Дмитрий Шелестов о Гражданской войне на Алтае
Из книги Дмитрия Кузьмича Шелестова «Борьба за власть Советов на Алтае».
Антисоветский мятеж, вспыхнувший в мае 1918 г. на обширной территории Советской России от Поволжья до Дальнего Востока, был организован англо-франко-американскими империалистами... Еще в декабре 1917 г. консул США Пуль, развивая в докладе, направленном в Вашингтон, планы захвата русских земель, особо отмечал, что в первую очередь следует обратить внимание на Сибирь, и предлагал «безотлагательно заняться тщательным изучением положения в Сибири». Империалисты надеялись отторгнуть Сибирь от России, превратить ее в свою колонию.
[Читать далее]Активную помощь в осуществлении этих планов оказывала внутренняя контрреволюция, установившая тесный контакт с империалистами США и Антанты. Эсер Патушинский, докладывая в январе 1918 г. о деятельности антисоветского центра в Сибири - «временного областного совета», прямо заявил: «Совет завязал связи с иностранными державами через посредство своего эмиссара, находящегося на Дальнем Востоке. Иностранные державы относятся к сибирскому областному правительству самым доброжелательным образом, и представители их заверили, что они не будут протестовать против сибирской автономии». Патушинский пояснил, что под «иностранными державами» он имеет в виду прежде всего США, с представителем которых инженером Стивенсом велись переговоры. Стивенс от имени своего правительства потребовал от белогвардейцев «установить в Сибири твердую, всеми признаваемую власть» и сообщил, что США окажут помощь «сибирскому правительству». За это эсеро-белогвардейское подполье обязалось отдать под контроль американцев всю сибирскую железную дорогу...
В первые же дни контрреволюционного мятежа представители крупной буржуазии захватили в свои руки все важнейшие рычаги управления. Г. К. Гинс, бывший управляющий делами «правительства», впоследствии прямо признавал, что в Омске «военно-промышленный комитет посадил «своих» людей на самые жизненные части управления - финансы, продовольствие, судоходство». Захватив власть, буржуазия приняла все меры для ликвидации завоеваний революции. Заводы и фабрики возвращались их прежним владельцам, восстанавливалась частная собственность на землю. Восьмичасовой рабочий день был фактически уничтожен: разогнаны все рабочие и крестьянские организации, а на их место восстановлены царские земства и старая полицейская власть.
Эсеро-меньшевистское «правительство» было не только контрреволюционным, но и антинациональным. Утвердившись при помощи иностранных штыков и понимая, что ему не сдержать возмущения народных масс, оно пресмыкалось перед своими подлинными хозяевами - иностранными империалистами. 17 июля произошла встреча представителей союзников с уполномоченным «правительства», который заверил их, что «правительство» готово сотрудничать с союзниками и будет консультироваться с ними по всем важнейшим вопросам. «В ответ на заявление уполномоченного, - с восторгом сообщали сибирские белогвардейские газеты, - американский консул заявил, что Америка, никогда не признававшая Советской власти, счастлива приветствовать молодое Сибирское правительство, видя в нем залог будущей великой русской демократии, и что американское правительство тем более приветствует переворот в Сибири, открывший широкое поприще для дружной совместной работы Америки и Сибири, связанных между собой экономическими и политическими интересами».
Контрреволюционное правительство национальной измены не могло, конечно, иметь и не имело прочной и длительной опоры в трудящихся массах. Уже через десять дней после начала мятежа, 5 июня, буржуазно-кадетская газета «Сибирская жизнь» писала: «...симпатии большинства рабочих на стороне только что свергнутой власти». Это же был вынужден признать и глава «правительства» эсер П. Вологодский: «Не может похвалиться временное сибирское правительство, - говорил он в одной из своих речей, - благоприятным к себе отношением со стороны рабочих, большевизм в рабочей психологии не изжит». Угрожая рабочим репрессиями, Вологодский заявил, что политика «правительства» останется неизменной. «Пусть проклинает нас современное поколение рабочих, - сказал он. - Но мы надеемся, что нас оправдает история автономной Сибири».
«История автономной Сибири», за которую ратовал эсер Вологодский, была на деле историей наглого грабежа трудящихся. С первых же недель установления контрреволюционной буржуазно-помещичьей диктатуры положение трудящихся, и в первую очередь рабочих, резко ухудшилось. Областной комитет союза рабочих горной и горнозаводской промышленности Западной Сибири в своем воззвании в июле отмечал, что «предприниматели, опираясь на государственную власть, всеми средствами и способами расправляются с рабочими, вышибают из предприятий наиболее деятельных и сознательных рабочих и наносят удар на самые рабочие организации...»
В Сибири резко увеличилось число безработных. Заработная плата значительно упала, несмотря на то, что прожиточный минимум с каждым днем увеличивался. На денационализированных предприятиях царил полный произвол предпринимателей. «Ввиду денационализации Черногорских копей, - сообщили в августе рабочие в областное бюро профсоюзов в Томске, - экономическое положение рабочих стало безвыходным, администрация копей на каждую просьбу о сносном существовании рабочих отвечает решительным отказом». Так было не только в Черногорских копях, так было по всей Сибири...
Через два дня после захвата чехами и белогвардейцами Барнаула… в городе были запрещены всякого рода собрания и митинги. Начались массовые, повальные аресты, дикие расправы. Торжествовавшие победу белогвардейцы сажали в тюрьмы и расстреливали всех, кто принимал активное участие в работе советских органов. В расправе над советскими работниками не последнюю роль сыграли меньшевики и эсеры. По их указаниям производились аресты, при их потворстве озверевшие белогвардейцы расстреливали заключенных...
