Евгений Якушкин об интервенции и Гражданской войне в Сибири. Часть I
Из книги Евгения Евгениевича Якушкина «Колчаковщина и интервенция в Сибири».
Империалистические державы Антанты, начавшие в 1918 году интервенцию против нас, имели одну общую основную цель - уничтожение советской власти в России, замену ее прежним владычеством русских и иностранных капиталистов. Империалисты возненавидели нашу советскую власть по двум причинам. Во-первых, они боялись, что примеру рабочих и крестьян России последуют трудящиеся буржуазных стран и угнетенные массы народов Востока. Поэтому самый факт существования первого в мире государства, где власть принадлежит трудящимся, был и остается постоянной угрозой для капиталистов всего мира. Во-вторых, империалисты ждали от интервенции различных материальных благ: они рассчитывали содрать с трудящихся России долги царского правительства, которые советская власть отказалась платить, они стремились вернуть себе национализированные фабрики и заводы, они, наконец, надеялись в огне гражданской войны и интервенции захватить и поделить между собой огромные природные богатства нашей страны - кавказскую и сахалинскую нефть, донецкий и сибирский уголь, северный и сибирский лес, туркестанский хлопок и т. д., и т. д.
[Читать далее]Империалисты Антанты… стремились объединить и использовать силы всех русских контрреволюционеров, помочь этим контрреволюционерам укрепиться в различных областях нашей страны, для того чтобы вести вооруженную борьбу против советской власти... Когда, после Октябрьской революции в России, державы Антанты решали вопрос о нападении на советское государство, перед ними было два пути для нападения - на севере через Мурманск и Архангельск и на востоке - в Сибири, через Владивосток. Два другие пути - через Черное и Балтийское моря - были в то время захвачены враждебными Антанте германскими империалистами, которые весной 1918 года заняли своими войсками весь юг и запад нашей страны.
В начале 1918 года Сибирь представлялась империалистам наиболее удобным путем для интервенции. Из держав Антанты Япония была больше других заинтересована в интервенции именно через Сибирь. Японская империалистическая буржуазия, которой уже давно стало тесно у себя дома, лелеяла мечту о захвате огромных территорий и природных богатств нашего Дальнего Востока. Из других империалистических держав в интервенции на Дальнем Востоке были заинтересованы Североамериканские соединенные штаты. Буржуазия Соединенных штатов, соперничающая с Японией за влияние на побережья Тихого океана, не могла остаться равнодушной в то время, как японцы готовились занять своими войсками Восточную Сибирь. Это соперничество между Японией и Соединенными штатами предопределило посылку на Дальний Восток наряду с японскими и американских войск. Две другие крупные державы Антанты, наиболее враждебно настроенные к Советской России - Англия и Франция, - рассматривали Сибирь как наиболее удобный путь для интервенции и как область, где они надеялись сорганизовать значительные силы русской контрреволюции. Наконец, интервенты рассчитывали, захватив Сибирь, лишить центральные районы Советской России сибирского хлеба. Эта ставка на голод, на удушение советского государства путем разрухи и блокады была одним из главных козырей иностранной и русской контрреволюции.
В силу многих причин открытая интервенция держав Антанты началась не сразу после Октябрьской революции 1917 года, а спустя несколько месяцев - в 1918 году. Но уже в первые недели после Октября империалисты Антанты, главным образом Англии и Франции, поднимают в своих газетах кампанию клеветы против советской власти, агитируя за интервенцию и подготовляя к ней общественное мнение своих стран. Одновременно они начинают вести шпионскую работу и нащупывать наиболее удобные пути для нападения на Советскую Россию.
Между прочим, для выяснения возможностей антантовской интервенции в Сибири туда был направлен секретный агент французского генерального штаба майор Пишон, бывший в 1917 году членом французской военной миссии в Петрограде. После Октября 1917 года Пишон, хорошо говоривший по-русски, поехал в Сибирь, пробыл там с фальшивым паспортом почти полгода и по возвращении представил своему правительству обширный секретный доклад о путях и способах осуществления антантовской интервенции в Сибири. Этот доклад впоследствии получил огласку и был опубликован в нашей советской печати. Он представляет для нас громадный интерес, так как наглядно отражает захватнические замыслы иностранных империалистов и намечает основные вехи, по которым, как по нотам, развернулась затем антантовская интервенция в Сибири. Поэтому остановимся немного подробнее на докладе майора Пишона. Кстати сказать, он был произведен в полковники за свое удачно выполненное поручение.
