Фёдор Попов об «учредиловщине». Часть V
Из книги Фёдора Гавриловича Попова «За власть советов».
Падение Симбирска, Вольска, Хвалынска и дальнейшее продвижение Красной Армии вызвали панику и дезорганизацию в стане противника... Насильно мобилизованные крестьяне разбегались, не хотели проливать кровь за интересы помещиков и капиталистов. Об этом писал в своем докладе управляющий военным ведомством Комуча: «За последнее время в связи с событиями под Казанью и Симбирском особенно участились случаи дезертирства солдат из действующих на фронте боевых отрядов и расположенных в тыловых городах тыловых частей».
[Читать далее]Бегство солдат принимало столь широкие размеры, что многие войсковые части теряли всякое боевое значение, превращаясь в небольшие кучки деморализованных людей. Только за одну неделю - с 10 по 17 сентября - из Самарской стрелковой дивизии дезертировало 993 солдат, а с начала мобилизации - 1950 солдат.
Во многих частях при отправке на фронт возникали волнения. 8 сентября два полка отказались выступить из Самары на фронт. Для усмирения взбунтовавшихся были вызваны добровольческие части с броневиками, пулеметная команда и казаки. Под угрозой расстрела из пулеметов и орудий солдаты вынуждены были сложить оружие. Из 120 человек арестованных одни были расстреляны, другие приговорены к длительным каторжным работам, третьи - сданы в дисциплинарный батальон. Многочисленные аресты наиболее революционно настроенных солдат вызывали новую волну активного сопротивления со стороны рядовой массы. В 3-м Самарском полку и в 1-м Георгиевском батальоне солдаты пытались освободить с гауптвахты арестованных товарищей. Виновные были преданы военно-полевому суду, который приговорил двух человек к расстрелу, трех - к каторжным работам, а остальных - в дисциплинарный батальон.
…по мере приближения Красной Армии выступления солдат против белогвардейцев становились все более частыми и настойчивыми. Усилился и террор против «зачинщиков», которых часто было столько же, сколько солдат в полку. По свидетельству управляющего делами Комуча Дворжеца, в Самарском полку после подавления новой вспышки солдатского возмущения из строя был вызван и расстрелян каждый третий. А белогвардейский генерал Лютов на собрании офицеров хвалился тем, что 7 октября под Самарой было расстреляно 900 новобранцев, взятых по мобилизации и отказавшихся следовать за отступающей на восток белой армией.
Перед бегством из Самары обезумевшие от страха интервенты и белогвардейцы расстреливали на месте без всякого следствия и суда. Комендант города Ребенда издал приказ, по которому подлежали немедленному расстрелу: «Все лица, восставшие и виновные в подстрекательстве к бунту и мятежу; уклоняющиеся от призыва и исполнения приказов и распоряжений военной власти от участия в военных действиях; распространяющие злонамеренные, заведомо ложные слухи и всякого рода объявления, могущие создать среди населения панику или вызвать беспорядки или народные волнения»...
С приближением Красной Армии представители иностранных капиталистических государств, находившиеся в Самаре, также почувствовали себя скверно, и у каждого из них нашлось самое неотложное и самое спешное дело, которое требовало немедленного выезда на восток. Одним из первых удрал уполномоченный французской военной миссии г-н Жанно, объявив через газеты, что он «уезжает в Челябинск для выяснения важных вопросов» Дипломатические и военные представители США, Англии и других государств удирали без всяких извещений.
Видя развал в своей армии и приближение неизбежного краха, учредиловцы все надежды теперь возлагали на интервентов. Еще 3 августа в ноте союзным державам Комуч заявил, что он «...будет приветствовать поддержку вновь формируемой российской армии со стороны союзников как непосредственным участием на нашем фронте вооруженных союзнических сил, так и усилением армии военно-техническими средствами».
Позже, когда советские войска выбили интервентов и белогвардейцев из Казани и Симбирска, Комуч вновь обратился к правительствам Франции, Англии и США за помощью. Указывая, какие нежелательные последствия будет иметь потеря поволжского фронта, он умолял своих капиталистических хозяев прислать эту помощь, которая, по его мнению, «даже в небольшом размере могла бы оказать большое содействие».
Деморализация белой армии усиливалась. Основная тяжесть войны с большевиками на фронте ложилась на белочешские войска и незначительные добровольческие части. Но рядовые солдаты чехословацкого корпуса также не имели желания погибать за чуждые им интересы. Они все чаще и громче протестовали против участия в авантюре иностранной и русской контрреволюции...