Аграрные мероприятия сибирского «правительства» носили ярко выраженный антинародный характер. В основе всего аграрного законодательства лежало стремление восстановить старые, дореволюционные порядки. Именно этим был продиктован закон 6 июля 1918 г. о возвращении «захваченных» земель, по которому «все имения, принадлежащие как отдельным лицам, так равно и товариществам, обществам и учреждениям, лежащие на землях, арендованных и собственных, возвращаются их владельцам со всем инвентарем, живым и мертвым». Это означало по существу денационализацию сибирских земель в интересах крупных земельных собственников и кулачества. 25 июля 1918 г. был принят закон «Об учреждениях, ведающих земельными делами в Сибири», согласно которому решение земельных вопросов на местах передавалось эсеро-кулацким земствам, слепо следовавшим политике буржуазно-помещичьей реставрации.
Вслед за этим «правительство» повело политику грабежа трудовых слоев сибирской деревни. Белогвардейцам требовались средства для ведения войны с Советской республикой, для содержания армии и колоссального полицейско-бюрократического аппарата. Новые и новые налоги наваливались в связи с этим на деревню. Вся тяжесть платежей и повинностей, как и в былые царские времена, легла на плечи трудового крестьянства.
Настороженно встретила деревня первые мероприятия «правительства». Единственная реальная сила, на которую опиралась здесь контрреволюция и которая активно выступила против Советской власти, было кулачество. Основная масса крестьян - середняки - заняла выжидательную позицию. О настроении в деревне летом 1918 г. интересно свидетельствуют данные обследования инструкторов Томской губернской земской управы, проведенного до 15 июля. Инструктора объехали большинство волостей четырех уездов губернии. Из собранных ими сведений выяснилось, что, например, в Томском уезде из 52 волостей 36 относятся неопределенно к сибирскому «правительству», против «правительства» высказались 4 волости, за - лишь 11. Приблизительно такие же результаты были получены и в других трех уездах.
Отмечая равнодушие основной массы крестьян к сибирскому «правительству», кадетская газета «Сибирская речь» писала 10 сентября 1918 г.: «Проявляет ли деревня интерес к политическому моменту? Никакого. Для деревни все безразлично... Областная дума, Учредительное собрание - для деревни пустой звук. Только сила и сила будет иметь авторитет для деревни».
Угроза применения силы, как «авторитета для деревни», не была случайной. Сибирское «правительство» с первых дней своего существования встало на путь жестоких репрессий по отношению к крестьянству. Возвращение «захваченных» земель кулакам, арендаторам и другим крупным земельным собственникам, выколачивание налогов и недоимок неизменно проводились при помощи карательных отрядов.
Уже в течение июля-августа трудовое крестьянство многих сибирских деревень испытало на собственном опыте политику репрессий. Но особенно ярко эта политика проявилась в период призыва новобранцев. В начале августа «правительство» приняло решение о мобилизации в армию сибирских крестьян. Был опубликован указ, по которому призывалось два года - 1898-й и 1899-й. Не решаясь призывать фронтовиков, которые не пошли бы воевать против Советской республики, эсеры и меньшевики решили набрать молодежь, чтобы палочной дисциплиной и обманами заставить ее служить в белогвардейской армии. В приказе военного министра Гришина-Алмазова, разосланном в связи с призывом новобранцев, указывалось на необходимость «крайней меры» в случае уклонения от призыва. «Уклоняющихся от воинской повинности, арестовывать и заключать в тюрьмы для суждения по законам военного времени: по отношению к агитаторам и подстрекателям применять самые решительные меры вплоть до уничтожения...» Соответствующие инструкции о применении карательных мер были даны и гражданским властям. «Всякая попытка агитации против призыва, - говорилось в циркуляре министра внутренних дел, - тем более сопротивления, должна быть пресекаема действительным применением силы».
Указ о призыве был встречен трудовым крестьянством резко отрицательно. Уже упомянутое обследование волостей Томской губернии инструкторами земской управы в июле
1918 г. показало, что подавляющее большинство крестьян резко выступает против набора армии и войны. Мобилизация 18-19-летней молодежи и связанные с нею репрессии обострили недовольство бедняцко-середняцкой части сибирского крестьянства...
Первыми восстали крестьяне Славгородского уезда Алтайской губернии. Постоянные репрессии и грабежи под видом взимания налогов и недоимок вызвали у славгородских крестьян резкое недовольство сибирским белогвардейским «правительством». Указ о мобилизации особенно усилил эти настроения. О том, как он был встречен народом, красноречиво говорит следующий пример. В середине августа на сходе в селе Ключи большинство крестьян высказалось против призыва; на сходе раздавались требования освободить арестованных большевиков и устроить самосуд над кулаками, донесшими на них. Приводя эти факты, газета «Вестник Славгородского земства» со страхом писала, что «деревня развращена большевизмом до крайних пределов»...
1 сентября в Архангельское приехал вооруженный отряд в 30-40 человек под командованием Киржаева. Снова начались запугивания, угрозы, но крестьяне упорно стояли на своем. Тогда каратели открыли стрельбу и стали избивать крестьян. Арестовав несколько человек, белогвардейцы к вечеру вернулись в Славгород.
Немедленно после отъезда карательного отряда крестьяне решили начать восстание...
Восстание охватило весь уезд...