В начале своего доклада Пишон ставит вопрос о том, каким способом и под каким флагом удобнее всего «союзникам» заняться восстановлением в России власти капиталистов. «Можно было бы, пожалуй, - пишет он, - провести завоевательную военную кампанию, восстановить порядок и, установив сильный полицейский режим, дать власть тому лицу или той группе, которой мы пожелали бы... Мы можем вступить в Сибирь под следующими лозунгами: с одной стороны, во имя восстановления порядка, а с другой - во имя защиты наших интересов, находящихся в одних случаях под угрозой нарушения, а в других уже грубо нарушенных большевиками. По вступлении мы сможем поставить то правительство, какое найдем нужным, без необходимости предварительно загромождать себя и стеснять свои действия присутствием манекена, которому мы же придадим ореол великого человека». «Всегда найдутся люди, - пишет он далее, - которые встретят победителя с цветами в руках, с флагами и приветственными речами. Такие люди будут благодарить и благословлять всякого, кто вернет им имущество и спасет их жизни, тем более, если будет восстановлена их власть. На этот счет беспокоиться нечего: таких сторонников мы найдем всюду».
Но дальше майор Пишон с горечью приходит к выводу, что этот, казалось бы, самый простой и приятный способ применять, пожалуй, неудобно, так как-де «все державы Антанты действуют в настоящее время под лозунгом уважения к свободе и праву народов». «Мы до сих пор слишком много говорили о праве народов, о демократических принципах и т. д., чтобы теперь активно заниматься реакцией».
Кроме того Пишон с горечью же вынужден признать, что «революционные идеи глубоко проникли в толщу русского народа, особенно крестьянской массы... крестьяне слышать больше не хотят о жандармах, урядниках, лесничих, вообще о представителях прежней администрации... Эту психологию сибирского крестьянина нужно тонко учесть при выработке плана интервенции. Это - во-первых, а во-вторых, «нужно считать совершенно определенно, что городской рабочий против нас», заявляет дальше Пишон.
Поэтому он рекомендует применить более хитрый и осторожный способ нападения - путем провозглашения «демократических» лозунгов и привлечения на сторону интервентов значительных слоев средней и мелкой буржуазии, а также киргиз и казаков, как наиболее политически отсталых групп населения.
Переходя к оценке политических партий, существующих в Сибири, Пишон заявляет: «Я совершенно не допускаю возможности какого бы то ни было сотрудничества с большевиками, какого бы то ни было соглашения с ними теперь же или в более или менее отдаленном будущем». Наоборот, «...партия эсеров представляется для нас чрезвычайно полезной, и нет сомнения, что договориться с ней будет можно».
Далее Пишон подчеркивает, что нельзя ограничиваться занятием иностранными войсками одного Дальнего Востока. «Интервенцию нужно провести таким образом, чтобы возможно скорее захватить всю Сибирскую железную дорогу и осуществить фактический контроль над производственными и производящими центрами». Наиболее активную роль в будущей интервенции Пишон отводит японским войскам, но подчеркивает, что «союзники», т. е. державы Антанты, должны выступать в Сибири совместно под какими-то общими лозунгами. В заключение он еще раз кратко останавливается на вопросе об этих лозунгах, считая, что гораздо выгоднее замалчивать империалистические цели интервенции. «Важно точно определить, во имя чего и кого мы выступим. Можно выступить от нашего собственного имени, во имя обеспечения наших интересов, скомпрометированных заключением сепаратного мира и аннулированием долговых обязательств. Можно также выступить во имя самих русских по просьбе антибольшевистских партий и группировок. В этом последнем случае, на котором, по-моему, мы и должны остановиться, необходимо союзным правительствам точно выяснить и определить, с какими именно партиями и группами мы свяжемся и в каком размере и какого характера обязательства мы перед ними на себя примем».