В Иващенкове события развивались следующим образом. Сопротивление рабочих помешало белогвардейцам демонтировать и вывезти оборудование заводов в намеченные сроки. Потом, когда Красная Армия приблизилась и возникла непосредственная опасность, белые стали форсировать демонтаж. Но рабочие по-прежнему этому противодействовали: прятали инструменты и наиболее важные части станков, затягивали время...
Захватив склад, где были винтовки, и вооружившись, рабочие направили к администрации завода делегацию с требованием: отменить приказ об эвакуации оборудования. Представитель администрации ответил, что никакой эвакуации и не предполагается. Это была явная ложь...
Вскоре отряд белочехов и белогвардейцев, приблизившись к заводу, открыл огонь. Разгорелся жестокий бой...
Белогвардейцы ворвались в Иващенково и учинили страшную расправу с рабочими. В течение четырех дней шли массовые убийства в городе. Бандиты обходили квартиры и без суда расстреливали рабочих. Некоторые рабочие семьи были уничтожены целиком, включая женщин и детей. Всего за эти дни погибло свыше 1 000 человек. Только в районе железнодорожной станции было обнаружено свыше 800 трупов мужчин, женщин и детей, изрубленных шашками. Сотни рабочих были арестованы и убиты при перевозке в уфимскую тюрьму.
Один рабочий, случайно спасшийся, рассказал о невероятных зверствах белогвардейцев в пути:
«На станции Кротовка открылась дверь вагона и послышалась команда:
- Выходи по три человека.
С арестованных снимали одежду, обувь, а потом откуда-то налетали конники и рубили рабочих шашками»...
Свирепствовала контрреволюция и в Самаре... Перед бегством из Самары белогвардейцы и интервенты вывозили все, что представляло ценность. Рабочих, пытавшихся противодействовать вывозу оборудования заводов, расстреливали на месте.
Для строительства укрепленной линии на подступах к городу белые объявили мобилизацию мужского населения в возрасте от 20 до 45 лет. Однако эта мобилизация не имела успеха, так как на многих фабриках и заводах большевики уничтожили списки рабочих, без которых мобилизация срывалась.
Эвакуацию своих учреждений Комуч поручил генералу Трегубову. Но этот храбрый вояка первым удрал из Самары. Само «правительство», отслужившее по найму у империалистов срок службы, с трудом выбралось из города. Начальник штаба чехословацких войск, выслушав просьбу министров Комуча о подаче паровоза к их поезду, расхохотался:
- Где ваша армия? Скажите, где ваша армия?..
Серьезные признаки разложения обнаружились также в чехословацком корпусе. Среди рядовых солдат все более усиливалось недовольство политикой верхов корпуса, стремление к прекращению войны против Советской республики.
Перелом в настроении чехословацких солдат заметили и русские белогвардейские генералы. Начальник штаба Западного фронта 8 октября 1918 года доносил: «С потерей Самары произошел перелом... Наши части, не находя в чехах прежнего пыла, не верят уже в прочность их товарищеской выручки».
Командованию чехословацкого корпуса в то время было уже не до выручки белогвардейцев. Недовольство в собственных войсках настолько обострилось, что филиал Национального совета в конце 1918 года вынужден был созвать в Челябинске совещание представителей воинских частей для решения вопроса о дальнейшей линии поведения корпуса. На совещание прибыл генерал Штефаник - представитель правительства только что созданного Чехословацкого государства.
Делегаты от воинских частей требовали прекращения войны с Советской Россией и отъезда на родину. Но перед голосованием вопроса о том, должны ли легионеры уехать на родину или продолжать войну, генерал Штефаник распустил совещание, снял полномочия с членов филиала Национального совета и заявил, что правительство приказывает легионерам оставаться в Россини продолжать борьбу против большевиков. Часть делегатов выразила протест против этих действий. Тогда Штефаник приказал арестовать протестующих.
Но разложение в легионах продолжалось. Рядовые не желали больше воевать против Советов. И командование корпуса, опасаясь бунта солдатских масс, вынуждено было в декабре снять свои части с фронта и отвести их в тыл. В дальнейшем… они были использованы контрреволюцией на охране Сибирской железнодорожной магистрали.
С разгромом интервентов и белогвардейцев в Среднем Поволжье кончился период учредиловщины. Теперь она была уже не нужна империалистам и они заменили ее открытой военной диктатурой. Это была колчаковщина, которой, как писал В. И. Ленин, «помогли родиться на свет и ее прямо поддерживали меньшевики («социал-демократы») и эсеры («социалисты-революционеры»)».
Колчаковский переворот был совершен 18 ноября в Омске по прямому заданию иностранных империалистов. Командир английского отряда в Омске полковник Джон Уорд писал впоследствии, что, совершая переворот, Колчак руководствовался «советами и наставлениями союзников», то есть Антанты и США.