Вечером 9 сентября анненковцы подошли к селу Архангельскому, а 10 сентября ими был занят Славгород. В уезде начались истязания крестьян. Захватив Славгород, анненковцы зверски расправились с делегатами, прибывшими на съезд и не успевшими скрыться. Все они были перебиты. Хватали всякого, кто был заподозрен в участии в восстании. Но главные свои силы каратели бросили на села уезда и в первую очередь на Архангельское. Перепоров и перестреляв большую часть крестьян села, анненковцы подожгли его. В течение первого дня расправы было убито свыше 400 человек. В каждом селе, где появлялись отряды карателей, начинались порки, грабежи, убийства. Всего в уезде было замучено свыше 1600 человек и несколько тысяч человек искалечено.
В расправе над крестьянами участвовали и сельские богатеи: кулаки, спекулянты, попы. Злобно мстя бедноте, они выдавали на растерзание казакам ненавистных им крестьян. Так, например, поп села Архангельского выдал тринадцать человек. И. В. Громов, который вел в дни славгородского восстания нелегальную работу в соседнем, Каменском уезде, рассказывает, что «деревенские Тит Титычи заботливо готовили карателям списки «большевиков» для расправы со всеми неугодными крестьянами». В селе Корнилове по доносу кулака и мельника было замучено 9 крестьян, 200 крестьян нещадно выпороли за «большевизм»...
Восстание в Славгородском уезде 2-10 сентября было лишь одним из первых крестьянских вооруженных выступлений против сибирского «правительства».
…всего лишь через месяц после того, как белогвардейцы подавили вооруженное сопротивление героического отряда Сухова, они вновь были вынуждены объявить Алтайскую губернию на военном положении и стягивать сюда многочисленные карательные войска. Это было грозным предзнаменованием для эсеро-меньшевистского «правительства»...
Осенью 1918 г. в лагере контрреволюции развернулась открытая агитация за провозглашение диктаторского режима... Совещание представителей помещиков Оренбургской, Уфимской, Самарской, Казанской и Симбирской губерний, проходившее в сентябре, заявило, что «все военное и гражданское управление должно быть объединено в одном лице, обладающем полнотой власти». Эти взгляды разделяли финансово-промышленные заправилы, белогвардейские генералы, офицеры, казачья верхушка. В октябре в Омске сложилась группировка из представителей партий «народных» социалистов, кадетов, октябристов и т. д., действовавшая под названием «политический центр», которая активно выступила за замену Директории «единоличным правителем».
Однако решающая роль в установлении военной диктатуры в Сибири принадлежала интервентам. К этому времени Сибирь и Дальний Восток уже были оккупированы английскими, американскими, японскими и французскими войсками. Иностранные захватчики считали, что диктатор, посаженный их руками и зависящий от них, будет марионеткой Англии, США, Франции. Под прикрытием военной диктатуры они надеялись продолжить захват и ограбление русских земель, шире развернуть войну против Советской республики.
Еще в августе 1917 г., когда готовился корниловский мятеж, среди кандидатов в диктаторы называли царского адмирала, ярого монархиста А. Колчака. Теперь, осенью 1918 г., Колчак, находившийся в США, был срочно привезен в Сибирь и назначен морским министром в «правительстве», действовавшем при Директории. В официальном американском комментарии к «14 пунктам» Вильсона, датированном октябрем 1918 г., говорилось, что Соединенные Штаты намерены отстаивать создание в Сибири «достаточно представительного» правительства. Как показали события последующих трех-четырех недель, под «представительным» правительством понималась военная диктатура, в установлении которой США сыграли видную роль.
18 ноября в Омске была разыграна комедия переворота: Директорию объявили распущенной, адмирала Колчака провозгласили «верховным правителем». Командующий американским корпусом в Сибири генерал Гревс писал впоследствии: «...на другой день после переворота Гаррис (генконсул США в Сибири - Д. Ш.) обещал новому диктатору поддержку Соединенных Штатов, и у тех из нас, кто в то время находился в Сибири, не было ни малейшего сомнения в том, что генеральный консул Америки был ревностным сторонником Колчака и всячески оказывал ему помощь».
Колчаковская диктатура была открытой контрреволюционной диктатурой буржуазии и помещиков, опиравшейся на иностранные штыки. Тот же Гревс прямо заявлял: «Я сомневаюсь, чтобы без поддержки иностранных войск Колчак или его правительство обладали достаточной силой для осуществления верховной власти».
Приход к власти Колчака ознаменовался уничтожением всех видимостей «свобод», наступил дикий произвол белогвардейской военщины и карателей. Ярый контрреволюционер генерал Сахаров следующим образом характеризовал механику колчаковского «управления»: «вытащены из пыли 24 тома Свода военных законов, все старые штаты и положения, поставлены во вращающуюся этажерку около министерского письменного стола. Как только жизнь выдвигала какой-либо вопрос, - а это было на каждом шагу, - доставался соответствующий том и искался готовый рецепт». Колчаковщина держалась на жестокой системе принуждения и террора. Недаром начальник Бийской уездной милиции цинично называл револьвер сводом законов, а плетку - сенатскими разъяснениями к ним. Вся Сибирь покрылась сетью различных контрразведок, повсюду насаждались так называемые «органы государственной охраны». В Алтайской губернии, например, пункты охраны находились в Барнауле, Бийске, Змеиногорске, Славгороде и Каракоруме. При них содержалось большое количество шпионов, различных агентов… которые выискивали «недовольных», указывали пути карательным отрядам. Последние формировались из самых отвратительных отбросов общества. Это признавали даже сами колчаковцы. В совершенно секретном меморандуме управления государственной охраны в феврале 1919 г. указывалось на дикие бесчинства карателей, «часто падких до чужой собственности». «Эти экзекуторы производят отвратительное впечатление и отталкивают крестьян от представителей администрации». Всю железнодорожную «милицию» меморандум оценил как «какой-то сброд, чуть ли не преступного элемента». Неслучайно, подчеркивалось в нем, что в основной массе крестьян настроение «угнетенное и уже слышны разговоры, подготовляющие почву для переворота».