Наконец приведем заключительные строки доклада майора Пишона, которые не нуждаются ни в каких пояснениях: «На нашей стороне сила и деньги: это лучшие аргументы, при помощи которых можно всего достичь».
Знакомясь дальше с ходом интервенции в Сибири, мы увидим, что она в основном развертывалась по плану, намеченному Пишоном.
…
Для борьбы против советской власти интервенты использовали прежде всего корпус чехословацких войск, находившийся в Поволжьи и Сибири. Этот корпус был сформирован еще царским правительством из австрийских военнопленных славян и предназначался первоначально для участия в войне с немцами. После Октябрьской революции и перемирия на русско-германском фронте руководители чехословацкого корпуса изъявили желание переправить его во Францию для использования на Западном фронте. Советское правительство предоставило им эту возможность и направило эшелоны чехословаков по Сибирской железной дороге для следования во Владивосток и оттуда морем - во Францию. В мае передовые эшелоны чехословаков уже достигли Владивостока, задние же находились в Поволжьи. Общая численность чехословацкого корпуса в то время достигала 40000 человек. Находившиеся в России представители Антанты, совместно с русскими контрреволюционными партиями, с весны 1918 года начали подготовлять выступление чехословаков против советской власти... Действуя по указке Антанты, руководители чехословаков… пустили слух, что советское правительство собирается выдать чехословаков Германии. Представители Антанты в Советской России с своей стороны тайком снабжали чехословаков деньгами и употребляли все усилия, чтобы вызвать их открытое выступление против советов. В результате 25 мая 1918 года начался чехословацкий мятеж, дорого обошедшийся советским республикам. В течение нескольких недель чехословаки с оружием в руках захватили всю Сибирскую железную дорогу и крупнейшие города Сибири. Органы советской власти были ими разогнаны, отряды только что возникавшей Красной армии частью рассеяны, частью истреблены. Одновременно во Владивосток начали прибывать отряды иностранных войск - японских, английских, американских, французских и даже итальянских.
В Сибири и Поволжьи совместно с чехословаками выступали русские контрреволюционеры, сейчас же начавшие «организацию власти» под прикрытием иностранных штыков. Летом 1918 года на территории Сибири и Поволжья образовался целый ряд русских контрреволюционных «властей», довольно быстро начавших подсиживать одна другую. На Дальнем Востоке орудовал казачий атаман Семенов, отъявленный головорез и монархист. Семенова поддерживали японские империалисты, отправлявшие все новые партии своих войск в Восточную Сибирь. В Омске сидела контрреволюционная «Сибирская областная дума», образовавшая «Сибирское временное правительство». В захваченной чехами Самаре образовался эсеровский «Комитет членов Учредительного собрания», также выделивший свой «кабинет министров»...
Следует отметить, что партия эсеров вполне оправдала надежды иностранных империалистов. Даже более. По выражению вождя сибирской эсеровщины Авксентьева, «русская демократия горячо и открыто призвала союзные вооруженные силы на помощь в ее борьбе с большевиками». Эсеровский Комитет членов Учредительного собрания (сокращенно - «Комуч») послал Антанте специальное обращение, где говорилось, что «Комитет будет приветствовать поддержку вновь формируемой народной армии со стороны союзников как непосредственным участием на нашем фронте вооруженных союзнических сил, так и усилением армии военно-техническими средствами»...
