолжение кампании на Севере слишком укрепило бы Деникина, так как - кто знает? - возможно, помогло бы взять Москву.
Основной своей задачей английская дипломатия считала расчленение бывшей царской России на ряд мелких самостоятельных национальных государств. Такая политика снимала с очереди дня вопрос о противоречиях на Востоке, уничтожая крупнейшего конкурента, и к тому же открывала широчайшую возможность экономической эксплуатации слабых, мелких государств.
Такая политика требовала закрепления условий, созданных гражданской войной, диктовала сохранение и углубление самой гражданской войны.
С этой целью англичане поддерживали русскую контрреволюцию и прямым вооруженным вмешательством и помощью всякими боевыми и продовольственными материалами. Притом они поддерживали и укрепляли наиболее реакционные группы, ибо последние, во-первых, имели вполне реальную силу - многочисленное офицерство, а во-вторых, в гораздо меньшей степени были заражены всякими патриотическими иллюзиями и готовы были ради создания старой России, с помещичьим преобладанием в политике и экономике страны, идти на крупные жертвы.
Но, оказывая помощь реакции, по мере роста своих сил повышавшей свои требования, англичане своими же руками создавали ту Россию, которая в продолжение всего XIX и начала XX вв. угрожала колониальному влиянию Англии на Востоке. Чем ближе подходили реакционные генералы к центру России, тем реальнее становилась тень царской России, маячившей за спинами царских генералов, со всеми ее восточными проблемами, но тем менее действительной становилась английская помощь, тем быстрее отворачивалась она от своего недавнего протеже.
Отворачиваясь от покровительствуемого ими правительства, англичане вовсе не прекращали своей борьбы против советской власти...
Не сломив Советы в прямой борьбе, Англия на данном этапе видела свое спасение в ослаблении Советской страны поддержкой гражданской войны и в окружении ее рядом независимых государств, недостаточно сильных для конкуренции с англичанами на Востоке, но достаточно слабых, чтобы играть роль зависимых вассалов в руках Англии.
Тайну интервенции выдал ее вдохновитель Ллойд-Джордж в своей парламентской речи по поводу керзоновского ультиматума:
«Мы говорим относительно революционного и царского правительств, но нет действительно существенной разницы между ними - я не говорю о доктринах, но о методе их иностранной политики.
Я всегда утверждал, что большевизм исчезнет... Мало-помалу большевики развернутся и разовьются опять в русский империализм...
Русские проделывают это именем мира, дружбы, братства. Но это не братство, это та же самая старая Россия, как снежная лавина катящаяся вниз. Мы опять имеем дело со старой Россией, чего я всегда боялся»...
Белая или Красная Россия, - все равно, самый факт существования могучего государства на месте царской России вызывал у английского министра негодование.
С этой точки зрения, с точки зрения английского империалиста, а не русского белогвардейца, ожидавшего свержения большевиков и коронации в Москве Николая Николаевича, интервенция себя в значительной мере оправдала, а миллионы фунтов стерлингов и тысячи погибших в интервенции солдат не пропали даром: большевиков свергнуть не удалось, но три года гражданской войны, организованной и руководимой империалистами, на большой период времени задержали развитие Советской России, подорвав ее производительные силы, и без того расшатанные непосильной империалистической войной. Политика английского империализма, расчленявшего страну, затягивавшего гражданскую войну, поддерживавшего хаос в стране, на несколько лет выбила Россию из числа серьезных противников, ослабила революционизирующее значение советской власти…
«От интервенции остались и практические результаты, - так сознается Черчилль в своих воспоминаниях... - Большевики были вовлечены в продолжение 1919 г. в войну с Колчаком и Деникиным. Их энергия была обращена на внутренние дела. Вся цепь только что освобожденных стран вдоль западной границы России получила неизмеримой ценности передышку.
…Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и прежде всего Польша имели возможность в 1919 г. восстановить организм цивилизованных государств и организовать сильную патриотическую армию. К концу 1920 г. образовался «санитарный кордон» против большевистской интервенции...»