Положение трудящихся с каждым месяцем ухудшалось. Произвол предпринимателей, голод и разруха стали обычными явлениями. Безработица охватила все сибирские города. Десятки тысяч рабочих были вышвырнуты на улицу без всяких средств к существованию. К 1 января 1919 г. только на 8 биржах труда, по неполным данным, было зарегистрировано около 22 тыс. безработных. Заработки трудящихся находились в вопиющем противоречии с растущими ценами. Если заработная плата рабочих различных категорий поднялась с мая 1918 г. по январь 1919 г. от 108% до 223%, то цены на хлеб, картофель, молоко, мясо увеличились за это же время на 529, 911, 700 и 211% соответственно. Прожиточный минимум в Омске весной 1919 г. составлял 500 руб. на одного человека, а рабочие, например в депо, получали не больше 300 руб. в месяц.
В деревнях еще более энергично, чем раньше, стали взыскиваться налоги и недоимки. Начавшееся еще летом 1918 г. возвращение «захваченных» земель, после установления колчаковской диктатуры пошло особенно быстрыми темпами. 13 апреля 1919 г. колчаковское «правительство» приняло постановление «Об обращении в заведывание правительственных органов земель, вышедших из обладания их владельцев». Если до этого у крестьян отнимали «захваченные» земли лишь тогда, когда предъявлялись претензии прежнего владельца, то теперь все земли, «захваченные» крестьянами, принимались в заведование правительственными органами, крестьяне же в лучшем случае получали на них права арендаторов. Расшвыривая миллионные субсидии капиталистам, помещикам, банкирам (только до 10 января 1919 г. частные предприятия и банки получили свыше 220 млн. руб. субсидий), колчаковское «правительство» не принимало никаких мер для улучшения положения в деревне. Сумма, выданная на «поддержание» сельского хозяйства, составила... 2% от общей суммы субсидий.
На бедствиях народных масс в обстановке голода и разрухи наживались капиталисты, спекулянты, крупные земельные собственники и кулаки. «С рынка исчезают предметы потребления, - сообщали весной 1919 г. руководители большевистского подполья Масленников и Рабинович в ЦК РКП (б), - так как дельцы различных фирм, получая от правительства деньги, закупают товары и припрятывают их, выпуская лишь по частям, по вздутым ценам. Так, например, за последние шесть недель хлеб вздорожал на 150% (с 20 руб. до 50 руб. за пуд), а железо на 122% (с 18 руб. до 40 руб. за пуд)». Особенно наглые и безудержные спекуляции проводились с сельскохозяйственными продуктами и в первую очередь с хлебом. Весной 1919 г. спекулянты, вывозившие хлеб из Алтайской губернии, только за один месяц подняли цены на пшеницу на 250%...
1 августа в Зимино прибыл отряд карателей, перепоровший многих жителей села, в том числе женщин, детей и стариков. О расправе с крестьянами стало известно группе партизан, скрывавшихся недалеко от Зимино. Утром 2 августа в Зимино на конях примчались около 30 партизан. В основном это была молодежь, отцов и матерей которой за день перед этим истязали каратели. Прибывшие призвали зиминских крестьян вооружиться, чем придется, и идти на с. Чистюньки, где находились волостные власти колчаковцев. Сотни крестьян последовали этому призыву. Ворвавшись в с. Чистюньки, они штурмом взяли дом, в котором засела колчаковская милиция, расправились с ней и заняли село. Весть о восстании полетела во все концы.
…в результате ожесточенной борьбы… Советская власть на Алтае… к началу 1920 г. была установлена... В борьбе за власть Советов на Алтае отчетливо выделяются три этапа.
Первый из них охватывает события подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и первые мероприятия Советской власти до мая 1918 г... Победившие Советы, осуществляя важнейшие революционно-экономические преобразования, развернули борьбу за укрепление диктатуры пролетариата. Однако эта борьба была прервана почти в самом начале антисоветским мятежом, вспыхнувшим в Сибири летом 1918 г.
Второй этап включает события лета-осени 1918 г. Контрреволюции удалось при помощи иностранных интервентов… свергнуть Советы в Сибири… Осенью 1918 г. вспыхивают первые восстания сибирских крестьян, знаменовавшие начало поворота масс сибирского трудового крестьянства на сторону Советской власти.
Третий этап (примерно с конца 1918 г. до полного краха колчаковщины в ноябре-декабре 1919 г.) характеризуется нарастающей массовой борьбой сибирских трудящихся… против колчаковской диктатуры и иностранной военной интервенции. Опыт, полученный трудовым крестьянством Сибири за время господства белогвардейцев и интервентов, показал ему всю ошибочность его позиции летом 1918 г., когда крестьянство не поддержало Советскую власть в ее борьбе с контрреволюционным мятежом. Этот опыт показал, что середины быть не может, «либо диктатура рабочего класса, диктатура всех трудящихся и победа над капитализмом, либо самое грязное и кровавое господство буржуазии вплоть до монархии, которую Колчак установил, как это было в Сибири». Поняв это, трудовое крестьянство Сибири прочно встало на сторону пролетариата. С зимы 1918/19 г. в Сибири развернулось партизанское движение, подрывавшее вражеский тыл и оказавшее неоценимую услугу Красной Армии, которая разгромила интервентов и белогвардейцев и освободила трудящихся Сибири.