Но если в отношении угодливости и стояния на задних лапках перед иностранными захватчиками эсеры оказались вполне подходящими, то в качестве «авторитетной власти» они совершенно не оправдали надежд интервентов. Буржуазия, духовенство и кулачество поддерживали эсеров и горячо приветствовали их как избавителей от советской власти. Но трудящиеся массы Сибири и Поволжья очень скоро поняли, что им не по пути с эсеровскими правителями. Правда, «социалистические» вожди, создавшие себе известность лозунгами «земли и воли», продолжали прикрываться фразами о «свободе», «демократии», «народоправстве», но эти фразы уже не могли скрыть от рабочих и крестьян того, что эсеровские правительства заключили открытый союз с капиталистами и помещиками. Так, например, декретом Комуча от 16 июля была возвращена помещикам половина урожая с их бывших земель, захваченных крестьянами. Одна из поволжских газет так описывает действия яицких казаков, входивших в «народную армию». «Когда казаки приближались к Семипалатинску… то до граждан начали доходить слухи, что они творят расправу над крестьянами. Слухи оказались действительностью. С их помощью помещики собрали обратно в свои экономии весь взятый крестьянами живой и мертвый инвентарь. То, чего в экономиях помещики недосчитывали, взыскивалось с крестьян деньгами. Начальники отдельных карательных отрядов отдавали волостным управам приказы к определенному сроку собрать имущество помещиков, а чего не окажется налицо, взыскать деньгами. Разгул страстей проявился вовсю. В данный момент крестьяне снесли в экономии помещиков почти все». Ясно, что крестьянство, вначале отнесшееся равнодушно к перевороту, вскоре же превратилось почти поголовно в убежденных сторонников советской власти.
В городах эсеровская власть производила нажим на рабочих и заключила открытый союз с фабрикантами и заводчиками. Журнал заседаний Комуча сообщает о состоявшемся 14 июля решении созвать совещание из представителей рабочих и предпринимателей, с участием представителей органов самоуправления, по вопросу о восстановлении прав владельцев». Буржуазия не оставалась в долгу. В дни правления Комуча был образован «финансовый стол» из представителей фабрикантов, биржевиков и торговцев, снабжавший деньгами эсеровскую власть.
Кроме экономического нажима на трудящихся, эсеровские правительства предприняли нажим политический, начиная с введения предварительной цензуры и кончая массовыми расстрелами недовольных в селах и городах. Достаточно привести один характерный приказ генерала, командовавшего эсеровскими войсками в Казани. Приказ этот был издан после выступления казанских рабочих в начале сентября 1918 года:
«а) В случае малейшей попытки какой-либо группы населения, и в частности рабочих, вызвать в городе беспорядки, вроде имевших место 3 сентября, по кварталу, где таковые произойдут, будет открыт беглый артиллерийский огонь;
б) лица, укрывающие большевистских агитаторов или знающие об их местонахождении и не сообщившие об этом коменданту города, будут предаваться военно-полевому суду как соучастники…»
И действительно, в Казани был применен обстрел артиллерией рабочих кварталов. Подобные случаи были во многих городах Поволжья и Сибири. Так, оставляя под давлением Красной армии Самару в октябре 1918 года, Комитет Учредительного собрания направил карательный отряд в фабричный центр Иващенково близ Самары. По словам очевидцев, этим отрядом было расстреляно несколько сот непокорных рабочих. В результате всего этого трудящиеся массы скоро открыто стали во враждебные отношения с эсеровским правительством. Не только не получилось народного движения против большевиков, на которое рассчитывали интервенты, но возникло обратное движение масс - за советскую власть, против эсеровской белогвардейщины.
Политический провал эсеров увеличивался еще трениями, происходившими между Комучем и Омским правительством. В довершение всего с сентября начались поражения белогвардейцев на фронте, и «народная армия», совместно с чехословаками, спешно покатились к Уралу под ударами красных войск.
Начало успехов Красной армии на фронте совпало с открытием в Уфе «Государственного совещания» из представителей Комуча, омского правительства и различных контрреволюционных партий и групп Сибири. Это совещание было созвано эсерами с целью договориться о создании «всероссийской власти». По этому поводу приведем только небольшой отрывок из воспоминаний одного из эсеров, отошедшего в то время от учредиловцев (М. Коган-Бернштейн).
«Перед открытием совещания уфимский архиепископ Андрей в кафедральном соборе служил молебен о преуспеянии трудов Государственного совещания и произнес речь, смысл которой сводился к тому, что не эта разномастная и разноплеменная публика спасет Россию, а, «как уже было встарь», одно всей России известное имя. А присутствовавшие на молебне «социалисты» Авксентьев, Аргунов, Роговский, Моисеенко и другие, не возражая против этого откровенного намека на Михаила Романова, идут ко кресту совершать «поцелуйный обряд», освящая демократию православием, думая, очевидно, под покровом черной мантии церковности протянуть через игольное ушко реакции так хорошо спасаемое ими «Учредительное собрание».