Падение Симбирска, Вольска, Хвалынска и дальнейшее продвижение Красной Армии вызвали панику и дезорганизацию в стане противника... Насильно мобилизованные крестьяне разбегались, не хотели проливать кровь за интересы помещиков и капиталистов. Об этом писал в своем докладе управляющий военным ведомством Комуча: «За последнее время в связи с событиями под Казанью и Симбирском особенно участились случаи дезертирства солдат из действующих на фронте боевых отрядов и расположенных в тыловых городах тыловых частей».
[Читать далее]Бегство солдат принимало столь широкие размеры, что многие войсковые части теряли всякое боевое значение, превращаясь в небольшие кучки деморализованных людей. Только за одну неделю - с 10 по 17 сентября - из Самарской стрелковой дивизии дезертировало 993 солдат, а с начала мобилизации - 1950 солдат.
Во многих частях при отправке на фронт возникали волнения. 8 сентября два полка отказались выступить из Самары на фронт. Для усмирения взбунтовавшихся были вызваны добровольческие части с броневиками, пулеметная команда и казаки. Под угрозой расстрела из пулеметов и орудий солдаты вынуждены были сложить оружие. Из 120 человек арестованных одни были расстреляны, другие приговорены к длительным каторжным работам, третьи - сданы в дисциплинарный батальон. Многочисленные аресты наиболее революционно настроенных солдат вызывали новую волну активного сопротивления со стороны рядовой массы. В 3-м Самарском полку и в 1-м Георгиевском батальоне солдаты пытались освободить с гауптвахты арестованных товарищей. Виновные были преданы военно-полевому суду, который приговорил двух человек к расстрелу, трех - к каторжным работам, а остальных - в дисциплинарный батальон.
…по мере приближения Красной Армии выступления солдат против белогвардейцев становились все более частыми и настойчивыми. Усилился и террор против «зачинщиков», которых часто было столько же, сколько солдат в полку. По свидетельству управляющего делами Комуча Дворжеца, в Самарском полку после подавления новой вспышки солдатского возмущения из строя был вызван и расстрелян каждый третий. А белогвардейский генерал Лютов на собрании офицеров хвалился тем, что 7 октября под Самарой было расстреляно 900 новобранцев, взятых по мобилизации и отказавшихся следовать за отступающей на восток белой армией.
Перед бегством из Самары обезумевшие от страха интервенты и белогвардейцы расстреливали на месте без всякого следствия и суда. Комендант города Ребенда издал приказ, по которому подлежали немедленному расстрелу: «Все лица, восставшие и виновные в подстрекательстве к бунту и мятежу; уклоняющиеся от призыва и исполнения приказов и распоряжений военной власти от участия в военных действиях; распространяющие злонамеренные, заведомо ложные слухи и всякого рода объявления, могущие создать среди населения панику или вызвать беспорядки или народные волнения»...
С приближением Красной Армии представители иностранных капиталистических государств, находившиеся в Самаре, также почувствовали себя скверно, и у каждого из них нашлось самое неотложное и самое спешное дело, которое требовало немедленного выезда на восток. Одним из первых удрал уполномоченный французской военной миссии г-н Жанно, объявив через газеты, что он «уезжает в Челябинск для выяснения важных вопросов» Дипломатические и военные представители США, Англии и других государств удирали без всяких извещений.
Видя развал в своей армии и приближение неизбежного краха, учредиловцы все надежды теперь возлагали на интервентов. Еще 3 августа в ноте союзным державам Комуч заявил, что он «...будет приветствовать поддержку вновь формируемой российской армии со стороны союзников как непосредственным участием на нашем фронте вооруженных союзнических сил, так и усилением армии военно-техническими средствами».
Позже, когда советские войска выбили интервентов и белогвардейцев из Казани и Симбирска, Комуч вновь обратился к правительствам Франции, Англии и США за помощью. Указывая, какие нежелательные последствия будет иметь потеря поволжского фронта, он умолял своих капиталистических хозяев прислать эту помощь, которая, по его мнению, «даже в небольшом размере могла бы оказать большое содействие».
Деморализация белой армии усиливалась. Основная тяжесть войны с большевиками на фронте ложилась на белочешские войска и незначительные добровольческие части. Но рядовые солдаты чехословацкого корпуса также не имели желания погибать за чуждые им интересы. Они все чаще и громче протестовали против участия в авантюре иностранной и русской контрреволюции...