Антисоветский мятеж, вспыхнувший в мае 1918 г. на обширной территории Советской России от Поволжья до Дальнего Востока, был организован англо-франко-американскими империалистами... Еще в декабре 1917 г. консул США Пуль, развивая в докладе, направленном в Вашингтон, планы захвата русских земель, особо отмечал, что в первую очередь следует обратить внимание на Сибирь, и предлагал «безотлагательно заняться тщательным изучением положения в Сибири». Империалисты надеялись отторгнуть Сибирь от России, превратить ее в свою колонию.
[Читать далее]Активную помощь в осуществлении этих планов оказывала внутренняя контрреволюция, установившая тесный контакт с империалистами США и Антанты. Эсер Патушинский, докладывая в январе 1918 г. о деятельности антисоветского центра в Сибири - «временного областного совета», прямо заявил: «Совет завязал связи с иностранными державами через посредство своего эмиссара, находящегося на Дальнем Востоке. Иностранные державы относятся к сибирскому областному правительству самым доброжелательным образом, и представители их заверили, что они не будут протестовать против сибирской автономии». Патушинский пояснил, что под «иностранными державами» он имеет в виду прежде всего США, с представителем которых инженером Стивенсом велись переговоры. Стивенс от имени своего правительства потребовал от белогвардейцев «установить в Сибири твердую, всеми признаваемую власть» и сообщил, что США окажут помощь «сибирскому правительству». За это эсеро-белогвардейское подполье обязалось отдать под контроль американцев всю сибирскую железную дорогу...
В первые же дни контрреволюционного мятежа представители крупной буржуазии захватили в свои руки все важнейшие рычаги управления. Г. К. Гинс, бывший управляющий делами «правительства», впоследствии прямо признавал, что в Омске «военно-промышленный комитет посадил «своих» людей на самые жизненные части управления - финансы, продовольствие, судоходство». Захватив власть, буржуазия приняла все меры для ликвидации завоеваний революции. Заводы и фабрики возвращались их прежним владельцам, восстанавливалась частная собственность на землю. Восьмичасовой рабочий день был фактически уничтожен: разогнаны все рабочие и крестьянские организации, а на их место восстановлены царские земства и старая полицейская власть.
Эсеро-меньшевистское «правительство» было не только контрреволюционным, но и антинациональным. Утвердившись при помощи иностранных штыков и понимая, что ему не сдержать возмущения народных масс, оно пресмыкалось перед своими подлинными хозяевами - иностранными империалистами. 17 июля произошла встреча представителей союзников с уполномоченным «правительства», который заверил их, что «правительство» готово сотрудничать с союзниками и будет консультироваться с ними по всем важнейшим вопросам. «В ответ на заявление уполномоченного, - с восторгом сообщали сибирские белогвардейские газеты, - американский консул заявил, что Америка, никогда не признававшая Советской власти, счастлива приветствовать молодое Сибирское правительство, видя в нем залог будущей великой русской демократии, и что американское правительство тем более приветствует переворот в Сибири, открывший широкое поприще для дружной совместной работы Америки и Сибири, связанных между собой экономическими и политическими интересами».
Контрреволюционное правительство национальной измены не могло, конечно, иметь и не имело прочной и длительной опоры в трудящихся массах. Уже через десять дней после начала мятежа, 5 июня, буржуазно-кадетская газета «Сибирская жизнь» писала: «...симпатии большинства рабочих на стороне только что свергнутой власти». Это же был вынужден признать и глава «правительства» эсер П. Вологодский: «Не может похвалиться временное сибирское правительство, - говорил он в одной из своих речей, - благоприятным к себе отношением со стороны рабочих, большевизм в рабочей психологии не изжит». Угрожая рабочим репрессиями, Вологодский заявил, что политика «правительства» останется неизменной. «Пусть проклинает нас современное поколение рабочих, - сказал он. - Но мы надеемся, что нас оправдает история автономной Сибири».
«История автономной Сибири», за которую ратовал эсер Вологодский, была на деле историей наглого грабежа трудящихся. С первых же недель установления контрреволюционной буржуазно-помещичьей диктатуры положение трудящихся, и в первую очередь рабочих, резко ухудшилось. Областной комитет союза рабочих горной и горнозаводской промышленности Западной Сибири в своем воззвании в июле отмечал, что «предприниматели, опираясь на государственную власть, всеми средствами и способами расправляются с рабочими, вышибают из предприятий наиболее деятельных и сознательных рабочих и наносят удар на самые рабочие организации...»
В Сибири резко увеличилось число безработных. Заработная плата значительно упала, несмотря на то, что прожиточный минимум с каждым днем увеличивался. На денационализированных предприятиях царил полный произвол предпринимателей. «Ввиду денационализации Черногорских копей, - сообщили в августе рабочие в областное бюро профсоюзов в Томске, - экономическое положение рабочих стало безвыходным, администрация копей на каждую просьбу о сносном существовании рабочих отвечает решительным отказом». Так было не только в Черногорских копях, так было по всей Сибири...
Через два дня после захвата чехами и белогвардейцами Барнаула… в городе были запрещены всякого рода собрания и митинги. Начались массовые, повальные аресты, дикие расправы. Торжествовавшие победу белогвардейцы сажали в тюрьмы и расстреливали всех, кто принимал активное участие в работе советских органов. В расправе над советскими работниками не последнюю роль сыграли меньшевики и эсеры. По их указаниям производились аресты, при их потворстве озверевшие белогвардейцы расстреливали заключенных...