Империалистические державы Антанты, начавшие в 1918 году интервенцию против нас, имели одну общую основную цель - уничтожение советской власти в России, замену ее прежним владычеством русских и иностранных капиталистов. Империалисты возненавидели нашу советскую власть по двум причинам. Во-первых, они боялись, что примеру рабочих и крестьян России последуют трудящиеся буржуазных стран и угнетенные массы народов Востока. Поэтому самый факт существования первого в мире государства, где власть принадлежит трудящимся, был и остается постоянной угрозой для капиталистов всего мира. Во-вторых, империалисты ждали от интервенции различных материальных благ: они рассчитывали содрать с трудящихся России долги царского правительства, которые советская власть отказалась платить, они стремились вернуть себе национализированные фабрики и заводы, они, наконец, надеялись в огне гражданской войны и интервенции захватить и поделить между собой огромные природные богатства нашей страны - кавказскую и сахалинскую нефть, донецкий и сибирский уголь, северный и сибирский лес, туркестанский хлопок и т. д., и т. д.
[Читать далее]Империалисты Антанты… стремились объединить и использовать силы всех русских контрреволюционеров, помочь этим контрреволюционерам укрепиться в различных областях нашей страны, для того чтобы вести вооруженную борьбу против советской власти... Когда, после Октябрьской революции в России, державы Антанты решали вопрос о нападении на советское государство, перед ними было два пути для нападения - на севере через Мурманск и Архангельск и на востоке - в Сибири, через Владивосток. Два другие пути - через Черное и Балтийское моря - были в то время захвачены враждебными Антанте германскими империалистами, которые весной 1918 года заняли своими войсками весь юг и запад нашей страны.
В начале 1918 года Сибирь представлялась империалистам наиболее удобным путем для интервенции. Из держав Антанты Япония была больше других заинтересована в интервенции именно через Сибирь. Японская империалистическая буржуазия, которой уже давно стало тесно у себя дома, лелеяла мечту о захвате огромных территорий и природных богатств нашего Дальнего Востока. Из других империалистических держав в интервенции на Дальнем Востоке были заинтересованы Североамериканские соединенные штаты. Буржуазия Соединенных штатов, соперничающая с Японией за влияние на побережья Тихого океана, не могла остаться равнодушной в то время, как японцы готовились занять своими войсками Восточную Сибирь. Это соперничество между Японией и Соединенными штатами предопределило посылку на Дальний Восток наряду с японскими и американских войск. Две другие крупные державы Антанты, наиболее враждебно настроенные к Советской России - Англия и Франция, - рассматривали Сибирь как наиболее удобный путь для интервенции и как область, где они надеялись сорганизовать значительные силы русской контрреволюции. Наконец, интервенты рассчитывали, захватив Сибирь, лишить центральные районы Советской России сибирского хлеба. Эта ставка на голод, на удушение советского государства путем разрухи и блокады была одним из главных козырей иностранной и русской контрреволюции.
В силу многих причин открытая интервенция держав Антанты началась не сразу после Октябрьской революции 1917 года, а спустя несколько месяцев - в 1918 году. Но уже в первые недели после Октября империалисты Антанты, главным образом Англии и Франции, поднимают в своих газетах кампанию клеветы против советской власти, агитируя за интервенцию и подготовляя к ней общественное мнение своих стран. Одновременно они начинают вести шпионскую работу и нащупывать наиболее удобные пути для нападения на Советскую Россию.
Между прочим, для выяснения возможностей антантовской интервенции в Сибири туда был направлен секретный агент французского генерального штаба майор Пишон, бывший в 1917 году членом французской военной миссии в Петрограде. После Октября 1917 года Пишон, хорошо говоривший по-русски, поехал в Сибирь, пробыл там с фальшивым паспортом почти полгода и по возвращении представил своему правительству обширный секретный доклад о путях и способах осуществления антантовской интервенции в Сибири. Этот доклад впоследствии получил огласку и был опубликован в нашей советской печати. Он представляет для нас громадный интерес, так как наглядно отражает захватнические замыслы иностранных империалистов и намечает основные вехи, по которым, как по нотам, развернулась затем антантовская интервенция в Сибири. Поэтому остановимся немного подробнее на докладе майора Пишона. Кстати сказать, он был произведен в полковники за свое удачно выполненное поручение.