В Иващенкове события развивались следующим образом. Сопротивление рабочих помешало белогвардейцам демонтировать и вывезти оборудование заводов в намеченные сроки. Потом, когда Красная Армия приблизилась и возникла непосредственная опасность, белые стали форсировать демонтаж. Но рабочие по-прежнему этому противодействовали: прятали инструменты и наиболее важные части станков, затягивали время...
Захватив склад, где были винтовки, и вооружившись, рабочие направили к администрации завода делегацию с требованием: отменить приказ об эвакуации оборудования. Представитель администрации ответил, что никакой эвакуации и не предполагается. Это была явная ложь...
Вскоре отряд белочехов и белогвардейцев, приблизившись к заводу, открыл огонь. Разгорелся жестокий бой...
Белогвардейцы ворвались в Иващенково и учинили страшную расправу с рабочими. В течение четырех дней шли массовые убийства в городе. Бандиты обходили квартиры и без суда расстреливали рабочих. Некоторые рабочие семьи были уничтожены целиком, включая женщин и детей. Всего за эти дни погибло свыше 1 000 человек. Только в районе железнодорожной станции было обнаружено свыше 800 трупов мужчин, женщин и детей, изрубленных шашками. Сотни рабочих были арестованы и убиты при перевозке в уфимскую тюрьму.
Один рабочий, случайно спасшийся, рассказал о невероятных зверствах белогвардейцев в пути:
«На станции Кротовка открылась дверь вагона и послышалась команда:
- Выходи по три человека.
С арестованных снимали одежду, обувь, а потом откуда-то налетали конники и рубили рабочих шашками»...
Свирепствовала контрреволюция и в Самаре... Перед бегством из Самары белогвардейцы и интервенты вывозили все, что представляло ценность. Рабочих, пытавшихся противодействовать вывозу оборудования заводов, расстреливали на месте.
Для строительства укрепленной линии на подступах к городу белые объявили мобилизацию мужского населения в возрасте от 20 до 45 лет. Однако эта мобилизация не имела успеха, так как на многих фабриках и заводах большевики уничтожили списки рабочих, без которых мобилизация срывалась.
Эвакуацию своих учреждений Комуч поручил генералу Трегубову. Но этот храбрый вояка первым удрал из Самары. Само «правительство», отслужившее по найму у империалистов срок службы, с трудом выбралось из города. Начальник штаба чехословацких войск, выслушав просьбу министров Комуча о подаче паровоза к их поезду, расхохотался:
- Где ваша армия? Скажите, где ваша армия?..
Серьезные признаки разложения обнаружились также в чехословацком корпусе. Среди рядовых солдат все более усиливалось недовольство политикой верхов корпуса, стремление к прекращению войны против Советской республики.
Перелом в настроении чехословацких солдат заметили и русские белогвардейские генералы. Начальник штаба Западного фронта 8 октября 1918 года доносил: «С потерей Самары произошел перелом... Наши части, не находя в чехах прежнего пыла, не верят уже в прочность их товарищеской выручки».
Командованию чехословацкого корпуса в то время было уже не до выручки белогвардейцев. Недовольство в собственных войсках настолько обострилось, что филиал Национального совета в конце 1918 года вынужден был созвать в Челябинске совещание представителей воинских частей для решения вопроса о дальнейшей линии поведения корпуса. На совещание прибыл генерал Штефаник - представитель правительства только что созданного Чехословацкого государства.
Делегаты от воинских частей требовали прекращения войны с Советской Россией и отъезда на родину. Но перед голосованием вопроса о том, должны ли легионеры уехать на родину или продолжать войну, генерал Штефаник распустил совещание, снял полномочия с членов филиала Национального совета и заявил, что правительство приказывает легионерам оставаться в Россини продолжать борьбу против большевиков. Часть делегатов выразила протест против этих действий. Тогда Штефаник приказал арестовать протестующих.
Но разложение в легионах продолжалось. Рядовые не желали больше воевать против Советов. И командование корпуса, опасаясь бунта солдатских масс, вынуждено было в декабре снять свои части с фронта и отвести их в тыл. В дальнейшем… они были использованы контрреволюцией на охране Сибирской железнодорожной магистрали.
С разгромом интервентов и белогвардейцев в Среднем Поволжье кончился период учредиловщины. Теперь она была уже не нужна империалистам и они заменили ее открытой военной диктатурой. Это была колчаковщина, которой, как писал В. И. Ленин, «помогли родиться на свет и ее прямо поддерживали меньшевики («социал-демократы») и эсеры («социалисты-революционеры»)».
Колчаковский переворот был совершен 18 ноября в Омске по прямому заданию иностранных империалистов. Командир английского отряда в Омске полковник Джон Уорд писал впоследствии, что, совершая переворот, Колчак руководствовался «советами и наставлениями союзников», то есть Антанты и США.