Аграрные мероприятия сибирского «правительства» носили ярко выраженный антинародный характер. В основе всего аграрного законодательства лежало стремление восстановить старые, дореволюционные порядки. Именно этим был продиктован закон 6 июля 1918 г. о возвращении «захваченных» земель, по которому «все имения, принадлежащие как отдельным лицам, так равно и товариществам, обществам и учреждениям, лежащие на землях, арендованных и собственных, возвращаются их владельцам со всем инвентарем, живым и мертвым». Это означало по существу денационализацию сибирских земель в интересах крупных земельных собственников и кулачества. 25 июля 1918 г. был принят закон «Об учреждениях, ведающих земельными делами в Сибири», согласно которому решение земельных вопросов на местах передавалось эсеро-кулацким земствам, слепо следовавшим политике буржуазно-помещичьей реставрации.
Вслед за этим «правительство» повело политику грабежа трудовых слоев сибирской деревни. Белогвардейцам требовались средства для ведения войны с Советской республикой, для содержания армии и колоссального полицейско-бюрократического аппарата. Новые и новые налоги наваливались в связи с этим на деревню. Вся тяжесть платежей и повинностей, как и в былые царские времена, легла на плечи трудового крестьянства.
Настороженно встретила деревня первые мероприятия «правительства». Единственная реальная сила, на которую опиралась здесь контрреволюция и которая активно выступила против Советской власти, было кулачество. Основная масса крестьян - середняки - заняла выжидательную позицию. О настроении в деревне летом 1918 г. интересно свидетельствуют данные обследования инструкторов Томской губернской земской управы, проведенного до 15 июля. Инструктора объехали большинство волостей четырех уездов губернии. Из собранных ими сведений выяснилось, что, например, в Томском уезде из 52 волостей 36 относятся неопределенно к сибирскому «правительству», против «правительства» высказались 4 волости, за - лишь 11. Приблизительно такие же результаты были получены и в других трех уездах.
Отмечая равнодушие основной массы крестьян к сибирскому «правительству», кадетская газета «Сибирская речь» писала 10 сентября 1918 г.: «Проявляет ли деревня интерес к политическому моменту? Никакого. Для деревни все безразлично... Областная дума, Учредительное собрание - для деревни пустой звук. Только сила и сила будет иметь авторитет для деревни».
Угроза применения силы, как «авторитета для деревни», не была случайной. Сибирское «правительство» с первых дней своего существования встало на путь жестоких репрессий по отношению к крестьянству. Возвращение «захваченных» земель кулакам, арендаторам и другим крупным земельным собственникам, выколачивание налогов и недоимок неизменно проводились при помощи карательных отрядов.
Уже в течение июля-августа трудовое крестьянство многих сибирских деревень испытало на собственном опыте политику репрессий. Но особенно ярко эта политика проявилась в период призыва новобранцев. В начале августа «правительство» приняло решение о мобилизации в армию сибирских крестьян. Был опубликован указ, по которому призывалось два года - 1898-й и 1899-й. Не решаясь призывать фронтовиков, которые не пошли бы воевать против Советской республики, эсеры и меньшевики решили набрать молодежь, чтобы палочной дисциплиной и обманами заставить ее служить в белогвардейской армии. В приказе военного министра Гришина-Алмазова, разосланном в связи с призывом новобранцев, указывалось на необходимость «крайней меры» в случае уклонения от призыва. «Уклоняющихся от воинской повинности, арестовывать и заключать в тюрьмы для суждения по законам военного времени: по отношению к агитаторам и подстрекателям применять самые решительные меры вплоть до уничтожения...» Соответствующие инструкции о применении карательных мер были даны и гражданским властям. «Всякая попытка агитации против призыва, - говорилось в циркуляре министра внутренних дел, - тем более сопротивления, должна быть пресекаема действительным применением силы».
Указ о призыве был встречен трудовым крестьянством резко отрицательно. Уже упомянутое обследование волостей Томской губернии инструкторами земской управы в июле
1918 г. показало, что подавляющее большинство крестьян резко выступает против набора армии и войны. Мобилизация 18-19-летней молодежи и связанные с нею репрессии обострили недовольство бедняцко-середняцкой части сибирского крестьянства...
Первыми восстали крестьяне Славгородского уезда Алтайской губернии. Постоянные репрессии и грабежи под видом взимания налогов и недоимок вызвали у славгородских крестьян резкое недовольство сибирским белогвардейским «правительством». Указ о мобилизации особенно усилил эти настроения. О том, как он был встречен народом, красноречиво говорит следующий пример. В середине августа на сходе в селе Ключи большинство крестьян высказалось против призыва; на сходе раздавались требования освободить арестованных большевиков и устроить самосуд над кулаками, донесшими на них. Приводя эти факты, газета «Вестник Славгородского земства» со страхом писала, что «деревня развращена большевизмом до крайних пределов»...
1 сентября в Архангельское приехал вооруженный отряд в 30-40 человек под командованием Киржаева. Снова начались запугивания, угрозы, но крестьяне упорно стояли на своем. Тогда каратели открыли стрельбу и стали избивать крестьян. Арестовав несколько человек, белогвардейцы к вечеру вернулись в Славгород.
Немедленно после отъезда карательного отряда крестьяне решили начать восстание...
Восстание охватило весь уезд...