В начале своего доклада Пишон ставит вопрос о том, каким способом и под каким флагом удобнее всего «союзникам» заняться восстановлением в России власти капиталистов. «Можно было бы, пожалуй, - пишет он, - провести завоевательную военную кампанию, восстановить порядок и, установив сильный полицейский режим, дать власть тому лицу или той группе, которой мы пожелали бы... Мы можем вступить в Сибирь под следующими лозунгами: с одной стороны, во имя восстановления порядка, а с другой - во имя защиты наших интересов, находящихся в одних случаях под угрозой нарушения, а в других уже грубо нарушенных большевиками. По вступлении мы сможем поставить то правительство, какое найдем нужным, без необходимости предварительно загромождать себя и стеснять свои действия присутствием манекена, которому мы же придадим ореол великого человека». «Всегда найдутся люди, - пишет он далее, - которые встретят победителя с цветами в руках, с флагами и приветственными речами. Такие люди будут благодарить и благословлять всякого, кто вернет им имущество и спасет их жизни, тем более, если будет восстановлена их власть. На этот счет беспокоиться нечего: таких сторонников мы найдем всюду».
Но дальше майор Пишон с горечью приходит к выводу, что этот, казалось бы, самый простой и приятный способ применять, пожалуй, неудобно, так как-де «все державы Антанты действуют в настоящее время под лозунгом уважения к свободе и праву народов». «Мы до сих пор слишком много говорили о праве народов, о демократических принципах и т. д., чтобы теперь активно заниматься реакцией».
Кроме того Пишон с горечью же вынужден признать, что «революционные идеи глубоко проникли в толщу русского народа, особенно крестьянской массы... крестьяне слышать больше не хотят о жандармах, урядниках, лесничих, вообще о представителях прежней администрации... Эту психологию сибирского крестьянина нужно тонко учесть при выработке плана интервенции. Это - во-первых, а во-вторых, «нужно считать совершенно определенно, что городской рабочий против нас», заявляет дальше Пишон.
Поэтому он рекомендует применить более хитрый и осторожный способ нападения - путем провозглашения «демократических» лозунгов и привлечения на сторону интервентов значительных слоев средней и мелкой буржуазии, а также киргиз и казаков, как наиболее политически отсталых групп населения.
Переходя к оценке политических партий, существующих в Сибири, Пишон заявляет: «Я совершенно не допускаю возможности какого бы то ни было сотрудничества с большевиками, какого бы то ни было соглашения с ними теперь же или в более или менее отдаленном будущем». Наоборот, «...партия эсеров представляется для нас чрезвычайно полезной, и нет сомнения, что договориться с ней будет можно».
Далее Пишон подчеркивает, что нельзя ограничиваться занятием иностранными войсками одного Дальнего Востока. «Интервенцию нужно провести таким образом, чтобы возможно скорее захватить всю Сибирскую железную дорогу и осуществить фактический контроль над производственными и производящими центрами». Наиболее активную роль в будущей интервенции Пишон отводит японским войскам, но подчеркивает, что «союзники», т. е. державы Антанты, должны выступать в Сибири совместно под какими-то общими лозунгами. В заключение он еще раз кратко останавливается на вопросе об этих лозунгах, считая, что гораздо выгоднее замалчивать империалистические цели интервенции. «Важно точно определить, во имя чего и кого мы выступим. Можно выступить от нашего собственного имени, во имя обеспечения наших интересов, скомпрометированных заключением сепаратного мира и аннулированием долговых обязательств. Можно также выступить во имя самих русских по просьбе антибольшевистских партий и группировок. В этом последнем случае, на котором, по-моему, мы и должны остановиться, необходимо союзным правительствам точно выяснить и определить, с какими именно партиями и группами мы свяжемся и в каком размере и какого характера обязательства мы перед ними на себя примем».