Вечером 9 сентября анненковцы подошли к селу Архангельскому, а 10 сентября ими был занят Славгород. В уезде начались истязания крестьян. Захватив Славгород, анненковцы зверски расправились с делегатами, прибывшими на съезд и не успевшими скрыться. Все они были перебиты. Хватали всякого, кто был заподозрен в участии в восстании. Но главные свои силы каратели бросили на села уезда и в первую очередь на Архангельское. Перепоров и перестреляв большую часть крестьян села, анненковцы подожгли его. В течение первого дня расправы было убито свыше 400 человек. В каждом селе, где появлялись отряды карателей, начинались порки, грабежи, убийства. Всего в уезде было замучено свыше 1600 человек и несколько тысяч человек искалечено.
В расправе над крестьянами участвовали и сельские богатеи: кулаки, спекулянты, попы. Злобно мстя бедноте, они выдавали на растерзание казакам ненавистных им крестьян. Так, например, поп села Архангельского выдал тринадцать человек. И. В. Громов, который вел в дни славгородского восстания нелегальную работу в соседнем, Каменском уезде, рассказывает, что «деревенские Тит Титычи заботливо готовили карателям списки «большевиков» для расправы со всеми неугодными крестьянами». В селе Корнилове по доносу кулака и мельника было замучено 9 крестьян, 200 крестьян нещадно выпороли за «большевизм»...
Восстание в Славгородском уезде 2-10 сентября было лишь одним из первых крестьянских вооруженных выступлений против сибирского «правительства».
…всего лишь через месяц после того, как белогвардейцы подавили вооруженное сопротивление героического отряда Сухова, они вновь были вынуждены объявить Алтайскую губернию на военном положении и стягивать сюда многочисленные карательные войска. Это было грозным предзнаменованием для эсеро-меньшевистского «правительства»...
Осенью 1918 г. в лагере контрреволюции развернулась открытая агитация за провозглашение диктаторского режима... Совещание представителей помещиков Оренбургской, Уфимской, Самарской, Казанской и Симбирской губерний, проходившее в сентябре, заявило, что «все военное и гражданское управление должно быть объединено в одном лице, обладающем полнотой власти». Эти взгляды разделяли финансово-промышленные заправилы, белогвардейские генералы, офицеры, казачья верхушка. В октябре в Омске сложилась группировка из представителей партий «народных» социалистов, кадетов, октябристов и т. д., действовавшая под названием «политический центр», которая активно выступила за замену Директории «единоличным правителем».
Однако решающая роль в установлении военной диктатуры в Сибири принадлежала интервентам. К этому времени Сибирь и Дальний Восток уже были оккупированы английскими, американскими, японскими и французскими войсками. Иностранные захватчики считали, что диктатор, посаженный их руками и зависящий от них, будет марионеткой Англии, США, Франции. Под прикрытием военной диктатуры они надеялись продолжить захват и ограбление русских земель, шире развернуть войну против Советской республики.
Еще в августе 1917 г., когда готовился корниловский мятеж, среди кандидатов в диктаторы называли царского адмирала, ярого монархиста А. Колчака. Теперь, осенью 1918 г., Колчак, находившийся в США, был срочно привезен в Сибирь и назначен морским министром в «правительстве», действовавшем при Директории. В официальном американском комментарии к «14 пунктам» Вильсона, датированном октябрем 1918 г., говорилось, что Соединенные Штаты намерены отстаивать создание в Сибири «достаточно представительного» правительства. Как показали события последующих трех-четырех недель, под «представительным» правительством понималась военная диктатура, в установлении которой США сыграли видную роль.
18 ноября в Омске была разыграна комедия переворота: Директорию объявили распущенной, адмирала Колчака провозгласили «верховным правителем». Командующий американским корпусом в Сибири генерал Гревс писал впоследствии: «...на другой день после переворота Гаррис (генконсул США в Сибири - Д. Ш.) обещал новому диктатору поддержку Соединенных Штатов, и у тех из нас, кто в то время находился в Сибири, не было ни малейшего сомнения в том, что генеральный консул Америки был ревностным сторонником Колчака и всячески оказывал ему помощь».
Колчаковская диктатура была открытой контрреволюционной диктатурой буржуазии и помещиков, опиравшейся на иностранные штыки. Тот же Гревс прямо заявлял: «Я сомневаюсь, чтобы без поддержки иностранных войск Колчак или его правительство обладали достаточной силой для осуществления верховной власти».
Приход к власти Колчака ознаменовался уничтожением всех видимостей «свобод», наступил дикий произвол белогвардейской военщины и карателей. Ярый контрреволюционер генерал Сахаров следующим образом характеризовал механику колчаковского «управления»: «вытащены из пыли 24 тома Свода военных законов, все старые штаты и положения, поставлены во вращающуюся этажерку около министерского письменного стола. Как только жизнь выдвигала какой-либо вопрос, - а это было на каждом шагу, - доставался соответствующий том и искался готовый рецепт». Колчаковщина держалась на жестокой системе принуждения и террора. Недаром начальник Бийской уездной милиции цинично называл револьвер сводом законов, а плетку - сенатскими разъяснениями к ним. Вся Сибирь покрылась сетью различных контрразведок, повсюду насаждались так называемые «органы государственной охраны». В Алтайской губернии, например, пункты охраны находились в Барнауле, Бийске, Змеиногорске, Славгороде и Каракоруме. При них содержалось большое количество шпионов, различных агентов… которые выискивали «недовольных», указывали пути карательным отрядам. Последние формировались из самых отвратительных отбросов общества. Это признавали даже сами колчаковцы. В совершенно секретном меморандуме управления государственной охраны в феврале 1919 г. указывалось на дикие бесчинства карателей, «часто падких до чужой собственности». «Эти экзекуторы производят отвратительное впечатление и отталкивают крестьян от представителей администрации». Всю железнодорожную «милицию» меморандум оценил как «какой-то сброд, чуть ли не преступного элемента». Неслучайно, подчеркивалось в нем, что в основной массе крестьян настроение «угнетенное и уже слышны разговоры, подготовляющие почву для переворота».