Наконец приведем заключительные строки доклада майора Пишона, которые не нуждаются ни в каких пояснениях: «На нашей стороне сила и деньги: это лучшие аргументы, при помощи которых можно всего достичь».
Знакомясь дальше с ходом интервенции в Сибири, мы увидим, что она в основном развертывалась по плану, намеченному Пишоном.
…
Для борьбы против советской власти интервенты использовали прежде всего корпус чехословацких войск, находившийся в Поволжьи и Сибири. Этот корпус был сформирован еще царским правительством из австрийских военнопленных славян и предназначался первоначально для участия в войне с немцами. После Октябрьской революции и перемирия на русско-германском фронте руководители чехословацкого корпуса изъявили желание переправить его во Францию для использования на Западном фронте. Советское правительство предоставило им эту возможность и направило эшелоны чехословаков по Сибирской железной дороге для следования во Владивосток и оттуда морем - во Францию. В мае передовые эшелоны чехословаков уже достигли Владивостока, задние же находились в Поволжьи. Общая численность чехословацкого корпуса в то время достигала 40000 человек. Находившиеся в России представители Антанты, совместно с русскими контрреволюционными партиями, с весны 1918 года начали подготовлять выступление чехословаков против советской власти... Действуя по указке Антанты, руководители чехословаков… пустили слух, что советское правительство собирается выдать чехословаков Германии. Представители Антанты в Советской России с своей стороны тайком снабжали чехословаков деньгами и употребляли все усилия, чтобы вызвать их открытое выступление против советов. В результате 25 мая 1918 года начался чехословацкий мятеж, дорого обошедшийся советским республикам. В течение нескольких недель чехословаки с оружием в руках захватили всю Сибирскую железную дорогу и крупнейшие города Сибири. Органы советской власти были ими разогнаны, отряды только что возникавшей Красной армии частью рассеяны, частью истреблены. Одновременно во Владивосток начали прибывать отряды иностранных войск - японских, английских, американских, французских и даже итальянских.
В Сибири и Поволжьи совместно с чехословаками выступали русские контрреволюционеры, сейчас же начавшие «организацию власти» под прикрытием иностранных штыков. Летом 1918 года на территории Сибири и Поволжья образовался целый ряд русских контрреволюционных «властей», довольно быстро начавших подсиживать одна другую. На Дальнем Востоке орудовал казачий атаман Семенов, отъявленный головорез и монархист. Семенова поддерживали японские империалисты, отправлявшие все новые партии своих войск в Восточную Сибирь. В Омске сидела контрреволюционная «Сибирская областная дума», образовавшая «Сибирское временное правительство». В захваченной чехами Самаре образовался эсеровский «Комитет членов Учредительного собрания», также выделивший свой «кабинет министров»...
Следует отметить, что партия эсеров вполне оправдала надежды иностранных империалистов. Даже более. По выражению вождя сибирской эсеровщины Авксентьева, «русская демократия горячо и открыто призвала союзные вооруженные силы на помощь в ее борьбе с большевиками». Эсеровский Комитет членов Учредительного собрания (сокращенно - «Комуч») послал Антанте специальное обращение, где говорилось, что «Комитет будет приветствовать поддержку вновь формируемой народной армии со стороны союзников как непосредственным участием на нашем фронте вооруженных союзнических сил, так и усилением армии военно-техническими средствами»...
Но если в отношении угодливости и стояния на задних лапках перед иностранными захватчиками эсеры оказались вполне подходящими, то в качестве «авторитетной власти» они совершенно не оправдали надежд интервентов. Буржуазия, духовенство и кулачество поддерживали эсеров и горячо приветствовали их как избавителей от советской власти. Но трудящиеся массы Сибири и Поволжья очень скоро поняли, что им не по пути с эсеровскими правителями. Правда, «социалистические» вожди, создавшие себе известность лозунгами «земли и воли», продолжали прикрываться фразами о «свободе», «демократии», «народоправстве», но эти фразы уже не могли скрыть от рабочих и крестьян того, что эсеровские правительства заключили открытый союз с капиталистами и помещиками. Так, например, декретом Комуча от 16 июля была возвращена помещикам половина урожая с их бывших земель, захваченных крестьянами. Одна из поволжских газет так описывает действия яицких казаков, входивших в «народную армию». «Когда казаки приближались к Семипалатинску… то до граждан начали доходить слухи, что они творят расправу над крестьянами. Слухи оказались действительностью. С их помощью помещики собрали обратно в свои экономии весь взятый крестьянами живой и мертвый инвентарь. То, чего в экономиях помещики недосчитывали, взыскивалось с крестьян деньгами. Начальники отдельных карательных отрядов отдавали волостным управам приказы к определенному сроку собрать имущество помещиков, а чего не окажется налицо, взыскать деньгами. Разгул страстей проявился вовсю. В данный момент крестьяне снесли в экономии помещиков почти все». Ясно, что крестьянство, вначале отнесшееся равнодушно к перевороту, вскоре же превратилось почти поголовно в убежденных сторонников советской власти.