Положение трудящихся с каждым месяцем ухудшалось. Произвол предпринимателей, голод и разруха стали обычными явлениями. Безработица охватила все сибирские города. Десятки тысяч рабочих были вышвырнуты на улицу без всяких средств к существованию. К 1 января 1919 г. только на 8 биржах труда, по неполным данным, было зарегистрировано около 22 тыс. безработных. Заработки трудящихся находились в вопиющем противоречии с растущими ценами. Если заработная плата рабочих различных категорий поднялась с мая 1918 г. по январь 1919 г. от 108% до 223%, то цены на хлеб, картофель, молоко, мясо увеличились за это же время на 529, 911, 700 и 211% соответственно. Прожиточный минимум в Омске весной 1919 г. составлял 500 руб. на одного человека, а рабочие, например в депо, получали не больше 300 руб. в месяц.
В деревнях еще более энергично, чем раньше, стали взыскиваться налоги и недоимки. Начавшееся еще летом 1918 г. возвращение «захваченных» земель, после установления колчаковской диктатуры пошло особенно быстрыми темпами. 13 апреля 1919 г. колчаковское «правительство» приняло постановление «Об обращении в заведывание правительственных органов земель, вышедших из обладания их владельцев». Если до этого у крестьян отнимали «захваченные» земли лишь тогда, когда предъявлялись претензии прежнего владельца, то теперь все земли, «захваченные» крестьянами, принимались в заведование правительственными органами, крестьяне же в лучшем случае получали на них права арендаторов. Расшвыривая миллионные субсидии капиталистам, помещикам, банкирам (только до 10 января 1919 г. частные предприятия и банки получили свыше 220 млн. руб. субсидий), колчаковское «правительство» не принимало никаких мер для улучшения положения в деревне. Сумма, выданная на «поддержание» сельского хозяйства, составила... 2% от общей суммы субсидий.
На бедствиях народных масс в обстановке голода и разрухи наживались капиталисты, спекулянты, крупные земельные собственники и кулаки. «С рынка исчезают предметы потребления, - сообщали весной 1919 г. руководители большевистского подполья Масленников и Рабинович в ЦК РКП (б), - так как дельцы различных фирм, получая от правительства деньги, закупают товары и припрятывают их, выпуская лишь по частям, по вздутым ценам. Так, например, за последние шесть недель хлеб вздорожал на 150% (с 20 руб. до 50 руб. за пуд), а железо на 122% (с 18 руб. до 40 руб. за пуд)». Особенно наглые и безудержные спекуляции проводились с сельскохозяйственными продуктами и в первую очередь с хлебом. Весной 1919 г. спекулянты, вывозившие хлеб из Алтайской губернии, только за один месяц подняли цены на пшеницу на 250%...
1 августа в Зимино прибыл отряд карателей, перепоровший многих жителей села, в том числе женщин, детей и стариков. О расправе с крестьянами стало известно группе партизан, скрывавшихся недалеко от Зимино. Утром 2 августа в Зимино на конях примчались около 30 партизан. В основном это была молодежь, отцов и матерей которой за день перед этим истязали каратели. Прибывшие призвали зиминских крестьян вооружиться, чем придется, и идти на с. Чистюньки, где находились волостные власти колчаковцев. Сотни крестьян последовали этому призыву. Ворвавшись в с. Чистюньки, они штурмом взяли дом, в котором засела колчаковская милиция, расправились с ней и заняли село. Весть о восстании полетела во все концы.
…в результате ожесточенной борьбы… Советская власть на Алтае… к началу 1920 г. была установлена... В борьбе за власть Советов на Алтае отчетливо выделяются три этапа.
Первый из них охватывает события подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и первые мероприятия Советской власти до мая 1918 г... Победившие Советы, осуществляя важнейшие революционно-экономические преобразования, развернули борьбу за укрепление диктатуры пролетариата. Однако эта борьба была прервана почти в самом начале антисоветским мятежом, вспыхнувшим в Сибири летом 1918 г.
Второй этап включает события лета-осени 1918 г. Контрреволюции удалось при помощи иностранных интервентов… свергнуть Советы в Сибири… Осенью 1918 г. вспыхивают первые восстания сибирских крестьян, знаменовавшие начало поворота масс сибирского трудового крестьянства на сторону Советской власти.
Третий этап (примерно с конца 1918 г. до полного краха колчаковщины в ноябре-декабре 1919 г.) характеризуется нарастающей массовой борьбой сибирских трудящихся… против колчаковской диктатуры и иностранной военной интервенции. Опыт, полученный трудовым крестьянством Сибири за время господства белогвардейцев и интервентов, показал ему всю ошибочность его позиции летом 1918 г., когда крестьянство не поддержало Советскую власть в ее борьбе с контрреволюционным мятежом. Этот опыт показал, что середины быть не может, «либо диктатура рабочего класса, диктатура всех трудящихся и победа над капитализмом, либо самое грязное и кровавое господство буржуазии вплоть до монархии, которую Колчак установил, как это было в Сибири». Поняв это, трудовое крестьянство Сибири прочно встало на сторону пролетариата. С зимы 1918/19 г. в Сибири развернулось партизанское движение, подрывавшее вражеский тыл и оказавшее неоценимую услугу Красной Армии, которая разгромила интервентов и белогвардейцев и освободила трудящихся Сибири.