В городах эсеровская власть производила нажим на рабочих и заключила открытый союз с фабрикантами и заводчиками. Журнал заседаний Комуча сообщает о состоявшемся 14 июля решении созвать совещание из представителей рабочих и предпринимателей, с участием представителей органов самоуправления, по вопросу о восстановлении прав владельцев». Буржуазия не оставалась в долгу. В дни правления Комуча был образован «финансовый стол» из представителей фабрикантов, биржевиков и торговцев, снабжавший деньгами эсеровскую власть.
Кроме экономического нажима на трудящихся, эсеровские правительства предприняли нажим политический, начиная с введения предварительной цензуры и кончая массовыми расстрелами недовольных в селах и городах. Достаточно привести один характерный приказ генерала, командовавшего эсеровскими войсками в Казани. Приказ этот был издан после выступления казанских рабочих в начале сентября 1918 года:
«а) В случае малейшей попытки какой-либо группы населения, и в частности рабочих, вызвать в городе беспорядки, вроде имевших место 3 сентября, по кварталу, где таковые произойдут, будет открыт беглый артиллерийский огонь;
б) лица, укрывающие большевистских агитаторов или знающие об их местонахождении и не сообщившие об этом коменданту города, будут предаваться военно-полевому суду как соучастники…»
И действительно, в Казани был применен обстрел артиллерией рабочих кварталов. Подобные случаи были во многих городах Поволжья и Сибири. Так, оставляя под давлением Красной армии Самару в октябре 1918 года, Комитет Учредительного собрания направил карательный отряд в фабричный центр Иващенково близ Самары. По словам очевидцев, этим отрядом было расстреляно несколько сот непокорных рабочих. В результате всего этого трудящиеся массы скоро открыто стали во враждебные отношения с эсеровским правительством. Не только не получилось народного движения против большевиков, на которое рассчитывали интервенты, но возникло обратное движение масс - за советскую власть, против эсеровской белогвардейщины.
Политический провал эсеров увеличивался еще трениями, происходившими между Комучем и Омским правительством. В довершение всего с сентября начались поражения белогвардейцев на фронте, и «народная армия», совместно с чехословаками, спешно покатились к Уралу под ударами красных войск.
Начало успехов Красной армии на фронте совпало с открытием в Уфе «Государственного совещания» из представителей Комуча, омского правительства и различных контрреволюционных партий и групп Сибири. Это совещание было созвано эсерами с целью договориться о создании «всероссийской власти». По этому поводу приведем только небольшой отрывок из воспоминаний одного из эсеров, отошедшего в то время от учредиловцев (М. Коган-Бернштейн).
«Перед открытием совещания уфимский архиепископ Андрей в кафедральном соборе служил молебен о преуспеянии трудов Государственного совещания и произнес речь, смысл которой сводился к тому, что не эта разномастная и разноплеменная публика спасет Россию, а, «как уже было встарь», одно всей России известное имя. А присутствовавшие на молебне «социалисты» Авксентьев, Аргунов, Роговский, Моисеенко и другие, не возражая против этого откровенного намека на Михаила Романова, идут ко кресту совершать «поцелуйный обряд», освящая демократию православием, думая, очевидно, под покровом черной мантии церковности протянуть через игольное ушко реакции так хорошо спасаемое ими «Учредительное собрание».